Что же на самом деле было в Донбассе? Р. А. Медведев приводит интересное свидетельство старого чекиста С. О. Газаряна, долгое время работавшего в экономическом отделе НКВД Закавказья (и арестованного в 1937 г.). Газарян рассказывал, что в 1928 г. он приезжал в Донбасс в порядке «обмена опытом» работы экономических отделов НКВД. По его словам, в Донбассе в тот период обычным явлением была преступная бесхозяйственность, ставшая причиной многих тяжелых аварий с человеческими жертвами (затопления и взрывы на шахтах и др.). И в центре, и на местах советский и хозяйственный аппарат был еще несовершенен, там было немало случайных и недобросовестных людей, в ряде хозяйственных и советских организаций процветали взяточничество, воровство, пренебрежение интересами трудящихся. За все эти преступления необходимо было, конечно, наказывать виновных. Не исключено, что в Донбассе были и единичные случаи вредительства, а кто-то из инженеров получал письма от какого-либо бывшего хозяина шахты, бежавшего за границу. Но все это не могло служить основанием для громкого политического процесса. В большинстве случаев обвинения во вредительстве, в связях с различного рода «центрами» и заграничными контрреволюционными организациями добавлялись уже в ходе следствия к различным обвинениям уголовного характера (воровство, взяточничество, бесхозяйственность и др.). Обещая заключенным за «нужные» показания смягчение их участи, следователи шли на такой подлог якобы из «идейных» соображений: «необходимо мобилизовать массы», «поднять в них гнев против империализма», «повысить бдительность». В действительности же эти подлоги преследовали одну цель: отвлечь недовольство широких масс трудящихся от партийного руководства, поощрявшего гонку за максимальными показателями индустриализации [История отечества: люди, идеи, решения. М, 1991].
«Шахтинское дело» обсуждалось на двух пленумах ЦК партии. «Нельзя считать случайностью так называемое шахтинское дело, - говорил Сталин на пленуме ЦК в апреле 1929 г. «Шахтинцы» сидят теперь во всех отраслях нашей промышленности. Многие из них выловлены, но далеко еще не все выловлены. Вредительство буржуазной интеллигенции есть одна из самых опасных форм сопротивления против развивающегося социализма. Вредительство тем более опасно, что оно связано с международным капиталом. Буржуазное вредительство есть несомненный показатель того, что капиталистические элементы далеко еще не сложили оружия, что они накопляют силы для новых выступлений против Советской власти».
Играя на худших чувствах масс, режим в 1930 г. инспирировал еще ряд политических процессов против «буржуазных специалистов», обвинявшихся во «вредительстве» и в других смертных грехах. Так, весной 1930 г. на Украине состоялся открытый политический процесс по делу «Союза вызволения Украины». Руководителем этой мифической организации был объявлен крупнейший украинский ученый, вице-президент Всеукраинской Академии наук (ВУАН) С. А. Ефремов. Кроме него, на скамье подсудимых оказалось свыше 40 человек: ученые, учителя, священники, деятели кооперативного движения, медицинские работники.
В том же году было объявлено о раскрытии еще одной контрреволюционной организации - Трудовой крестьянской партии (ТКП). Ее руководителями объявили выдающихся экономистов Н. Д. Кондратьева, А. В. Чаянова, Л. Н. Юровского, крупнейшего ученого-агронома А. Г. Дояренко и некоторых других. Осенью 1930 г. было объявлено о раскрытии ОГПУ вредительской и шпионской организации в сфере снабжения населения важнейшими продуктами питания, особенно мясом, рыбой и овощами. По данным ОГПУ, организация возглавлялась бывшим помещиком - профессором А. В. Рязанцевым и бывшим помещиком генералом Е. С. Каратыгиным, а также другими бывшими дворянами и промышленниками, кадетами и меньшевиками, «пробравшимися» на ответственные должности в ВСНХ, в Наркомторг, в Союзмясо, в Союзрыбу, в Союзплодовощ и др. Как сообщалось в печати, эти «вредители» сумели расстроить систему снабжения продуктами питания многих городов и рабочих поселков, организовать голод в ряде районов страны, на них возлагалась вина за повышение цен на мясо и мясопродукты и т. п. В отличие от других подобных процессов приговор по этому делу был крайне суров все привлеченные 46 человек были расстреляны по постановлению закрытого суда.
25 ноября — 7 декабря 1930 г. в Москве состоялся процесс над группой видных технических специалистов, обвиненных во вредительстве и контрреволюционной деятельности процесс Промпартии. К суду по обвинению во вредительской и шпионской деятельности было привлечено восемь человек: Л. К. Рамзин — директор Теплотехнического института и крупнейший специалист в области теплотехники и котлостроения, а также видные специалисты в области технических наук и планирования В. А. Ларичев, И. А. Калинников, И. Ф. Чарновский, А. А. Федотов, С. В. Куприянов, В. И. Очкин, К. В. Ситнин. На суде все обвиняемые признали себя виновными и дали подробные показания о своей шпионской и вредительской деятельности.
3.2. Формирование административно-бюрократической системы управления
Централистская модель сформировалась и во внутреннем устройстве Советского государства. Во-первых, она проявилась в складывании однопартийности в политической системе. Начало этому процессу положил отказ от сотрудничества большинства политических партий в Учредительном собрании, далее последовал раскол в коалиции большевиков и левых эсеров и, наконец, в течение 1919 – 1920 гг. — вытеснение большевиками еще остававшихся в Советах меньшевиков и эсеров. Спектр средств, использовавшихся властями для борьбы против небольшевистских партий, был весьма разнообразен. Здесь применялись и репрессии (аресты, ссылки, судебные процессы, подобные суду над правыми эсерами 1922 г.), и изгнание за границу, и перетягивание на свою сторону тех, кто оказался готов к сотрудничеству, и многие другие. В результате, уже к середине 20-х гг. на территории Советской России не осталось каких-либо значительных политических объединений, не только выступающих против большевиков, но даже лояльных к ним.
Во-вторых, постепенно стало фактом слияние государственного и партийного аппаратов. Более того, к концу 20-х гг. партийные органы практически подменили Советы в решении не только политических вопросов, но и в элементарных административно-хозяйственных функциях. Теперь ни одно решение, принимаемое государственными органами, не обходилось без предварительного обсуждения в партийных комитетах того или иного уровня. Первые, таким образом, за редким исключением лишь дублировали партийные решения. Объем же полномочий власти в целом непрерывно возрастал, прежде всего, в связи с ростом государственного сектора в экономике в результате свертывания нэпа. Таким образом, фактическая власть в государстве оказалась в руках коммунистической партии.
В-третьих, в связи с расширением функций власти развивалась все возрастающая потребность в значительном государственном аппарате, что стало одной из важнейших причин появления ведущей социальной опоры формирующегося режима — бюрократии (номенклатуры). Мощь этой социальной группы основывалась на обладании распределительными функциями в системе государственной собственности. Видимо, можно говорить о слое номенклатуры не только как о правящем классе, но и как о совокупном классе-собственнике в СССР. Правда, в советской идеологической схеме этому социальному слою места не нашлось, а говорилось лишь о государстве рабочих и крестьян, которым, как утверждалось, и принадлежала собственность на средства производства. Впрочем, если быть более точным, в первые полтора десятилетия Советская власть определялась как диктатура пролетариата, что означало предоставление заметных преимуществ рабочим: например, при выборах один голос рабочего приравнивался к пяти голосам крестьян. Лишь в принятой в 1936 г. Конституции СССР было установлено, по крайней мере, формальное равенство. Однако на деле то, что определялось как общественная собственность, являлось исключительной собственностью государства, весьма болезненно относившегося ко всяким попыткам ограничения его прав на распоряжение ею.
Правящая верхушка РКП(б), действуя вопреки Уставу партии, оформила свою политическую гегемонию над партией созданием в августе 1924 г. так называемой «семерки» - нелегальной фракции Центрального Комитета, члены которой (Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев, И. В.Сталин, Н. И. Бухарин, М. П. Томский, А. И. Рыков и В. В. Куйбышев) были связаны определенной дисциплиной. До весны 1925 г. новая экономическая политика РКП(б) ориентировалась на сдерживание и ограничение рыночных и капиталистических отношений в сельском хозяйстве. Аренда и покупка земли, а также применение наемного труда официально ограничивались, хотя в нелегальной форме существовали и развивались. Значительную часть продукции крестьянского хозяйства государство приобретало безвозмездно через систему прямого и косвенного налогообложения. Хотя власти не могли не понимать, что чрезмерное налогообложение подрывает производительные силы деревни, его облегчение было чревато не меньшими экономическими затруднениями. Для того чтобы покрыть потребности государства в сельскохозяйственной продукции (для внутреннего потребления и экспортных операций), не прибегая к налогу, нужно было насытить рынок дешевыми и качественными промышленными товарами, в том числе сельхозмашинами, минеральными удобрениями. На Пленуме ЦК РКП(б) 23 – 30 апреля 1925 г. правящая верхушка партии («семерка») решила развязать данный узел дополнительными экономическими уступками крестьянству, которыми реально могли воспользоваться все без исключения его слои. В своем выступлении на заседании Политбюро 3 января 1925 г. И.В.Сталин отчетливо сказал: «...Мы до полной ликвидации гражданской войны далеко еще не дошли, и не скоро, должно быть, дойдем».