2.1Дети – ангелы, закованные в цепи смерти
… Среди изможденных, искалеченных пытками узников войны освободители увидели детей. Они походили на стайку подбитых птиц. Рукава не по росту грязных, затасканных лагерных курток свисали с худеньких плеч и были похожи на подстреленные крылья. В глазах – испуг. Ни улыбок, ни даже спокойного взгляда. Маленькие старички…
Этого момента ждали все, но сколько перед этим им пришлось испытать, увидеть. Самое страшное, что они видели смерть своих родных, близких, друзей…
Мы хотим рассказать подробнее о самом кровопийном лагере – Освенциме. На основе документальных материалов мы в полной мере постараемся передать весь ужас, который пережили дети. Но ничто прочитанное не сможет передать так же, как есть сама жизнь в этом лагере.
Мы называем их детьми, но разве можно называть детьми этих людей??? С первой минуты войны они стали духовно взрослыми людьми.
В Освенцим привозили много семей, поэтому в лагере всегда были дети. Цыганские сироты жили в отдельных блоках № 22 и 23». Между умывальной и детским садом располагалась игровая площадка с каруселью. Гесс описывал ее как «большую игровую площадку, где дети могли бегать в свое удовольствие и играть со всевозможными игрушками. Конечно, это была не более чем пропаганда. На другой площадке можно было увидеть большую надпись: «Детская школа». Время от времени туда приводили детей и фотографировали.
Заключенный Ланберг описал барак, где лежали роженицы: «Эсэсовцев интересовало только одно: как можно скорее вытатуировать номер на бедрах у новорожденных. Никакой особой еды матерям не давали, воды почти не было. Пол глиняный, один угол комнаты отгорожен занавеской. За ней я увидел груду детских тел, по которым бегали крысы».
Конечно, детская смертность была невероятно высокой, и многие новорожденные умирали через несколько недель, что подтверждают примеры, взятые из официальных документов: (на сл. стр.)
Девочка8893 8894 8895 8896 8897 | Родилась14 июня 1943 14 июня 1943 11 июня 1943 12 июня 1943 14 июня 1943 | Умерла25 июня 1943 7 июля 1943 3 июля 1943 17 июля 1943 17 июня 1943 |
Ядвига Матысяк была самой маленькой узницей Освенцима. В лагерь она попала вместе с родителями. Тогда ей было два с половиной года. Ядвига до сих пор помнит свой лагерный номер – 84876 и хранит дома нарукавную нашивку красного цвета – опознавательный знак заключенного. За колючей проволокой погибли отец и два брата Ядвиги.
В один из первых дней в лагере, когда девочка спросила, как ей вернуться домой, эсэсовка в черном мундире расхохоталась и показала на трубу крематория, где сжигали заключенных. «Тебе придется пройти через эту трубу», - рявкнула надзирательница. В бараке девочка заплакала и призналась матери, что не умеет ходить вверх по трубам. Позже Ядвигу и других детей – в лагере их 500 – подвергли медицинским экспериментам – закапывали в глаза какую-то жидкость, чтобы изменился цвет радужной оболочки. «Варварскими экспериментами руководил доктор, а точнее сказать, палач в белом халате Йозеф Менгеле». Попасть к нему в руки означало мучительную смерть. У оставшихся в живых это имя до сих пор вызывает ужас. Занимались эсэсовцы и другими «экспериментами» над детьми – когда выпадал сильный снег, им приказывали посыпать лагерный плац пеплом сожженных узников.
Сейчас Ядвига Матысяк – член общественного фонда «Мое военное детство». Несмотря на то, что с момента освобождения прошло много лет, она страдает бессонницей. Ее мучают сердечные и глазные болезни.
Заключенные дети гибли не только от голода и болезней, но и от непрерывных издевательств и изощренной жестокости лагерного персонала.
«Всю зиму маленьким детям, совершенно голым и разутым, приходилось простаивать на морозе помногу часов подряд в ожидании своей очереди в переполненные газовые камеры. Их обмороженные ступни примерзали к ледяной земле.
Многие плакали. Некоторые замерзали насмерть. А немцы, прохаживаясь вдоль колонны, пинали и били своих жертв.
Особенно зверствовал один немец, по имени Зепп, настоящий садист. Омерзительная тварь, которой особенно нравилось пытать детей. Когда Зепп издевался над женщинами с детьми на руках и его умоляли прекратить, он мог отобрать ребенка и тут же разорвать его пополам или, взяв за ногу, ударить головой о стенку и отшвырнуть прочь. (Воспоминания бывшего узника Янкеля Верника)
Летом 1941 года медсестра Адина Цвайгер вела дневник. Вот одна из ее записей: «Через три недели я снова вышла на работу в больницу… Снова в тифозной палате, где никто не умирает. Коек не хватает, поэтому дети лежат по двое, а то и по трое на одной койке. У каждого крошечный жаропонижающий пластырь на лбу. Пластыри тоже в дефиците. У детей высокая температура, и они все время просят пить. Нет, они не умирают. Мы их выписываем – мы просто не можем держать их подолгу, потому что каждый день обязаны принять новую партию детей. Мы выписываем детей, часто обрекая их на голодную смерть. Порой, распухшие от голода, они снова возвращаются к нам, чтобы спокойно умереть на больничной койке. И так каждый день».
«Вас привезли сюда не в санаторий, а в немецкий концлагерь. Помните, отсюда есть только один выход – через трубу крематория». Голос заместителя коменданта Фрача – первое, что услышал в Освенциме Тадеуш Соболевски, когда, попав в лагерь, из 17-летнего паренька превратился в узника № 23053.
До перевода в Бухенвальд он проведет здесь два года, но в тот осенний день 1941 года ему хватило и нескольких минут, чтобы понять: гимназия, любовь родителей, обычная жизнь – все в прошлом. «Готовили суп для узников, конечно, без жира и мяса. Когда несли полный котел, похлебка проливалась, - вспоминает бывший узник Освенцима Тадеуш Соболевски.- Я увидел, как люди лизали землю, если капля упала. Сейчас это трудно представить, но эсэсовцы за это еще и били голодных людей. Наша самая страшная проблема здесь была голод».
Во время подготовки работы нам довелось пообщаться с бывшей узницей Освенцима, Головаченко Тамарой Георгиевной, проживающей в Гродно. В лагерь она попала в возрасте 13 лет. Её судьба сложилась весьма интересно. У неё было очень тяжёлое детство, точнее его у неё забрала война. Не сложившееся детство она восполнила в своих учениках, став педагогом младших классов. Вырастила двоих дочек, дождалась внуков, а недавно ещё и правнуков. Чтобы узнать всё из первых уст, мы посетили её. Во время милой беседы прозвучало несколько вопросов:
Как Вы туда попали?
Моя мама была связной у партизан. Кто-то со своих её предал. Меня забрали вместе с ней. Арестовали нас летом, а везли в Освенцим из Минска уже в сентябре. Все были легко одеты. Из-за этого многие даже не доехали до лагеря. Но эта была не единственная причина смерти людей. Кто-то умирал из-за голода, жажды. Всю дорогу нас не кормили. На остановках выбрасывали трупов на обочины дороги и закидывали снег, это была наша вода.
Что было по прибытию в лагерь?
Нас сразу поставили на месяц на карантин. Накололи номера. У моей мамы был номер 69902, а у меня 69903.
Я когда была молодая, мне было стыдно ходить с наколотым номером. Пыталась его убрать, когда была в Москве, но мне сказали, что всё равно останется рубец. Когда было в пионерском лагере пионервожатой, ребята советовали разорвать воробья и его плоть приложить к номеру, но и это его не взяло… Даже накалывали иголками его. Но ничего… Так и остался у меня номер 69903.
Где Вы спали?
Там были трёхэтажные нары. На каждом этаже спало по пять человек. Конечно, само хорошо спалось тому, кто спал на самом верхнем этаже, а внизу «как собака в будке» лежишь.
Что Вы кушали?
Утром давали хлеб, хочешь ешь, хочешь оставляй на целый день, и кружку какой-то «байды». А в обед что-то похожее на кашу, а иногда и вообще не попадало. А вечером, если оставался утренний хлеб, то можно было его есть.
Что было после карантина?
Далее после месяца карантина… Знаете, как мама делала: нам давали кушать, а она всё отдаёт своему ребёнку, т.е. мне. За короткое время она очень обессилила. Да ещё ехали такую дорогу.
И вот когда была очередная проверка. Проверка заключалась в том, что всех выгоняли, строили и начинали считать. А пока всех пересчитают! Стоять на этих проверках было мучительно. Мама больше не могла стоять на этих проверках. Немцы сказали, что забирают её в ревир, это такого рода больница. Такие же бараки, только оттуда не выгоняли на проверки. Её забрали, я всё жду её, а её всё нет и нет, нет и нет! Женщины видели, что я всё время плачу, пытались успокоить меня, говоря, что видели маму, что она поправляется. Ну а потом сколько это можно говорить? Я всё понела. Маму сожгли… Тогда мне не хотелось жить… Мороз, я ложилась на улице, чтобы заболеть, ну а меня никакая «холера» не брала. Спустя годы я потребовала документы из Освецима, то моя мама даже там не значилась. Её документы спалили, также как и документы многих, пытаясь тем самым скрыть преступления.
Какую работу Вы там выполняли?
Нас перевели на рабочий лагерь. Я была уже девочка большая, 14 лет, то я пошла в рабочий лагерь. Детей обычно отделяли: они были донорами. Первое время я работала в 11 команде. Там был хороший такой немец. И немцы некоторые были хорошие. Так мы пололи каксагыс , резину из него делали. Нас возили на поле, далеко от лагеря. Так вот ночью, поляки которые там жили, клали нам межу рядов еду, хоть какую никакую, но она была на вес золота. То картошину, то хлеба кусочки. И вот полешь, находишь, посыплешь удобрением, калийной солью, съешь картошку сырую и уже довольный.