Встречаются требования под угрозой насилия или с применением насилия дополнительных сумм за просрочку долга, т. е. так называемое «включение счетчика». В необширной но этому вопросу литературе заслуживает внимания мнение Л. А. Андреевой и Г. В. Овчинниковой, которые считают, что если «включение счетчика» не было оговорено сторонами заранее и требование носит односторонний характер, то оно и осознается лицом, его выдвигающим, как неправомерное, образуя состав вымогательства[147]. В подтверждение выдвинутого тезиса авторы ссылаются па случай из судебной практики, когда Ф. В. и Р. были осуждены за групповое вымогательство у К. за каждый просроченный день по 10 рублей (факт имел место в 80-е годы)[148]. Представляется, что однозначно с таким предложением согласиться сложно. Признавая правомерность требования «основной» суммы, следует считать правомерным и требование сумм денег по этой несвоевременно возвращенной сумме (о чем мы уже говорили и ссылались на практику, давно сложившуюся в немецком праве) в объеме официально существующих процентных ставок. Не следует забывать, что невозвратом причитающегося лицо причиняет материальный вред кредитору, т. е. его действия подпадают под юрисдикцию ст. 165 УК РФ.
Таким образом, при так называемом «включении счетчика» вымогательство не исключается лишь тогда, когда имеет место требование с насилием или его угрозой сумм, превышающих официально действующие (банковские) процентные ставки по несвоевременно возвращенным суммам.
В целях единообразного применения закона все эти случаи требуют специального рассмотрения и отражения в позиции Верховного Суда.
В качестве других дискуссионных аспектов проблемы требуют освещения следующие: а) субъект самоуправных требований, действий; б) содержание признака «существенный вред».
В литературе встречается мнение, что субъектом самоуправства может быть лишь сам потерпевший (кредитор). Требования, действия других лиц превращают их в вымогателей[149]. Это положение неверно по ряду причин. Во-первых, нормы гражданского права предусматривают уступку требования долга. Его юридическая неоформленность не исключает само право. Во-вторых, преследуется цель не корыстного, безвозмездного изъятия, а возвращение должного. Тот же автор считает, что действия по возврату долга не могут считаться причиняющими должнику существенный вред, в том числе и моральный, т. к. должник не возвращает чужое (в отличие от передачи принадлежащего ему).
Смежным преступлением с вымогательством можно отнести и квалифицированный состав самоуправства, ответственность за совершение которого предусмотрена ч. 2 ст. 330 УК РФ. В соответствии с данной статьей под самоуправством понимается самовольное, вопреки установленному законом или иным нормативным правовым актом порядку совершения каких — либо действий, правомерность которых оспаривается организацией или гражданином, если такими действиями причинен существенный вред. Квалифицирующим признаком данного преступления является применение насилия или угроза применения насилия, содержание которых аналогично при совершении вымогательства.
Самоуправство, даже и совершенное с применением насилия или угрозы его применения, в отличие от вымогательства и принуждения к совершению сделки или отказу от ее совершения (ст. 179 УК), можно назвать преступлением с материальным составом. Окончено оно будет в момент причинения существенного вреда личности, обществу или государству.
Наличие в действиях самоуправства полностью исключает вымогательство. Так, по приговору Яранского районного суда Кировской области Щеглов и Торбеев были осуждены по п. «а» ч. 2 ст. 163 УК РФ. Преступление было совершено при следующих обстоятельствах: они подошли к Козлову и потребовали передать им золотую цепочку, якобы принадлежащую Мальцевой, но тот отказался. Они стали угрожать Козлову насилием и повреждением его имущества - легкового автомобиля, после этого Щеглов проколол ножом два колеса автомобиля потерпевшего. Судебной коллегией по уголовным делам Кировского областного суда данный приговор был оставлен без изменения.
Президиум Кировского областного суда удовлетворил протест заместителя Председателя Верховного Суда РФ об изменении квалификации действий указанных лиц по следующим основаниям. По делу установлено, что Мальцева действительно просила Козлова вернуть ей цепочку, однако он отвечал отказом и она уговорила Щеглова убедить Козлова вернуть ее цепочку. Щеглов не имел намерение обратить указанную цепочку в свою собственность, а хотел вернуть ее законному владельцу.
При таких обстоятельствах действия виновных не могут быть квалифицированы по ст. 163 УК РФ, так как в соответствии с данной статьей ответственность предусматривается за корыстное преступление, при совершении которого виновный предъявляет незаконные требования на имущество для обращения в свою пользу или пользу других лиц[150].
При совершении самоуправства в подавляющем большинстве случаев между потерпевшим и преступником (или его сообщниками) уже ранее возникали определенные имущественные отношения, которые по каким—либо причинам остались неурегулированными.
Иллюстрацией этому может быть пример из судебной практики. Действия Волкова и соучастников были квалифицированы как вымогательство. Преступление было совершено при следующих обстоятельствах. Между 3. как представителем ЗАО «Всзге» и Волковым был заключен договор, согласно которому ЗАО «Везге» обязалось выплатить Волкову вознаграждение — 30% от суммы задолженности АО «Конпрок», что составляло 108 млн. рублей.
После встречи Волкова с генеральным директором АО «Конпрок» последний перечислил на счет ЗАО «Везге» часть суммы по задолженности.
Во исполнение договора 3. выплатил Волкову 23 млн. рублей, но тот стал требовать уплаты остальной части суммы. 3. заявил, что требуемой суммы у него нет. Тогда Волков, Углава и другие лица стали угрожать 3. похищением, применением к нему физического насилия, убийством, потребовали написать расписку о добровольной передаче принадлежащей ему автомашины и применили насилие, в результате которого 3. был причинен вред здоровью средней тяжести.
В связи с указанными действиями Волкова и его соучастников 3. вынужден был написать расписку о передаче Волкову своей автомашины.
Суд первой инстанции квалифицировал действия Волкова и Уг-лавы по п. «б» ч. 3 ст. 163 УК РФ.
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ переквалифицировала действия Волкова и Углавы с п. «б» ч. 3 ст. 163 УК РФ на ч. 2 ст. 330 УК РФ.
Президиум Верховного Суда РФ согласился с решением кассационной инстанции, оставив без удовлетворения протест прокурора.
Судебная коллегия обоснованно указала в своем определении, что действия виновного могут быть квалифицированы как вымогательство в случае, если предъявляемое собственнику или иному законному владельцу имущества требование передать ему или указанным им липам определенное имущество, право на имущестао либо совершить в их пользу какие-то конкретные действия имущественного характера было заведомо незаконным. Таких обстоятельств указанного состава преступления по данному делу не установлено.
Между 3. и осужденными имелись имущественные отношения, поскольку за оказанную услугу по возврату задолженности потерпевший согласно договору был должен Волкову и другим деньги в размере 30% от суммы задолженности АО «Конпрок».
Поэтому Судебная коллегия обоснованно пришла к выводу о том, что осужденные самовольно, вопреки установленному законом порядку, с применением насилия и с угрозой применения насилия совершили действия, правомерность которых оспаривается потерпевшим, и этими действиями ему причинен существенный вред, и правильно квалифицировала их по ч. 2 ст. 330 УК РФ как самоуправство[151].
Одной из многочисленных новелл УК является норма, предусматривающая ответственность зa принуждение к совершению сделки или к отказу от ее совершения (ст. 179 УК РФ). От вымогательства это деяние отличают, главным образом, объект (общественные отношения, возникающие в связи с заключением сделок)[152] и цель, т. к. при этом в отличие от вымогательства не меняются отношения собственности. Воздействие па волеизъявления одной из сторон при сделке путем принуждения не преследует корыстного безвозмездного обогащения путем нарушения отношений собственности.
Так, Бабаев И. и Бабаев М. осуждены по п.п. «б», «в» ч 2 ст. 179 и п.п. «а», «б» ч 3 ст. 163 УК РФ. Они признаны виновными в принуждении к совершению сделки с применением насилия, совершенного организованной группой, а также вымогательстве, совершенном в отношении граждан Ф., М. и М-ва организованной группой, неоднократно, в целях получения имущества в крупном размере.
Бабаев И. и Бабаев М. в период с конца марта по апрель 1997 г. с целью незаконного обогащения требовали от Ф. обменять принадлежавшую ей на праве собственности благоустроенную квартиру на другую, неблагоустроенную. С тем чтобы понудить Ф. к обмену, они избивали (в том числе и в се присутствии) ее сына, угрожали ему убийством, увозили Ф. на другую квартиру и не разрешали выходить. Опасаясь расправы с сыном, Ф. была вынуждена согласиться на обмен своей квартиры на неблагоустроенную, куда затем, и переехала, получив в качестве компенсации 1,5 млн. рублей. Ее же квартира была продана за 36 млн. рублей, из которых 30 млн. рублей получили Бабаевы.
Кроме того, в апреле-мае 1997 г. Бабаев И. и Бабаев М. снова совершили вымогательство: под угрозой применения насилия вымогали у М. деньги в сумме 18 млн. рублей, а у М-ва — в сумме 50 млн. рублей.
Судебная коллегия по уголовным делам Владимирского областного суда приговор оставила без изменения.
Заместитель Председателя Верховного Суда РФ в протесте поставил вопрос об изменении приговора и кассационного определения — исключении из обвинения осужденных п.п. «б», «в» ч. 2 ст. 179 УК РФ.