Не случайно отдельные авторы подчеркивают, что для российской политической действительности сегодня характерно глубинное неприятие властью демократических институтов наряду с демагогией и лозунгами о демократии (примеры тому — сужение права на референдум, парламент превратился в дорогостоящий законоутверждающий орган при Президенте РФ)[9]. Действительно, и Президент, и другие официальные представители власти, как правило, говорят правильные слова о демократии, о путях демократического развития нашего общества. Так, например, встречаясь с западными гостями «Валдайского клуба», проходившего 5 сентября 2007 г., В. Путин сказал, что нет у нас управляемой демократии — она либо есть, либо — нет. На этой же встрече заместитель главы администрации Президента РФ В. Сурков отрицал наличие у нас «суверенной демократии»[10] — термина, которым также в последние годы оперирует политическая элита. Но слова — словами, а дела — делами. Секретарь политсовета СПС Н. Стариков считает, что нынешний режим основан на насилии, слегка прикрытом фиговым листком демагогии, лишен тех фундаментальных институтов, что обеспечивают стабильность в развитом обществе — существования различных партий в равных условиях, свободных средств массовой информации, гражданского контроля над армией и спецслужбами, профессиональных ассоциаций, отстаивающих социальные интересы как работников наемного труда, так и предпринимателей и др.[11]
Совершенно прав М.В. Баглай, утверждая, что по своему недавнему прошлому мы должны постоянно помнить, что несдерживаемый авторитаризм постепенно уничтожает правовое государство[12]. Особо хотелось указать на необходимость создания подлинно конкурентной среды в сфере экономики — именно частные собственники в условиях демократического режима способны отстаивать свои интересы и противостоять управляемой демократии, тенденциям авторитаризма. К сожалению, в экономике мы наблюдаем тревожную тенденцию национализации крупной частной собственности (покупка «Юганскнефтегаза», приобретение «Газпромом» «Сибнефти»). Создание крупнейших государственных компаний («Газпрома», «Роснефти») позволит государству аккумулировать все основные финансовые потоки в стране, распоряжаться огромными средствами по своему разумению, а частный бизнес окажется оттесненным на обочину экономической жизни[13].
В последнее время в нашей стране в качестве стратегического пути развития указывается модернизация государства. Модернизация в литературе понимается неоднозначно. Ю.А. Тихомиров считает, что модернизацию государства необходимо осуществлять по четырем направлениям: активизировать его роль в выполнении важнейших функций общества, обеспечивать его суверенитет в мировом сообществе и в условиях глобализации перестраивать его структуру, совершенствовать его правовую основу[14]. Мне кажется, такое определение модернизации не содержит в себе ничего нового, ничего не означает, оно характерно по сути для любого государства на любом этапе его развития. Другие авторы под модернизацией понимают прежде всего превращение нашей страны в постиндустриальную державу.
Правда, предложения, направленные на совершенствование государственного аппарата, на ликвидацию теневой экономики и юстиции, на укрепление роли государства в условиях глобализации и др. тоже не новы, не оригинальны и вряд ли означают существенно новый этап Российского государства[15]. Мне кажется, что термин «модернизация» можно употреблять в качестве одного из тактических средств реализации главных целей: формирование правового государства и гражданского общества, но не более. В связи с этим следует согласиться с теми, кто опасается замены демократического пути развития модернизацией, под которой по сути происходит усиление роли Президента и силовых структур в решении всех проблем общества, а функционирование всех институтов государства и общества происходит не столь по неким объективным, универсальным, одинаковым для всех, правилам, а согласно индивидуальным командам сверху, трактующим формально существующие правила[16].
В первый период правления В.В. Путина большое внимание уделялось восстановлению и укреплению государства, сейчас часто нашими политиками употребляется тезис о становлении «сильного» государства, правда, не расшифровывая этого понятия. Известный политолог Л. Швецова правильно отмечает, что могут существовать два подхода к понятию сильного государства.
Федерализм как форма организации общественных отношений в рамках определенной государственности используется человечеством уже свыше двух столетий. Фактически федерализм есть путь к стабильности, поиску консенсуса, компромисса, преодолению территориальных, экономических и межнациональных противоречий.
Термин «федерализм» относят к политическим государственно-правовым понятиям нового времени. Он в отличие от терминов «политика», «монархия», «демократия», заимствованных из греческого языка, своими корнями уходит в латынь: «foedus» в латинском языке означает «союз, связка, договор».
В отношении государства слово «federalism» стало впервые употребляться в XVII веке в Англии. Современное значение термина «федерализм» сформировалось в годы американской революции, когда в 1788 году появились политические исследования Александра Гамильтона, Джеймса Мэдисона и Джона Джея в нью-йоркской газете «Интендент джорнэл», собранные в том же году в сборник статей под заголовком «Федералист». Термин «федералист» авторы данных публикаций использовали для разъяснения и защиты проекта американского федеративного устройства.
Смысл понятия «федерализм» прежде всего подразумевает, что государству отводится субсидиарная (subsidiare от латинского subsidium — поддержка, помощь) функция. Отдельные общественные формации, такие как индивидуум, семья, община, профессиональные объединения, церковь и т.д., наделяются полномочиями в первую очередь, но в соединении с принципом субсидиарности федерализм означает предпочтение в полномочиях малых единиц перед большими, то есть малая единица (подразделение) в соответствии с этим должна иметь (и имеет) право принципиально решать свои дела. Она должна передавать более крупному объединению только те из своих задач, которые выходят за рамки ее собственных возможностей или представляют общий интерес для всех групп.
Таким образом, вышестоящим общностям или органам отводится лишь дополняющая, содействующая функция, исходя из того, что человек сам является носителем, создателем и целью всякого общения. Конрад Ройтер пишет, что федерализм и свобода в социальном смысле тесно связаны между собой. Со времени конституирования первого федеративного демократического государства (США) федерализм получал в мире все большее признание.
В конце XIX — начале XX вв. популярность федерализма в мире значительно возросла. Этому способствовала активизация процессов национального самоопределения буржуазных государств. В наше время внимание к федерализму не ослабевает. И это обоснованно. Ведь в начале XXI века федерализм стал широко распространенным понятием не только в политической и правовой литературе, но и в средствах массовой информации. Кроме 25 федеративных государств на нашей планете, существуют государства с федеративным разделением, как, например, регионалистские государства (Италия, Испания и т.д.), ассоциированные государства, кондоминиумы и наднациональные сообщества государств (Европейский союз).Их также интерпретируют как федералистские. Немецкий профессор Хейдерозе Кильпер считает, что ныне свыше 70% государств Земли в той или иной мере организованы федеративно. Однако вместе с ростом масштабности федерализма растут также проблемы и противоречия, связанные с процессами федерализации и совершенствованием старых федераций. Отражением этих процессов в науке, так сказать, слепком с общества является большой разброс мнений как отечественных, так и зарубежных федералистов. Нередко ученые, особенно отечественные, абсолютизируют те или иные положения федерализма, имеет место резкая поляризация мнений.
Авторы данной статьи ставят перед собой задачу подойти к рассмотрению этих проблем как с теоретико-концептуальных позиций, так и с практических (прикладных). Причем применяют совершенно новый подход к оценке федерализма. Дело в том, что ряд «патриархов» теории государства и права фактически монополизировал право на «истину в последней инстанции» по вопросам федерализма, доминирует в многочисленных и многотиражных учебниках и научных публикациях по таким вопросам общей теории федерализма, как «единый и неделимый суверенитет», и другим, возводя их в непререкаемую догму. Однако, по мнению авторов данной статьи, есть в наличии целый ряд довольно весомых аргументов, которые можно противопоставить современным догматам по вопросу федерализма. Наше мнение таково:
1. Не следует возводить в абсолют такие положения общей теории федерализма, как: а) в одном государстве (федеративном) не может быть нескольких суверенных государств, пусть даже с ограниченным суверенитетом, поскольку «единый и неделимый суверенитет» имеется только у федерации; б) субъекты федерации обязательно должны иметь суверенитет; в) федерация обязательно должна быть симметричной, а следовательно, ее члены должны быть во всем равноправны; г) асимметричные субъекты федерации должны обязательно стать симметричными.