Судьба Манифеста о трехдневной барщине при Александре I ярко свидетельствует о том, что самодержавие фактически смирилось с бойкотом норм этого закона дворянско-помещичьими кругами. Манифест почти бездействовал, хоть и не был отменен. Отдельные случаи обращения к нормам трехдневной барщины являлись заслугой некоторых губернских администраций или провинциальных дворянских кругов, но не самодержавия. Александр I позволил консерваторам свести на нет Манифест о трехдневной барщине, оставив крепостных крестьян один на один с «доброй волей» и «отеческой заботой» своих помещиков. В итоге, по словам С. В. Мироненко, «положение в масштабе всей огромной Российской империи продолжало оставаться прежним, в самом последнем помещичьем имении все зависело от личных качеств помещика … Закон ничего не гарантировал»[51].
3. Реализация Манифеста в годы царствования Николая I
В годы царствования Николая I (1825—1855 гг.) сохранилась ситуация открытого бойкотирования Манифеста дворянско-помещичьими кругами. Однако имели место попытки реанимации Манифеста о трехдневной барщине со стороны правительственных кругов реформаторского толка (В. П. Кочубей, М. М. Сперанский, М. А. Корф). На реанимации павловского Манифеста настаивала и передовая общественность страны (М. С. Воронцов и др.). Кроме того, его ключевые идеи были использованы в ходе реформаторских начинаний в Дунайских княжествах, Правобережной Украине и Царстве Польском.
3.1. Взгляды Кочубея
В. П. Кочубей
Попытки реанимации Манифеста о трехдневной барщине, предпринимаемые в самом начале николаевского царствования наталкивались на мощное сопротивление со стороны не только дворянско-помещичьих кругов, но и императорской семьи. Члены первого Секретного комитета, созданного в 1826 году, столкнулись с мощным противодействием со стороны старшего брата императора, великого князя Константина Павловича, который в 1830 году уже в самом факте обсуждении вопроса «об улучшении положения крепостных людей» увидел «обиду для дворянства»[36]. Председатель Секретного комитета В. П. Кочубей, который также возглавлял Комитет министров, отвечая великому князю на это замечание, писал, что крестьянский вопрос неоднократно занимал многих российских государей и что ещё императором Павлом I был «издан коренной закон о мере работ крестьян на помещиков»[36].
Но протест престарелого государственного сановника, до конца жизни остававшегося убежденным либералом, не заставил брата двух императоров пересмотреть свои взгляды. Проекты первого Секретного комитета так и не получили поддержки Николая I, а В. П. Кочубей, к концу своей жизни оказавшийся на вершине административной лестницы «с разбитыми планами», «где мог, спасал хотя бы имя и тень прежних умеренно-либеральных начинаний»[52].
3.2. Внесение Манифеста в Свод законов Российской империи
Несмотря на продолжающийся провал реализации, Манифест о трехдневной барщине претерпел позитивную юридическую трансформацию за годы николаевской эпохи. Принцип трехдневной барщины, вызывающий определенные споры из-за неоднозначной редакции Манифеста, окончательно превратился в ясный и четкий закон о трехдневной барщине. Это было достигнуто благодаря государственной деятельности возвращенного из опалы М. М. Сперанского, а также М. А. Корфа, который в 1826—1831 гг. работал под началом Сперанского и участвовал в кодификации законодательства.
В конце 1820-х гг. Сперанский подготовил записку «О крепостных людях», в которой назвал павловский Манифест «важнейшей мерой» по исправлению положения крепостных крестьян. По мнению Сперанского, был «установлен трехдневный порядок крестьянских работ и, следовательно, в первый раз законом признано: 1) что власть помещика над крестьянином ограничена половиной сил его; 2) что другая половина его принадлежит ему, а не помещику; 3) что, посему, крестьянин может иметь собственность, и сам ничьей полной собственностью быть не может. Хотя же сии последствия с точностью и не определены законом, но они все содержаться в его смысле»[53]. Как и четверть века назад, Сперанский называл Манифест законом о трехдневной барщине и первой попыткой ограничения крепостного права в России, а также обратил внимание и на скрытый смысл Манифеста, согласно которому, крестьянин не может являться полной собственностью помещика.
М. А. Корф
В 1826 году Сперанский фактически возглавил 2-е Отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии и вплоть до смерти в феврале 1839 года руководил кодификацией основных государственных законов Российской империи. Заслугой Сперанского является тот факт, что павловский Манифест в 1830 году был внесен в Полное собрание законов Российской империи (под названием: «Манифест о трехдневной работе помещичьих крестьян в пользу помещиков и о непринуждении к работам в дни воскресные»). Так была поставлена окончательная точка в спорах о том, чем следует считать трехдневная барщину: обязательной нормой или простой рекомендацией. Дальнейшей трансформации текст Манифеста подвергся при составлении Свода Законов Российской империи (1832). Составлением первой книги Свода гражданских узаконений — «О состояниях» (и, в частности, «изложением узаконений главы о крепостных людях», вошедшей в 9-й том Свода законов) занимался М. А. Корф. Статья 589 Свода гражданских узаконений провозглашала, что «владелец может налагать на крепостных своих всякие работы, взимать с них оброк и требовать исправления личных повинностей, с тем только, чтобы они не претерпевали чрез сие разорения и чтоб положенное законом число дней оставляемо было на исправлении собственных работ». А первая часть статьи 590 уже конкретизировала «положенное законом число дней», упомянутое в предыдущей статье: «крестьяне обязаны работать на своего помещика три дня в неделю». Вторая часть статьи 590 повторяла запрет принуждения крестьян к барщинным работам по выходным и праздничным дням[54][55]. В аналогичной формулировке, но под другими номерами, данные статьи вошли в издания Свода Законов 1842 и 1857 гг. Юридическим основанием для обеих статей стал павловский Манифест о трехдневной барщине.
Таким образом, благодаря Сперанскому и Корфу, Манифест о трехдневной барщине был официально зачислен в разряд действующих законов империи. Забытый закон императора Павла был реанимирован и возвращен к жизни, стране и обществу явственно напомнили о его существовании. Однако и это не решило проблему неисполнения Манифеста. Его открытое бойкотирование со стороны дворянско-помещичьих кругов продолжалось.
3.3. Реализация идей Манифеста в Дунайских княжествах
П. Д. Киселёв
Основная идея Манифеста о трёхдневной барщине — регламентация повинностей крепостных крестьян — была взята на вооружение П. Д. Киселёвым и легла в основу крестьянской реформы, проводившейся российской военной администрацией в Дунайских княжествах после русско-турецкой войны 1828—1829 гг.
В Молдавии и Валахии в 1833 году были установлены четко зафиксированные нормы работы крестьян на местных помещиков-бояр (позднее в юго-западных губерниях Российской империи они назывались инвентарями). Дунайские княжества тогда рассматривались николаевскими реформаторами как пилотные регионы. На их территории военная администрация во главе с П. Д. Киселёвым осуществила пробную реализацию мер, которые в перспективе должны были охватить всю империю. В мае 1834 года П. Д. Киселёв вернулся в Петербург и был принят Николаем I, который потратил три дня на изучение его отчета о реформах в Дунайских княжествах, особо заинтересовавшись аспектами, посвященными проблемам крестьянского вопроса[56].
3.4. Инициатива подтверждения Манифеста и её провал
После того, как в начале 1830-х гг. павловский Манифест был включен в Свод законов Российской империи, следующим важным шагом могло бы стать его высочайшее подтверждение со стороны императора. Николай I искал оптимальные меры для решения проблемы крестьянского вопроса. К середине 1830-х гг., у него «созрело твердое убеждение в том, что пришло время вплотную заняться изменением положения крепостных крестьян»[57]. Этому способствовали и пилотные реформаторские начинания П. Д. Киселёва в Дунайских княжествах.
Николай I
В 1835 году Николай I создал Секретный Комитет по крестьянскому делу, который положил начало реформе государственной деревни, проведенной П. Д. Киселёвым. 10 ноября 1839 года Николай I учредил новый Секретный Комитет с целью рассмотрения двух серьёзнейших вопросов: возможность модификации указа о вольных хлебопашцах и перспективы распространения инвентарей в помещичьих имениях. От Николая I ожидали решительных мер, которые могли бы привести к историческому прорыву: 1) сделать указ о вольных хлебопашцах, изданный Александром I в 1803 году, обязательным для исполнения всеми помещиками; 2) регламентировать крестьянские повинности по особому для каждого помещичьего имения инвентарю, законодательно обязав помещиков заключать соответствующие договоры со своими крестьянами (в духе основных идей Манифеста о трехдневной барщине). Обсуждение этих вопросов в Секретном Комитете перешло в серьёзную дискуссию, которую не удалось скрыть от общественности. По Петербургу, а затем и по провинциям пошла молва, что правительство «готовится дать крепостным людям вольность», — вспоминал М. А. Корф[58]. Даже французские дипломаты в своих депешах из Петербурга сообщали об оппозиционных настроениях дворянско-помещичьих кругов и высказывали опасения, что Николаю I, замахнувшемуся на дворянские привилегии, грозит трагическая участь его отца — императора Павла I[59].