1. Социальные волнения населения XVI – XVII веков
2. «Челобитная» борьба удмуртов и бесермян
3. Социальные волнения и национальный протест XVIII – начала XIX века
1. Социальные волнения населения XVI – XVII веков
Мирная жизнь населения, присоединенного к Русскому централизованному государству, периодически прерывалась восстаниями и иными формами сопротивления государственной власти и ее представителям. Первое из них вспыхнуло в 1552 г. среди жителей Арской и Луговой сторон в ответ на злоупотребления чиновников, собиравших ясак. В 1553 г. на Горной стороне также шла партизанская война. Объединенные войска казанских и свияжских воевод усмиряли восставших, практически уничтожив всех мужчин и пленив 15 тыс. «женок и детей». Карательные операции продолжались в течение 1554 – 1557 гг. Последние очаги сопротивления, возглавляемые в основном уцелевшими казанскими ханами (Мамыш-Берды, Али-Акрам) были подавлены. Торжественные акты приведения Казанской земли «в конечное смирение» завершилось прибытием в Москву представителей покоренных народов – сотных князей Казимира, Кака и Янтемира. Они поклялись «быть неотступными от царя и государя во веки, и их детям, и ясаки платить сполна». Почти сразу после завершения формальных действий по присоединению и переписи населения в 1572 – 574 гг. последовал новый мощный крестьянский взрыв. Ясачные люди перестали платить подати и начали вооруженную борьбу. В движение «черемисы (марийцы – Л.В.), вотяков и ногаи» было вовлечено все Поволжье и Урал вплоть до владений крепостников-заводовладельцев Строгановых в верхнем течении Камы. Царская грамота предписывала последним принимать активное участие в подавлении восстания «остяков (ханты – Л. В.), башкир и вотяков». Правительственные войска, сосредоточенные в Муроме, обещали облегчить участь восставших и добились прекращения восстания. Однако в 1582 – 1584 гг. крестьяне вновь поднялись на борьбу, чему способствовали тяжелый хозяйственный кризис, последовавший за страшным голодом и чумой, продолжающийся рост податей и повинностей, а также начавшаяся насильственная русификация и христианизация местных народов. Видимо, удмурты были к этому времени настолько обескровлены или события происходили далеко от их местожительства, но летописи не упоминают их. Почти не просматривается их участие в событиях первой в России Крестьянской войны под предводительством И. Болотникова (1606–1607). Участие же вятских русских крестьян в восстании было жестоко подавлено.
Своеобразным толчком к новому сопротивленческому движению стало создание народных ополчений против польских интервентов (1608–1611). В ополчение к К. Минину и Д. Пожарскому направлялись «головы стрелецкие с приказы, и князи, и мурзы, и новокрещенцы, и служилые татаровья, и чуваши, и черемиса, и вотяки». В Вятке под командованием воеводы П. Мансурова был сформирован полк, в котором, наряду с русскими были каринские татары, бесермяне, удмурты. Крестьянское население Удмуртии снабжало отряды ополчения продовольствием, фуражом, лошадьми, записывалось на земскую службу и принимало участие в операциях по освобождению Москвы от захватчиков. Однако надежды на послабление в размерах взимаемых податей и ясака не оправдались, крестьяне продолжили борьбу, сделав ее центром в Волго-Вятском районе город Яранск. Возглавили восстание русские служилые люди и мордовские мурзы. Повстанческая рать захватила Котельнич, угрожая Вятке и Перми, охватив Среднее Поволжье, левобережье Волги, Прикамье. Повстанцы взяли Сарапул, далее освободили Осу. Однако в феврале 1616 г. восстание было потоплено в крови, в его подавлении активно участвовали войска Строгановых на Урале.
В 1615 – 1616 гг. в Поволжье вспыхнуло восстание ясачных людей против сбора так называемых пятинных и запросных денег. К нему примкнули и южные удмурты. Локальные выступления крестьян также отмечены в 1635 г. во время пожара в г. Хлынове. Поддержали жители Удмуртии, по словам М.В. Гришкиной, восстания башкир 1662 – 1664, 1681 – 1684 гг. В 1681 – 1684 гг. южные удмурты, башкиры, марийцы и татары осадили дворцовые села Каракулино и Пьяный Бор. Лишь организовав два крупных карательных отряда, царское правительство подавило эти выступления. Вятский воевода отмечал в 1682 – 1683 гг.: «на Вятке и в Вятцком уезде воровство, разбой и… в людях шатость большая». «Вешаем по дорогам, хто с которой стороны пришел», – докладывал воевода. С увещеваниями к повстанцам обратились цари Петр и Иван Алексеевичи. В их обращении подчеркивается многонациональный характер восстания: «башкирцы и чуваша, и черемиса молотчие люди,…забыв милость царей и свои шерти, забунтовали». Несмотря на поражения крестьян в борьбе против царской власти, вернее, против ее чиновников, она имела большое значение. Царские власти изменили порядок сбора ясака (отныне его собирали выборные люди из самих крестьян), была проведена перепись населения и размежевание земель марийцев, чувашей, мордвы, удмуртов. Указ предписывал возвращать захваченные русскими феодалами эти земли. А во избежание новых проявлений классовой борьбы властью в 1697 г. был издан указ: «Пансирей, пищалей и никакого железа не продавать… Кузнечного и серебряного дела в чуваше, черемисе и вотяках не было б». Однако это не остановило крестьян в желании освободиться от феодальной зависимости. Активные формы социальной борьбы чередовались пассивными.
2. «Челобитная» борьба удмуртов и бесермян
Самыми распространенными формами сопротивления крестьян против роста податей и повинностей были: утайка дворов и людей; тайная распашка и обработка земельных угодий взамен забрасываемой «впусте» тягловой пашни, учтенной писцовыми книгами; отказ от уплаты стрелецких денег и ясака; бегство на новые земли, в основном – в степи башкирского Закамья и леса Перми Великой. Как отмечает М.В. Гришкина, по отдельным территориям Удмуртии в «бегах» числилось от 28 до 30% взрослого мужского населения. Попытки пресечь незаконное переселение силами военных команд вызывали открытые проявления возмущения и сопротивления. Так, в 1721 г. один из отрядов под командованием поручика Молчанова ловила беглых на Казанской дороге. Последние напали на отряд, взяли солдат в плен, а поручику сделали внушение, чтоб более по дорогам «не ездил, а ежели поедет, убит будет до смерти». Часть беглых людей создавала вооруженные отряды и нападала на купцов, зажиточных крестьян и иных проезжающих по дороге, деля награбленное поровну. Таким образом, разбойничество также содержало в себе элементы социального протеста.
Удмурты и бесермяне использовали «челобитную борьбу», в которой проявили много энергии и изобретательности. На своих мирских советах они заключали «одинашные» записи о том, чтобы во всех вопросах, касающихся захвата земли, избрания мирских целовальников, поддерживать друг друга, оказывать материальную и моральную поддержку и не выдавать зачинщиков и челобитчиков. Это была полная драматизма борьба, в которой обнажились, помимо социально-экономических, и межнациональные противоречия между русскими воеводами, приказными людьми и зажиточной прослойкой каринских татар с одной стороны, и удмуртами и бесермянами с другой. Историки выделяют как наиболее показательные три правительственных сыска, организованных по челобитным: I – 1636–1637 гг.; II – 1699–1700 гг.; III –1701–1704 гг. Следует отметить, что организация правительственного сыска по крестьянским челобитьям была делом обычным, начиная с XV в. вплоть до судебной реформы 1864 г. Сыски решали всевозможные конфликты по владению землей, ревизовали деятельность местной администрации в ответ на жалобы, которые поступали в Москву из регионов России. Так, в 1636 – 1637 гг. И. Дашков и Д. Карпов провели сыск по поводу злоупотреблений хлыновского воеводы Г. Волынского и слободских и шестаковских воевод. Было отмечено, что обычаем стало взыскание с населения каждым вновь прибывающим воеводой особого въезжего пособия. Так, воевода В. Чевкин положил в карман 400 руб. пособия. Воевода г. Слободского Б. Приклонский с каринских татар и удмуртов взыскал пособия в 200 руб., взял на них долговые обязательства на 180 руб., сверх того взыскал еще 100 руб. и требовал с них разнообразные столовые припасы, пиво и водку. Злоупотреблениями еще больших масштабов прославился воевода Римский-Корсаков. Для вымогательства взяток он использовал любые поводы: женитьбу, смерть родственников крестьян, отбирал собранные в уплату стрелецких податей деньги, за взятку освобождал от рекрутской повинности, вымогал непомерные пошлины за торговые поездки. В общей сложности сумма взяток составила более 2338 руб. «Всеконечным разорением», от которого «все отяки (удмурты – Л.В.) и бесермяне хотят разбрестись врознь», обернулась деятельность вятского воеводы П. Бутурлина. Направленный правительством вершить правый суд, чинить расправу над взяточниками и казнокрадами, решить челобитную, на деле он превзошел всех своих предшественников. По материалам источников известно, что он оформил долговые записи на крестьян в общей сложности на сумму в 1240 руб., якобы взятых взаймы удмуртами у вятских посадских людей. Фикцией оказалась прежняя форма уплаты ясака нерусскими народами «за все про все 500 рублев». Появились дополнительные повинности, например, участие в городском строительстве, платежи за места рыбной ловли, бобровые гоны и бортные угодья. К тому же удмуртов и бесермян объединили с татарами в уплате всех податей и несении повинностей, обострив тем самым давние взаимоотношения с потомками арских князей, воспользовавшихся ситуацией и осуществлявших произвол среди населения.
В 1698 г. удмуртские челобитчики во главе с Н. Асановым, К. Тукташевым и русским толмачем А. Хариным в Москве били челом на вятских воевод, подьячих и приставов Вятской приказной избы, на каринских богатеев. Жалоба состояла в том, что последние, нарушая царские жалованные грамоты, захватывали старинные удмуртские земли, самовольно старостили, толмачили у них, требуя за это огромные суммы денег. Воевода добился оправдания главных обидчиков – подьячего И. Шеина, старосты Чепецкой верхней доли И. Касимова, которые устроили настоящий террор среди удмуртов. Свыше 400 человек были загнаны в самую «деловую пору, в жнитво и в сенокос» в Хлынов и «застращиваны и мириться заставливаны». Челобитчики просили «послать с Москвы на Вятку по прежнему наказу дьяка С. Сандырева», поскольку считали, что он добрый и справедливый. Каринские богатеи вкупе с хлыновской администрацией делали все, чтобы не допустить его назначения сыщиком. Однако Н. Асанов, вероятно, сумел попасть прямо к Петру I, который находился в Воронеже, и убедил не менять назначенного сыщика. Воевода П. Бутурлин постарался всячески препятствовать успешному осуществлению сыска, обнажившего многочисленные злоупотребления власти и каринских татар (например, только у И. Касимова сумма иска составила 400 руб.). Результаты сыска (1699 – 1700) были ошеломляющими: С. Сандырев размежевал спорные земельные, сенокосные, рыболовные и бортные участки, захваченные насильно или по «намученным» записям; аннулировал часть «жилых записей», по которым удмурты и бесермяне числились в должниках и жили половниками у татар; были биты батогами «коштаны, горланы и ябедники», которые предали интересы своей общины и держали сторону татар. Однако недовольные такими результатами представители татарской верхушки и вятской администрации подали жалобу на самого С. Сандырева.