1.8. Поход в Мьянму
Предлогом для войны с Мьянмой (Авским государством) послужил пограничный конфликт, вызванный маньчжурским вмешательством во внутренние дела соседней страны. Власти провинции Юньнань дважды посылали войска против мьянманцев, а последние, в свою очередь, вторгались в Юньнань. В 1768 году в Мьянму двинулась 40-тысячная цинская армия под командованием Минжуя, получившего приказ Хунли захватить мьянманскую столицу — город Аву. Не дойдя до неё, китайское войско попало в тяжёлое положение: мьянманцы, отрезав его от Юньнани, обрекли наступавших на голод. Захватчики отступили с большими потерями, а сам Минжуй повесился. В 1769 году состоялся второй поход в Мьянму. На этот раз 60-тысячная армия наступала из Китая тремя колоннами. Одна двигалась по реке Иравади, в две — по суше. Ими командовали Фу Хэн, Агуй и Алигунь.
Жестокие бои развернулись в районе реки Иравади. Наступавшие пытались захватить город Аву со стороны города Бамо, но вновь потерпели неудачу. Однако начавшаяся война Сиама с Мьянмой оказалась для маньчжуров спасительной, ибо мьянманский правитель предложил заключить мир. По договору 1769 года обе стороны очищали занятые ими территории, цинская армия до отхода на границу должна была переплавить все свои пушки, а Мьянма символически признавала себя «данником» Цинской империи. Хунли был взбешен провалом своих завоевательных замыслов, и запретил торговлю с Мьянмой. В 1787—1788 годах китайско-мьянманские отношения и торговля постепенно нормализовались. В последующем цинские императоры довольствовались прибытием раз в 10 лет в Пекин мьянманских послов с «данью». Несмотря на явную неудачу в войне с Мьянмой, мощь Цинской империи по-прежнему производила большое впечатление на соседей. Так, Рама I (правитель Сиама, пришедший к власти в 1782 году), искал поддержки Хунли в своей войне против Мьянмы. В 1786 году он сам прислал послов в Пекин, чтобы и его причислили к «данникам» Цинской империи.
1.9. Поход во Вьетнам
В конце 1780-х годов Хунли представилась возможность покорить северную часть Вьетнама. В ходе восстания (1771—1802) тэйшоны создали своё государство в центральной и южной части страны, и боролись за овладение северной. В 1787 году, во время похода тэйшонов на север, император Аннама Ле Тьеу Тхонг бежал в Китай с просьбой о помощи. Воспользовавшись этим, Хунли в 1788 году направил во Вьетнам огромную армию из провинций Юньнань, Гуанси, Гуандун и Гуйчжоу. 200 тысяч солдат двигались тремя колоннами под общим командованием наместника Лянгуана Сун Шии. Используя своё численное превосходство, цинские войска одержали над тэйшонами ряд побед. В крупном сражении на реке Тхонг вьетнамцы потерпели тяжёлое поражение. Почти не встречая сопротивления, цинская армия вошла в столицу Аннама — Тханглаунг (Ханой). Здесь Сун Шии вручил императору Ле инвеституру. Вокруг столицы была создана линия укреплений. В лагере отступивших южнее тэйшонов Нгуэн Хюэ провозгласил себя императором, взяв имя «Куанг Чунг». Он создал мобильную и дееспособную армию, усиленную флотом, кавалерией и боевыми слонами. В 1789 году стремительно наступавшие воины Куанг Чунга ворвались в столицу.
Захватчики оставили Тханглаунг и, вместе с Сун Шии и императором Ле, бежали. В бою под деревней Донгда были наголову разгромлены китайские войска Чжан Идуна, потерявшие 10 тысяч солдат. Отступавшие из Тханглаунга к границе цинские отряды были почти полностью уничтожены. Для восстановления своего престижа Хунли мобилизовал войска во главе с Фукананем. Отдавая себе отчёт в неравенстве сил, Куанг Чунг возвратил всех пленных, предложил установить добрососедские отношения, и в 1789 году послал в Пекин посольство с дарами. Хунли был вынужден признать Куанг Чунга правителем Дайвьета (Аннама), а бывшего императора Ле поселить под Пекином. Был восстановлен существовавший уже давно статус Аннама как «данника» Цинской империи. Таким образом, попытка Хунли покорить южного соседа фактически закончилась провалом. Зная, как важна для китайских императоров внешняя сторона дела, Куанг Чунг лично прибыл в Пекин в 1790 году, чтобы поздравить Хунли с его восьмидесятилетием.
1.10. Переход к стагнации
Провал завоевательных войн против Мьянмы и Вьетнама свидетельствовал о несоответствии внешнего величия и показной мощи Срединной империи её внутреннему состоянию. С 70-х годов XVIII века началось загнивание маньчжурского режима и его ослабление под ударами нараставших восстаний крестьян и национальных меньшинств. Внешний блеск деяний Хунли и эры правления «Цяньлун» лишь прикрывал начало внутреннего упадка Цинской империи. Происходило дальнейшее ослабление «знамённого» сословия за счёт утраты им своих земель. Росла коррупция в чиновничьей среде, увеличилась налоговая эксплуатация населения. Его численный рост обгонял рост пахотных земель, в результате чего уменьшались размеры среднедушевого крестьянского надела. Усиливалась прослойка бедняков, пауперов и люмпенов. Обострение социальной ситуации шло параллельно нарастанию межнациональных противоречий.
В Цинской империи процветала национальная и религиозная дискриминация. Китайцы не из числа «восьмизнамённых» долгое время не допускались в верхние эшелоны власти. Китайским мусульманам (хуэйцзу) был закрыт доступ в среду штатской бюрократии — их принимали только на военную службу. Представителей национальных меньшинств Юго-Запада рассматривали как «варваров» и на государственную службу не принимали вообще. Специфическая религиозная политика Сюанье, Иньчжэня и особенно Хунли при всей её официально рекламируемой веротерпимости создавала в империи дополнительную политическую напряжённость. Ревностное укрепление конфуцианства цинскими императорами привело к необъявленному, но ощутимому наступлению на иные религии, к падению престижа буддизма и даосизма. Цинская династия отказывалась признавать религиозные прерогативы даосов, крайне нелестно отзываясь о буддийских монахах. Если «оседлое», то есть монастырское, духовенство буддистов и даосов охранялось властями, то отношение к бродячим буддийским монахам и даосским проповедникам оставалось явно негативным.
В этой двойственности отражалось основное правило цинской и национальной политики — стремление разобщить и противопоставить друг другу любую неконфуцианскую религиозную общность. Бродячих буддистов и даосов относили к «подлому люду» и противопоставляли «оседлым», то есть монастырским. С близостью этих «нищих» монахов к простым труженикам был связан их оппозиционный настрой и участие в народных восстаниях, что, в свою очередь, усиливало негативное отношение властей к такого рода монахам.
Особую неприязнь официальный Пекин питал к исламу. Поскольку мусульмане часто выступали против маньчжуров, цинские императоры рядом мер ограничивали свободу их вероисповедания. Хунли запретил постройку новых мечетей и паломничество в Мекку. Следуя традиционному курсу китайских императоров «править варварами руками других варваров», маньчжуры всячески разжигали национальную рознь, умело подогревая и используя противоречия между различными религиями. В северо-западных районах империи цинские власти насаждали вражду между китайцами и мусульманами, между монголами и ханьцами, между мусульманами и монголами. Особенно успешно власти натравливали ханьцев-кофуцианцев на мусульман, монголов-ламаистов на приверженцев ислама. Тем самым императоры сохраняли контроль над ними и укрепляли свою власть.
1.11. Возвышение Хэшэня
Постепенное загнивание маньчжурского режима сопровождалось деградацией правящей верхушки. По мере приближения Хунли к семидесятилетнему возрасту реальная власть в стране всё больше переходила в руки его могущественного фаворита Хэшэня. Этот молодой маньчжур сделал головокружительную карьеру от сюцая и императорского телохранителя до фактического правителя государства. В 1776 году он уже стал главой Дворцового управления и был введён во Внутренний секретариат и Военный совет (членом которого состоял почти четверть века), а в 1786 году занял пост канцлера (дасюэши). В 1790 году, женив своего сына на дочери императора и став его родственником, Хэшэнь обрёл всесилие. Временами он занимал до двадцати различных высоких постов и доходных должностей. Хунли постоянно осыпал его милостями. Специально для него в Чжуннаньхае — за западной стеной Запретного города — был построен роскошный дворец, который обслуживали тысяча слуг. В руки фаворита стекались несметные богатства, усиливая и без того его невероятную алчность.
Хэшэнь держал в своих руках как столичную, так и провинциальную бюрократию. Вокруг него сложилась целая клика его родственников, ставленников и сторонников — таких, как Фуканань, Би Юань и др. Хэшэнь и его окружение, используя своё служебное положение, торговали титулами, должностями, почётными и учёными званиями, занимались взяточничеством, присваивали государственное имущество, расхищали казённые средства и творили произвол. Они повсюду насаждали своих приверженцев, расправлялись с теми, кто подавал жалобы на них или обличал их преступления в докладах императору. Всё это оказывало крайне разлагающее влияние на государственный аппарат. Чиновничество на всех уровнях, как могло, подражало всесильному временщику. Сановники, придворные и высшая бюрократия стремились снискать его расположение крайне дорогими подарками, а иных он и не брал. Из драгоценностей, присылавшихся в Пекин из соседних стран в качестве «дани», а также подношений императору от наместников и губернаторов провинций, Хэшэнь отбирал самое лучшее. Безмерная жадность толкала его даже на ростовщичество. Ему принадлежали 117 меняльных контор и ломбардов с общим капиталом 70 миллионов лянов. Его богатства превышали ценности императорского дворца. Только одно его движимое имущество, без земли и дворцов, оценивалось в 80 миллионов лянов. Он владел более 800 тысяч му земли. Стоимость всего его имущества примерно равнялась доходу казны за восемь лет.