Оценка деятельности Екатерины II вызывала острые споры среди историков, как русских, так и нерусских. После Петра I только Екатерина II вызывала такие противоречивые мнения. Среди современников Екатерины Второй были как ее сторонники, так и противники.
Наиболее резкое и полное выражение взглядов порицателей Екатерины Второй находим в известной записке "О повреждении нравов в России" князя Щербатова, служившего при дворе Екатерины II, историографа и публициста, человека образованного и патриота с твердыми убеждениями. Автор писал записку про себя, не для публики, и собрал в этом труде свои воспоминания, наблюдения и размышления о нравственной жизни высшего русского общества XVIII в., закончив нарисованную им мрачную картину словами:
«...плачевное состояние, о коем токмо должно просить бога, чтоб лучшим царствованием сие зло истреблено было».
Радищев, как человек другого поколения и образа мыслей, ультралиберал, проникнутый самыми передовыми идеями века и любивший отечество не меньше князя Щербатова, понимавший и признававший величие Петра I, сошелся во взгляде на переживаемое ими время со старым доморощенным ультраконсерватором, все сочувствия которого тяготели к допетровской старине (Радищев и Щербатов). Его «Путешествие из Петербурга в Москву» появилось в конце царствования Екатерины II, в то время, когда основные административные реформы были завершены. Одинокий голос Радищева не был услышан и не мог быть услышан, ибо выражал взгляды ничтожного меньшинства. Радищев выражает свое уважение к Петру как великому государственному деятелю, хотя он не скрывает того, что самое звание монарха ему нимало не импонирует. Далее Радищев оговаривает, что он пишет это не ради лести самодержцу; признавая величие Петра, тут же осуждает его за то, что царь «истребил последние признаки дикой вольности своего отечества». Он включил в текст книги несколько мест, не подвластных цензуре, что послужило потом одним из добавочных и отягчающих его «вину» обстоятельств во время процесса. Слух о крамольной книге дошел до Екатерины, и книга была ей доставлена. Она принялась читать ее и пришла в неописуемый гнев.
Она приказала рассмотреть его в Государственном совете, намекнув при этом на то, что Радищев, помимо всего прочего, оскорбил своей книгой ее лично, за что был отправлен в ссылку.
Отличительной чертой царствования Екатерины Второй по мимо ее постепенных не насильственных преобразований было то как писал Н. М. Карамзин, что следствием очищения самодержавия от «примесей тиранства» были спокойствие сердец, успехи приятностей светских, знаний, разума.
Луи-Филипп Сегюр – потомок аристократического рода, сын военного министра при французском короле Людовике XIV, который в течение 5 лет был представителем Франции при дворе, видит в императрице выдающегося государственного деятеля, реформы которой сравнимы с деятельностью величайших королей Европы, и незаурядную личность с редкостным доброжелательным характером присущим ей обаянием красивой и умной женщины. Его привлекает и деятельность императрицы как просветительницы общества, женщине покровительствующей науками приводящей Россию от состояния варварского, азиатского к просвещенному, европейскому.
Все историки согласны, что, взойдя на трон, императрица встретила многочисленные трудности. Прежде всего, чрезвычайно сомнительными были права Екатерины на престол. Супруга свергнутого императора и мать наследника имела, в лучшем случае, основание быть регентшей до совершеннолетия Павла, которому в год переворота было 12 лет. Не говоря о том, что споры об отце наследника (в числе нескольких кандидатов никогда не было Петра III) продолжаются историками по сей день, Екатерина была чужестранкой.
Поэт и министр Гаврила Державин, хорошо знавший императрицу, и в целом оценивавший ее деятельность положительно, писал: «Она управляла государством и самим правосудием более по политике или своим видам, нежели по святой правде». Поэт и государственный деятель знал, конечно, что в истории было немного правителей, действовавших «по святой правде». Державин подчеркивал обдуманность поведения Екатерины. Постоянно напоминая о своем «праве» на престол, она знала, что бесконечные повторения убедят верноподданных в законности ее пребывания на троне.
По мнению русского ученого Ключевского, Екатерина твердо верила в свою удачу. Прежде всего, она знала, чего хочет. В отличие от всех своих предшественников, кроме Петра I, она долго и старательно готовилась к должности, о которой мечтала со дня своего приезда в Россию. В отличие от Петра, который учился быть царем, строя корабли, обучаясь военному делу и путешествуя по заграницам, Екатерина готовилась стать императрицей, читая книги и оттачивая свое умение воздействовать на людей.
Современники, знавшие Екатерину лично или по письмам, принимавшиеся разбирать ее характер, начинали обычно с ума. Василий Ключевский, отмечая этот факт, полагает, что «Екатерина была просто умна и ничего более, если только это малость. У нее был ум не особенно тонкий и глубокий, зато гибкий и осторожный, сообразительный, умный ум, который знал свое место и время и не колол глаз другим. Екатерина умела быть умна кстати и в меру. Но личные интересы имелись, совершенно очевидно, у Екатерины. Ей нужна была слава, «нужны были громкие дела, крупные, для всех очевидные успехи, чтобы оправдать свое воцарение и заслужить любовь подданных, для приобретения которой она, по ее признанию, ничем не пренебрегала».
Один из лучших знатоков царствования Екатерины II — С.Д. Барсков считал главным оружием царицы ложь. «Всю жизнь, с раннего детства до глубокой старости, она пользовалась этим оружием, владела им, как виртуоз, и обманывала родителей, гувернантку, мужа, любовников, подданных, иностранцев, современников и потомков».
По-разному оценивая царствование Екатерины II, историки единодушно согласны с тем,
что она была «дворянской императрицей», что при ней завершился «основной процесс XVIII в. — создание дворянской привилегии, утвержденной на порабощение народа». Соглашаясь с тем, что одним из важнейших итогов деятельности Екатерины было упрочение дворянства как правящего слоя России, историки расходятся, нередко в противоположные стороны, при оценке характера русского дворянства.
Дворянин конца XVIII в., которому, как пишет Василий Ключевский, предстояло вести русское общество по пути прогресса, был странным существом.
«Его общественное положение покоилось на политической несправедливости и венчалось жизненным бездельем. С рук сельского дьячка-учителя он переходил в руки француза-гувернера, завершал образование в итальянском театре или французском ресторане и доканчивал дни свои в московском или деревенском кабинете с книжкой Вольтера в руках... Все усвоенные им манеры, привычки, вкусы, симпатии, самый язык — все было чужое, привозное, а дома у него не было никаких живых органических связей с окружающим, никакого серьезного житейского дела».
Сергей Соловьев, автор «Истории России с древнейших времен» в 29 томах, писал о совпадении личных интересов государя и государства, оправдывая таким образом статус Екатерины как единоличной правительницы. Русский царь не может не быть самодержцем, поскольку размеры государства навязывают этот образ правления. Проникновение идей свободы в западноевропейском смысле в русское общество сделало необходимым, по мнению историка, определить понятие свободы в самодержавном государстве. Сергей Соловьев рассуждает логично: цель и объект самодержавного государства — слава граждан, государства и государя; национальная гордость создает у народа, управляемого самодержавно, ощущение свободы, побуждающее к великим делам и благу подданных не меньше, чем сама свобода.
Историки, по разному оценивая результаты деятельности Екатерины II, единодушно признают, что она занималась вопросами законотворчества, административными проблемами, большое внимание уделяла внешней политике и многими другими. «Внешняя политика, — резюмирует Василий Ключевский, — самая блестящая сторона политической деятельности Екатерины. Когда хотят сказать самое лучшее, что можно сказать о ее царствовании, то говорят о ее внешних деяниях...»
Однако, уже в советский период деятельность этой императрицы пытались представить лишь как попытку повторения петровских преобразований, а саму Екатерину - личностью несамостоятельную, подверженную влиянию мошенников и фаворитов. При изучении истории XVIII века предпочтение отдавалось Петру и его реформам, Екатерина представала в роли последовательницы императора, а её деятельность – бледной тенью петровских реформ. Видимо, этим объясняется незначительное число монографий о правлении этой женщины, изданных в советское время. Хотя конец 80 – начало 90 годов характеризуется оживлением интереса к личности императрицы: переиздаются воспоминания о Екатерине её современников, появляется ряд интересных работ и монографий.
В деятельности Екатерины Второй есть много моментов, в отношении которых историки придерживаются одного мнения, но есть и моменты, вызывающие горячие споры. В целом историки и российские и зарубежные относятся достаточно критически к эпохе Екатерины, выделяя как минусы в ее политике, так и достижения.