Но, несмотря на великодушие и снисходительность Петра в отношениях с иностранными партнерами, щедро проявляемые им после Полтавы, царь все же сумел разглядеть суть лицемерных и невероятно наглых домогательств прусского короля. Фридрих попытался навязать свой излюбленный «великий замысел», то есть план раздела Польши. По этому фантастическому проекту Фридрих I хотел раздать огромные куски польских земель Августу II и Станиславу Лещинскому, то есть фактически Швеции, вознаградить Данию, даже Ганновер. Естественно, львиная доля доставалась Пруссии, вообще не участвовавшей в Северной войне. Любопытно, что России из «польских» владений предназначался... Петербург! Конечно, Петр с презрением отверг «великий замысел». Привлечь Пруссию к участию в Северном союзе ему не удалось. Единственное, что обещал Фридрих,— это не пропускать больше через свои владения шведскую армию.
Петровская дипломатия предпринимает также попытку расширения Северного союза путем присоединения к нему курфюршества Ганновер — одного из крупных протестантских государств Германии. Для этой цели Петр отправил туда специальным послом князя Б. И. Куракина. На протяжении долгого времени, до середины лета 1710 года, происходили сложные и запутанные переговоры, завершившиеся и июне этого года подписанием трактата сроком на 12 лет. От наступательного союза и вступления в Северный союз Ганновер уклонился, и достигнутое после долгих проволочек соглашение носило довольно двусмысленный характер. Договор с официальной формулировкой «о взаимной дружбе и союзе» предусматривал, что Ганновер будет содействовать обеспечению безопасности земель — Дании и Саксонии. За это Россия взяла на себя обязательство не нападать на шведские войска в Померании, если они сами не нападут на русских союзников. Фактически этот договор не только не усиливал Северный союз, но и ограничивал возможности русских действий против шведов в Германии. Конечно, в период до Полтавы такой договор мог бы рассматриваться как успех, но не после, когда благосклонность, одного из германских курфюрстов уже не имела для России особой важности.
Договоры с Пруссией и Ганновером все же имели определенное положительное значение хотя бы потому, что нейтрализовали крайне враждебную России активность дипломатии этих государств.
Ясно, что точка зрения Пруссии и Ганновера после Полтавы могла только еще больше утвердиться, а их страх и враждебность— увеличиться. Тем более показательно, что теперь эти страны, если не вступают в союз с Россией, то опасаются открыто занимать прежнюю крайне враждебную позицию, хотя, по существу, она стала даже более жесткой, как бы ни скрывали ее прусские и ганноверские дипломаты внешней любезностью и лестью. Собственно, поведение этих стран ничем, по сути, не отличалось от отношения всей Европы к России после Полтавы. За демонстрациями притворного дружелюбия зачастую скрывалось усиление враждебности.
Итак, расширить Северный союз путем включения в него Пуссии и Ганновера не удалось. Если эти страны и пошли на сближение с Россией, то только потому, что их прежний покровитель Карл XII , разбитый в пух и прах под Полтавой, отныне в европейской политике представлял собой нулевую величину. Они рассчитывали также, что им перепадет кое-что из шведских владений в Европе, если сумеют приобрести расположение русского царя.
Как и прежде, война против Швеции ведется главным образом русскими силами. 13 июня Выборг был занят русскими. Петр считал это важнейшим вкладом в обеспечение безопасности Петербурга. Вслед за тем без особых усилий в сентябре русские берут Кексгольм.
Весной 1710 года возобновилась осада Риги. После артиллерийского обстрела 4 июня Рига — в руках русских. В конце сентября был взят Ревель. Таким образом, освобождение от шведов Прибалтики, начатое еще в 1701 году, окончательно завершается. Россия достигла всего, к чему она стремилась, и требовалось только закрепить это заключением мирного договора с Швецией.
Однако новые русские победы не изменили отрицательного отношения Стокгольма, не говоря уже о Карле XII , к перспективе установления мира. Такое упорство объяснялось главным образом обещаниями держав Великого союза (Англия, Австрия, Голландия), особенно Англии, оказать Швеции помощь против России. Их пугало ее политическое возвышение, ее возможное экономическое соперничество, конкуренция на морях, ликвидация их промышленной, торговой, политической монополии. Их страшила неизвестность, таившаяся в возможности того, что Россия в недалеком будущем использует целиком свои людские, природные и другие ресурсы. Рвавшаяся к всемирной гегемонии Англия, вступавшая в эру «английского преобладания», не желала допустить появления нового соперника в момент, когда казалось, что старый соперник — Франция терпит поражение в войне. Тем не менее противостоять росту российского могущества путем вооруженной борьбы ни Англия, ни другие страны Европы были тогда не в состоянии. Поэтому они прибегают к оружию большой дипломатической интриги. Петр тоже не мог позволить себе роскошь вести войну еще и с другими странами. Оставались лишь средства дипломатии. После Полтавы начинается, таким образом, новый этап дипломатической борьбы между странами Западной Европы и Россией. Она идет сразу, одновременно по нескольким основным направлениям.
Дипломатическими «полями сражений» служат проблемы, вокруг которых развивается наиболее интенсивная активность: нейтралитет или нейтрализация германских государств; посредничество для заключения русско-шведского мира; разжигание войны между Турцией и Россией; раздувание и использование антирусских тенденций внутри Северного союза, и особенно в Польше.
Запутанная и двусмысленная история с нейтралитетом началась еще в связи с восстановлением Северного союза. Чтобы преодолеть сопротивление Англии и Голландии, России и ее союзникам пришлось гарантировать в декларации от 22 октября 1709г., что датские и саксонские войска останутся в составе армий Великого союза и что страны Северного союза «не внесут войну» в Германию, не станут нападать на Померанию, где укрылась шведская армия. Но они потребовали, чтобы страны Великого союза со своей стороны дали гарантию того, что шведы не нарушат мира в империи и не нападут на Данию и Саксонию.
Страны Великого союза отнеслись к просьбе о гарантиях весьма благоприятно
В декабре 1709 года Англия, Голландия выступили с гарантией «тишины и покоя» в империи. В марте 1710 года гарантия закреплялась в торжественном «акте о северном нейтралитете» этих держав. Поскольку шведы еще не опомнились от ужаса Полтавы и крайне нуждались в передышке, чтобы подготовиться к продолжению войны, то «акт о северном нейтралитете» немедленно одобрили в Стокгольме. Ведь пока шведы и думать не могли о нарушении «тишины и покоя». Они получили великолепную возможность использовать Померанию в качестве гарантированного убежища, как в свое время Карл использовал Саксонию для подготовки похода на Россию. «Акт о северном нейтралитете» поддержали Пруссия и Ганновер, в свою очередь боявшиеся появления русской армии в Западной Европе.
Почему же Петр 22 июня 1710 года пошел на признание «акта о нейтралитете», почему он указал русским послам поддерживать идею создания международного смешанного корпуса и, вообще, вести себя так, будто Россия и Европа находятся в полном согласии и единодушии в европейских делах? Именно здесь, как никогда ранее, проявилась вся тонкость и глубина петровской дипломатии, ее способность действовать в самых сложных политических обстоятельствах. Во-первых, надо было, как уже отмечалось, поддерживать «акт о нейтралитете» ради союзников — Дании и Саксонии; во-вторых, требовалось время для подготовки самой операции против шведских войск в Померании; в-третьих, затея с Нейтралитетом успокаивала шведов, давала им ощущение безопасности и тем самым ослабляла их усилия по подготовке реванша за Полтавву ; в-четвертых, сама Россия нуждалась в передышке после страшного напряжения и усилий, потребовавшихся в борьбе с шведским нашествием; в-пятых, надо было дать поработать времени, чтобы антирусские замыслы сами расстроились из-за противоречий между европейскими странами; в- шестых, лобовой удар открытой конфронтации привел бы не к расколу единых общеевропейских замыслов против России, а, напротив, к сплочению русских недругов.
Карл XII в слепой ярости разорвал хитроумную дипломатическую сеть, призванную оградить Швецию от окончательного разгрома и связать руки России. Правительство Англии, усилия которого пошли прахом. Услуга была отвергнута Карлом XII , и вся затея с нейтрализацией пошла насмарку. Уже в начале 1711 года страны Северного союза обсуждают план вступления их войск в Померанию. Поскольку Швеция активно готовила свои войска для военных действий, Россия, Дания и Саксония не считали себя связанными «актом о нейтралитете».
Другим направлением антирусских дипломатических интриг Англии становится после Полтавы проблема посредничества с целью заключения мира между Россией и Швецией.
Раньше, до Полтавы, в посредничестве либо просто отказывали, либо ссылались на непримиримость Швеции или чрезмерную завышенность русских требований но отношению к Швеции. При этом не проявлялось намерения оказать какое-либо воздействие на Швецию, чтобы побудить ее к согласию заключить мир. После неудачи переговоров Матвеева в Лондоне, русские стали склоняться к мысли, что любая прямая форма переговоров может скорее привести к миру, чем посредничество. Изменение дипломатической обстановки благодаря победе русских под Полтавой показало, что такой путь может стать реальностью, и это повлияло на политику Англии, где возникли опасения, что мир между Россией и Швецией, возможно, будет заключен без всякого английского участия. Поэтому уже осенью 1709 года английский посол в Москве Ч. Витворт получает указание своего правительства «прилагать все старания» к тому, чтобы Россия возбудила вопрос о посредничестве.