Хорошо известно, что Екатерина II с самого начала лелеяла мысль о смене наследника, все больше надежд в этом смысле связывая с еще не родившимся внуком, которого мечтала воспитать в близких ей умонастроениях и принципах. Можно себе представить разочарование, постигшее императрицу 15 апреля 1776 года - в день смерти первой жены Павла Наталии Алексеевны, так и не разродившейся младенцем, и, напротив, ее ликование, когда вторая сноха Мария Федоровна 12 декабря 1777 года подарила ей внука Александра. Вот тут-то, казалось бы, все и сошлось. Ан нет! По мере углубления в текст "Трактата" ясности в интересующем нас вопросе отнюдь не прибавляется - наоборот. Наконец, и вовсе оказываемся в тупике, дойдя до "Артикула XXVII" "О соглашении Датского принца Фридриха на установленную размену и об уступке графств Ольденбургского и Делменгорстского свойственнику Его Императорского Высочества".
Что же получается" Его Императорское Высочество, не успев заполучить вновь приобретенные земли, тут же должен уступить их какому-то свойственнику" А с чем же он сам тогда остается" Лишь с номинальным титулом герцога" Кто же, в таком случае, будет субъектом изложенных в преамбуле договора прав и обязанностей реального владетельного герцога" Неужели тот самый "свойственник"" А как же Павел" А Павел, судя по всему, вообще оказывается не у дел!
Кстати, имя "свойственника" в тексте документа также не названо. Но тут логика железная: на момент подписания "Трактата" Павлу исполнилось всего 13 лет и говорить в отношении его о каком-либо "свойстве" было явно преждевременно.
Отметим для себя на будущее и то, что в преамбуле речь идет об "уступке" графств "свойственнику младшей линии" Готторпского Дома, тогда как в "Артикуле" "младшая линия" отсутствует. Случайный недосмотр" Исключено. Значит, опять же, сделано с умыслом, дабы обеспечить себе в дальнейшем свободу для некоего маневра. Ибо преамбула - всего лишь свод "побудительных причин" к действию, а конкретнее действия определены и регламентированы "Артикулами".
Екатерина II, к тому времени существенно поднаторевшая в вопросах юриспруденции, без сомнения, отлично знала, что делала, "вчистую" освобождая "свойственника Его Императорского Высочества" от груза "младшей линии". Свойственники - это или жены родных братьев, или мужья родных сестер. В тексте Договора фигурирует именно женская ипостась родства ("свойственник", а не "свойственница"). В материалах эпохи царствования Екатерины II мы не обнаружили никаких указаний на то, чтобы муж одной из сестер сначала Наталии Алексеевны, а затем Марии Федоровны фигурировал в качестве свойственника, которому Павел Петрович во время царствования своей матери официально уступал бы свое новообретенное герцогство. И тогда возникшее у нас вначале подозрение едва ли не превратилось в уверенность: глубинная стратегия "Трактата" действительно преследовала интересы не Павла Петровича, а кого-то другого. А от Великого князя по достижении им совершеннолетия требовалась всего лишь подпись под договором. Чтобы ее заполучить, Екатерина пустила в ход главный козырь - долговой вопрос. Если Павел Петрович имеет средства, чтобы заплатить многомиллионный голштинский долг, - ради Бога. В противном случае говорить не о чем. В государственной казне таких денег нет: только что закончилась Польская война (1768-1772), второй год продолжается мятеж яицких казаков, пылают первые костры пугачевщины, к тому же Россия уже пятый год воюет с Турцией, и конца-края этому не видно...
В итоге сопротивление Павла все же удалось сломить. В мае 1773 года в Царском Селе он подписал свое, скажем так, добровольное отречение от наследственной Голштинии ради приобретения Россией Ольденбурга и Делменгорста. Территориально они уступали Голштинии, но зато были свободны от всех долгов. (Если это не прямая выгода для отечества, то что же тогда" Хотя бы уже поэтому негативно оценивать "Трактат" не совсем справедливо.) Происшедшие затем события не только раскрывают подлинный смысл вступившего в силу Русско-Датского Договора, подписанного в том же году в Копенгагене, но и выявляют в нем "Артикул XXVII" как один из ключевых. Но все по порядку.
Итак, Екатерина переиграла своего политического конкурента и обеспечила себе оперативный простор для достижения намеченной цели, контуры которой стали вырисовываться не сразу, а только через 20 лет. За это время много воды утекло. За плечами Екатерины - победоносное завершение войн с Турцией и Швецией, разделы Польши, присоединение Крыма и начало освоения Новороссии, эффективные государственные реформы. Слава ее гремит по всей Европе. Императрица стала настоящим политическим зубром, способным бороться с целыми государствами, не то что с отдельными людьми. Поэтому Павел у себя в Гатчине уже давно сидит тихо. Любая его попытка заявить свою волю пресекается матерью незамедлительно. Великий князь, хотя и числится наследником престола, никакой роли в жизни государства не играет.
Тем временем подрос потаенный сын императрицы Алексей Бобринский, в 1782 году окончивший 2-й Сухопутный шляхетский кадетский корпус. Современники свидетельствуют: именно в годы пребывания здесь Алексея корпус переживал период наивысшего расцвета. "Воспитание в нем, - писал адмирал П.В.Чичагов, - было столь же тщательное и совершенное, насколько оно возможно в какой бы то ни было стране"2. Как только Алексей покинул свою альма матер, Екатерина утратила к корпусу всякий интерес, и он скоро превратился, по замечанию того же Чичагова, "в казармы"3, и если раньше уровень подготовки кадетов был едва ли не "фельдмаршальский", то теперь "самое большее, что из них выходит, - капралы и барабанщики"4.
Алексей завершил учебу с малой золотой медалью, что, согласно Уставу Кадетских корпусов, давало ему право на трехлетнее путешествие по Европе. Именно здесь наша история делает совершенно неожиданный поворот.
Путешествовать тогда было очень даже модно, при этом все дороги вели исключительно в Европу. А вот Алексей, в отличие от других, отправился сначала по России, исколесив ее в течение года вдоль и поперек - от Петербурга, Пскова и Новгорода до Астрахани и Малороссии, от Екатеринбурга и Тобольска до Могилева и Киева. На первый взгляд поездка носила чисто ознакомительный характер, однако слишком уж много места в ее программе занимало изучение географии и экономики страны, культуры и истории населяющих империю народов. Алексея и трех его однокашников сопровождал университетский профессор Н.Озерецковский. Невольно задаешься вопросом: а зачем, собственно, все это 20-летнему гвардии поручику? Неужели военное поприще могло потребовать от него столь обширных познаний? И вообще, откуда сама идея такого необычного по тем временам путешествия - необычного не только по содержанию, но и по форме, поскольку предполагало два этапа: сначала Россия и только потом Европа? Считалось, что эта идея принадлежит тогдашнему директору Кадетского корпуса, ближайшему соратнику Екатерины II И.И.Бецкому, поскольку именно от Бецкого Алексей перед отъездом получил детальную инструкцию и подробный план, расписанный по годам, месяцам и даже дням. На самом же деле ее впервые высказал Дени Дидро - имея в виду, однако, вовсе не Алексея Бобринского! Еще в 1773 году, находясь в России в качестве официального гостя императрицы, Дидро порекомендовал ей отправить Великого князя в длительную поездку с целью основательного изучения прежде всего своего отечества, а затем уже европейской культуры, экономики и политики. ?Проезжая по различным странам Европы, он в состоянии будет быстро схватить все то, что в нравах, обычаях, законах, науке и художестве их населения окажется приложимым к благу родного народа?5. Впоследствии полученные знания станут Великому князю - уже как императору - хорошим подспорьем в осуществлении государственного управления. Государыня любезно поблагодарила философа за совет, которому последовала, впрочем, только через девять лет, причем в предложенное Дидро путешествие отправился не Великий князь Павел Петрович, а Алексей Бобринский. Правда, в 1781 году цесаревич все же посетил Европу, но то был просто ?круиз?, не имевший ничего общего с планом Дидро.
Поскольку Алексей Бобринский ?с младых ногтей?, как известно из его Дневника, особого рвения к наукам не проявлял, неожиданно пробудившийся у него интерес к ?медицине и? метеорологии, геодезии и минералогии, ювелирному делу, химии и ботанике, финансам и управлению государством, военному делу?6 мог появиться только во время инициированной Дидро поездки. ?Он покупает многочисленные карты частей света, коллекционирует древние манускрипты, интересуется вопросами изменения границ государства, читает философов, учит наизусть стихи? 7 Расширение научного и культурного кругозора, безусловно, похвально само по себе. Но к чему человеку, чья стезя - военная служба, осведомленность, скажем, в вопросах государственного управления или ?изменения государственных границ?? Да полно, только ли военная карьера была суждена Алексею Бобринскому? Простой перечень событий говорит красноречивее всяких слов. В 1773 году достигший совершеннолетия Павел официально согласился на ?голштинский размен?. В 1774 году Алексей поступает в Кадетский корпус. В 1781 году Павел с женой инкогнито вояжирует по Европе. В 1782 году чета ?князей Северных? возвращается в Россию - и тогда же, окончив Кадетский корпус, в свое путешествие отправляется Алексей, проходя, в соответствии с программой Дидро, ?университеты? поистине государственного мужа: экономика, политика, финансы, охрана рубежей, военное дело. Невольно напрашивается мысль: Павла и Алексея, при сохранении внешнего статус кво, в сущности поменяли местами!