Толочко П. П.
Северными соседями восточных славян являлись скандинавские народы, чьи воинские дружины, судя по свидетельствам летописи, предпринимали частые грабительские набеги на Русь. Какое-то время их данниками были новгородские словене, кривичи, финно-угорские племена чудь и меря. «Въ л'Ьто 6367. Имаху дань варяги изъ заморья на чуди и на словЪнех, на мери и на всЪхъ, кривичЪхъ». Трудно сказать, сколь регулярной была эта дань. Отдельные летописные известия указывают скорее на ее эпизодический характер. Местное население неоднократно восставало против варягов и изгоняло их за море. «Въ лито 6370. Изъгнаша варяги за море, и не даша им дани, и почаша сами в собЪ володЪти».
В отличие от прибрежных районов Западной Европы, куда норманны устремлялись в большом количестве, Русь не знала сколько-нибудь интенсивной их экспансии. Географическое положение Северо-Западной Руси не давало возможности норманнам неожиданно нападать на города и захватывать их. Что касается глубинных районов восточнославянских земель, то трудности здесь были еще большими. Проникнуть незамеченными по системе рек и волоков к Смоленску, Чернигову или Киеву скандинавы практически не могли.
И тем не менее, варяги на Руси были. Задача современных исследователей состоит не в том, чтобы как-то дезавуировать этот очевидный факт или, наоборот, объявить его определяющим в развитии древнерусской государственности (как это до сих пор имеет место в западной историографии), а в том, чтобы объективно разобраться в нем и найти ему правильное объяснение. Здесь историков поджидают значительные трудности, и они их далеко не всегда успешно преодолевают. Главная состоит в отсутствии качественных письменных источников. Скандинавские саги носят заметные фольклорные традиции да к тому же «страдают», что вполне естественно, норманнской позицией. Сильно обедненными, а порой и искаженными до неузнаваемости, оказались известия «Повести временных лет» после ее редактирования сторонниками Мстислава Владимировича. Большей объективностью обладает археологический материал, но его использование носит все еще чисто иллюстративный характер.
Норманнизм, как научное течение, имеет давние корни. Родился он в России в XIX в., а уже затем подхвачен историографией западных стран, где и прижился. Сейчас, вероятно, нет необходимости вдаваться в историографические подробности, тем более, что современные западные исследователи проблемы варягов на Руси и сами отмежевались от многих крайностей старой норманнистской школы. От крайностей — да, но не от концепции в целом. Чтобы яснее представить себе позицию неонорманнистов, необходимо привести хотя бы некоторые их высказывания и положения.
Герберт Янкун: «Североевропейские варяги, называемые на востоке норманнами, были здесь (на Руси.— П. Т.) не только как купцы, но также и как воины, которые должны были охранять длинный путь при помощи системы укреплений. Так можно предполагать здесь картину господства шведских норманнов при помощи главных опорных пунктов Новгорода, Киева и системы других укреплений». Говоря о черноморской торговле варягов, Г. Янкун утверждает, что она велась, главным образом, товарами, которые изымались в качестве дани у покоренных славянских племен.
Гюнтвр Штоклъ: «Содействующие импульсы к этому (государственному.— П. Т.) развитию придали, несомненно, шведские варяги и их господство на Руси... Это первое русское государство средневековья выросло из соединения многих элементов. Варяги были только одним элементом среди многих, одной исторической силой среди многих. Русская история только через варягов есть такая же фикция, как и русская история без варягов».
Мартен Стенберер: «В Киеве, как и других шведами основанных местнос-тях на Руси, шведская гегемония продолжалась только короткое время. Их торговля была необходима прежде всего им самим, их господство над некоторыми пунктами на больших реках было только эпизодом в жизни русского народа».
Рудольф Пертнер: «Они (викинги.— П. Т.) вели длительные войны против Франции и англосаксонского королевства, они основывали филиалы государств в Средиземноморье, создали Киевскую империю на Руси». И далее: «Эта восточная страна (восточные словяне — П. Т.) без границ и горизонтов была неспособна к собственному управлению и созданию государственного порядка, так что норманны должны были придти для того, чтобы эти джунгли расчистить и дисциплинировать их жителей».
Торстен Капелле: «На Руси имеется целый ряд важных пунктов, которые по меньшей мере своим происхождением обязаны викингам. Так можно назвать Старую Ладогу, бывшую в продолжении всего IX в. в значительной части скандинавской... В древнем Новгороде уже перед возникновением собственно средневекового города, как свидетельствуют находки, проживали шведы... В Гнездове возле Смоленска имеются многочисленные викингские погребения с характерными шведскими украшениями и вооружением... Главным пунктом деятельности северных людей является старый Киев, на проживание скандинавов в котором, кроме хроники Нестора, указывают археологические находки».
Эрик Граф Оксенстиерна: «Город Новгород был столицей викингов. Под черноземом толщиной в 14 м находится археологический слой первого шведского поселения. В Смоленске раскопано наибольшее количество скандинавских погребений. Однако здесь находят и много славянского материала... В Киеве раскопано много могил со шведским материалом. Такие могилы обнаружены также в Чернигове. Археологи раскопали поселения викингов и в других районах — Ростове, Суздале, Муроме. Викинги составляли только часть населения».
Среди исследователей 60—70 гг. XX в. особо следует выделить позицию некогда одного из наиболее убежденных сторонников норманнизма Холгера Арбмана. В монографическом труде, посвященном истории викингов, достаточно четко просматривается некая раздвоенность его убеждений. С одной стороны, он утверждал, что шведы, продвигаясь на восток, и на юге подчинили себе местное, главным образом славянское, население и дали ему политическую организацию. С другой — был явно смущен небольшим числом скандинавских находок в древнерусских городах. Рассказав о раскопках Новгорода, X. Арбман заметил, что скандинавского материала мало: овальная брошка Х в. и несколько кольцевых брошек — это все, что указывает на контакты со скандинавами. В Киеве археологических свидетельств скандинавских поселений нет до Х в. Однако, чтобы не расстаться с иллюзией шведского политического приоритета на Руси уже в IX в., X. Арбман высказал предположение, что возможно ранние материалы скандинавов в этих городах еще не нашли.
Практически все историки, утверждающие большую роль скандинавов в сложении Киевской Руси, в качестве главного источника используют «Повесть временных лет». Это логично. В русской летописи действительно содержатся выигрышные для их точки зрения сведения. О том, как и в какое время они туда внесены, никто не говорит. X. Арбман, правда, назвал рассказ летописи Нестора ненадежным источником о начале экспансии шведов на востоке, но не потому, что он сочинен неизвестным редактором Мстислава Владимировича, а потому, что оказался неполным. В нем ничего не сказано о времени до Рюрика.
Особенно большой популярностью пользуется статья летописи о призвании варягов. «И изъбрашася 3 браться с роды своими, пояша по собй всю русь, и приидоша, старЪиший, Рюрикъ, сЪде НовЪгородЪ, а другий Синеусъ, на БЪлЪ-озерЪ, а третий Изборьсте, Труворъ». Два брата, как это уже давно доказано, оказались мифическими. Появились они под пером летописца, плохо знавшего шведский язык. Си-неус (или Sine hus) означает «свой род», а Трувор (или thru voring) — «верная дружина». Не все так ясно, как кажется, и с Рюриком. Историчность его не подвергается сомнению, но этническая принадлежность и роль в русской истории еще нуждаются в определении.
Более ста лет историческая наука пользуется гипотезой Ф. Крузе, согласно которой Рюрика «Повести временных лет» следует идентифицировать с Рюриком Ютландским, без критического анализа. Исследователей, как правило, мало смущало то обстоятельство, что новгородцы направили приглашение не более близким своим заморским соседям — шведам, а далеким датчанам. Как, впрочем, мало кто обращал внимание на то, что на Руси существовали отнюдь не только шведские варяги. В последнее время появились работы, показывающие большое место датчан в русско-скандинавских связях IX — начала XI в..
Чем оно обусловлено? Ответ на этот вопрос следует искать в исторической обстановке балтийского поморья VIII— Х вв. Датчане — ближайшие соседи северо-западной группы славян и находились с ними в постоянных контактах. К сожалению, связи эти еще не исследованы во всей их полноте, а между тем, они интересны не только сами по себе, но и в плане изучения русско-скандинавских отношений. Традиционно сложилось так, что многие западные исследователи ищут доказательства скандинавского влияния на славян и не придают аналогичного значения обратным связям.
Анализ археологических материалов показывает что в VIII—Х вв. в балтийском регионе сложилась своеобразная культура, в создание которой внесли свой вклад норманны, саксы, каролинги и славяне. В свое время Герберт Янкун, пытаясь дать этническую характеристику жителей Хайтхабу, высказал осторожное предположение, что среди них была и небольшая группа славян. Детальное изучение находок и, в первую очередь, керамики подтвердило справедливость этого вывода. Вольфган Хюбенер, а затем и Хайко Штоер показали, что в Хайтхабу присутствует в значительном количестве славянская керамика VIII—Х вв., аналогичная тон, которая распространена вдоль всего южного побережья Балтийского моря.
В плане скандинаво-славянских контактов большой интерес представляет археологический комплекс Менплин, выявленный на северном берегу р. Пены, неподалеку от города Анклама (Германия). Состоял он из укрепленного поселения площадью около 9,7 га, курганного могильника площадью около 2,7 га и гавани. Здесь обнаружены погребения двух типов: трупосожжения без урн и трупосожжения с урнами. По характеру могильных сооружений — каменные обкладки в виде лодок и колец — некрополь близок к могильникам Скандинавии. Лучшими аналогами ему,. как считает Ульрих Шокнехт, являются датские могильники Линдхолм Гот,. Гоярно, Рие Фатигард. Что касается погребального инвентаря, то наряду с вещами скандинавского круга, здесь имеются и типично славянские, В качестве урн в погребениях находились великолепные славянские сосуды так называемого фельдбергского типа. Раскопки поселения, выявившие остатки срубных домов с подклетами, также дали исключительно славянскую керамику. Скандинавская керамика здесь не только не производилась, но и не привозилась сюда. Наблюдения над топографией археологического комплекса, а также изучение материалов раскопок позволили Ульриху Шокнехту придти к выводу, что в Менцлине проживало как скандинавское, так и славянское население.