К тому времени долг с начисленными процентами подскочил уже до 687 052 (по другим данным – до 644 465) рублей. Ралль и Доути заключили с Кнауфом «условия», утвержденные сенатским указом от 2 апреля 1818 г., в соответствии с которыми они принимали на себя управление его заводами с обязательством заплатить долг казне в течение 12 лет «по равным частям» начиная с 1819 г. Кроме этого обязательства, «арендаторы» должны были уплатить долг Заемному банку, принятый на себя Кнауфом при покупке у Осокина Юговских заводов, который к тому времени составлял в «капитальной сумме» 687 974 рубля, а с процентами достигал 785 тыс. рублей ассигнациями. Возлагая на себя такие серьезные обязательства, коммерсанты, видимо, вновь рассчитывали не на свои собственные капиталы, а на крупный иностранный заем. Однако А. Ф. Ралль к этому времени уже утратил свое прежнее значение, его дела приходили в упадок, поэтому с займом произошла задержка [см.: ГАСО, ф. 24, оп. 25, д. 701, л. 466–467; РГИА, ф. 37, оп. 3, д. 825б, л. 1–8; Ананьич, 1991, 12–14, 21; Лизунов, 1999, 37–38]. Ралль и Доути не смогли выполнить взятых обязательств по выплате долгов, а с 1820 г. перестали платить и горные подати. В этой связи 16 октября 1823 г. Комитет министров был вынужден разрешить доходы от продажи металлов Кнауфских заводов употреблять только на заводское производство и содержание людей. Взыскание с Ралля и Доути долгов Кнауфа и горных недоимок временно прекращалось, но из-за сохранявшейся надежды на иностранный заем управление не изымалось из их рук. Тогда же на заводы был отправлен коллежский регистратор Алемазов «для наблюдения за приходо-расходованием денег, металлов, материалов и припасов» (попутно, по просьбе управляющего заводами Кураева, ему поручалось устройство пробирной лаборатории). Фактически над Кнауфскими заводами устанавливался казенный присмотр при сохранении кредиторского управления. Воспользовавшись своим положением, Ралль, видимо, получил несколько казенных ссуд и тем отсрочил на некоторое время банкротство заводов [см.: ГАСО, ф. 24, оп. 25, д. 701, л. 26–27].
Но финансовые проблемы не замедлили сказаться на их производительности. Уже в 1819–1820 гг. до 8, 5 тыс. пудов сокращается выплавка меди и до 39, 8 тыс. пудов выделка железа. «Умаление» производства, по анализу ситуации Горным департаментом, произошло «не от чего иного, как от недостатка оборотного капитала». Обещанный Раллем и Доути иностранный заем на 3 млн рублей, санкционированный министром финансов в августе 1824 г., видимо, так и не был получен [см.: РГИА, ф. 37, оп. 3, д. 825б, л. 33]. В такой ситуации, утратив надежду на одних, власть сделала ставку на других частных кредиторов Кнауфа, среди которых к тому времени оказались не только одни иностранцы.
В том же 1824 г. им было разрешено «составить одну компанию для приведения в известность его [Кнауфа] частных долгов и учредить в течение 4-х лет другую компанию на акциях для устройства дел его». Первая «компания» (Комиссия по делам и имениям купца Кнауфа) была учреждена и утверждена императором 3 октября того же года. От лица «большинства кредиторов» в нее вошли коллежский советник Сальватори, надворный советник Лерхе, купцы Плацман и Вальтер и титулярный советник Гусятников (вероятно, один из членов семьи Гусятниковых, владельцев Преображенского завода, бывшего до начала 1810-х гг. в управлении Кнауфа и Доути). Комиссия была ликвидирована только в 1856 г. (хотя просила об этом еще в 1833 г.), когда, кроме Лерхе, в нее входили надворный советник В. Михайлов и титулярный советник М. Москалев.
Подсчитав все частные претензии к Кнауфу, Комиссия определила общую сумму долгов купца, достигавшую баснословной цифры в 14, 1 млн рублей ассигнациями. Из них были признаны «подлежащими преимущественному удовлетворению» иски на 832 125 рублей, подлежащими «уравнительному удовлетворению» – на 11, 5 млн рублей и «не подлежащим удовлетворению» – на 1 779 413 рублей. В числе прочих были предъявлены претензии от двух дочерей умершего к тому времени Доути, несмотря на то, что за время его и Ралля управления Кнауфскими заводами компаньоны сами остались должными казне почти 720 тыс. рублей. Вся эта сумма была записана в качестве долга барона Ралля. В феврале 1826 г. и позже по решению Комиссии уплата этих денег была отложена до составления акционерного капитала предполагаемой горной компании [см. об этом: РГИА, ф. 37, оп. 3, л. 8, 113, 116, 119 об.; д. 545, л. 27].
По оценке Горного департамента, «10-летнее управление Ралля и Доути не только не очистило заводы от долгов, но еще и увеличило оные по разным статьям». В результате 6 августа 1828 г. императором было принято решение о поступлении Кнауфских заводов в казенное управление. Для составления оборотного капитала выделялось до 300 тыс. рублей. Все казенные долги объединялись в две суммы, с которых выплачивались одни «узаконенные» проценты. Первая составила 1 254 387 рублей (в суммах есть разночтения в источниках) и выплачивалась государственному Заемному банку по 80 903 рублей, вторая сумма (963 019 рублей) включала долги еще по Златоустовским заводам и выплачивалась Государственному казначейству по 57 781 рублей в год. Хотя акционерная компания в назначенный первый срок не сложилась, тем же указом кредиторам было «вновь оказано снисхождение для приискания способа устроить дело сие в вящую их пользу». Правительство заверило их, что «коль скоро капиталом, приобретенным на акции или другим образом, заплачен будет банковый долг с оборотным капиталом, казенный и барона Ралля долг, то заводы немедленно утвердятся в собственности кредиторов». В течение следующих четырех лет они должны были привести план организации компании «в окончание и в совершенное исполнение». В противном случае власть пообещала «без малейшей новой отсрочки» приступить к продаже заводов [см.: ГАСО, ф. 24, оп. 25, д. 701, л. 72–74, 466–467].
Обер-гиттенфервальтер Вечеслов был назначен к приему и управлению Кнауфских заводов, а прежний управляющий Кураев определен депутатом от Комиссии, составленной из кредиторов обанкротившегося купца. 28 мая 1828 г. Вечеслов вступил в управление заводами. «Там, где само правительство заступает место хозяина, – ответил министр на запрос о том, следует ли ожидать уполномоченного от Кнауфа, – там в сведениях о воле заводчика надобность не состоит» [ГАСО, ф. 24, оп. 25, д. 701, л. 15, 92–95].
За шесть лет своего управления Вечеслов не смог поправить дела заводов. В 1831 г. здесь побывал с проверкой советник Горного правления обер-бергмейстер Любарский. Он нашел «действие заводов вообще ограниченным или стеснительным, особенно по части искусственной, которая остается почти в том положении, как была прежде до казенного управления». Причинами этого, по его мнению, являлись ветхость «фабрик» и заводских механизмов, недостаток оборотного капитала, «каковому заводы сии давно уже подвержены», а также «убогое содержание руд, истощение рудников, недостаток в рабочих людях и оскудение в лесах», что было и при частной администрации. По его расчетам выходило, что самостоятельно заводы никогда не смогут выбраться из долгов, поскольку в среднем производили продукции на 373 758 рублей в год, а тратили на действие 425 521 рубль, т. е. на 51 763 рубля больше. «Все сие ясно доказывает, – заключал Любарский, – что заводы Кнауфа и при частной, и при казенной администрации работали в убыток». Обременительные выплаты казенных долгов еще более усугубляли положение заводов, которым не могла помочь и новая ссуда денег. Так, с 1828 г. было получено для составления оборотного капитала от правительства 274 475 рублей и в то же время изъято по долгам 373 199 рублей.
Главный начальник Уральских заводов А. А. Богуславский согласился с мнением советника о том, что Кнауфские заводы «никакой пользы для казны ниже для кредиторов Кнауфа доставить не могут», и рекомендовал высшему начальству продать заводы с публичных торгов для уплаты хотя бы некоторой части долгов или же «взять совершенно в казну, присоединив их к горной округе Пермских казенных заводов». Несколько позже и. о. берг-инспектора подполковник Д. С. Меньшенин высказался в том же духе. Проведя в 1833 г. ревизию заводов, он заметил, что «по географическому и геологическому положению, по разнородности своего производства и по весьма значительному расстоянию медных заводов от железных» они «не должны составлять одного округа». Он предложил «при взятии в казну» Юговский, Бизярский и Курашинский медеплавильные заводы причислить к Пермскому казенному округу, а железные Иргинские и Саранинские объединить с казенным Артинским заводом и образовать «отдельный округ второклассных заводов со штатами Пермских или Воткинских заводов». Однако Е. Ф. Канкрин отверг эти довольно разумные предложения. Он все еще опрометчиво надеялся на то, что вытащить заводы из долговой ямы смогут многочисленные и, видимо, далеко не бедные кредиторы Кнауфа. Четырехлетний срок, предоставленный им для составления компании, к тому времени еще не истек, и министр рассчитывал на положительный результат. Поэтому он отказал в новых казенных кредитах и не дал санкцию на «новые постройки и улучшения по искусственной части», ввиду, как он полагал, уже скорого истечения срока казенного управления [ГАСО, ф. 24, оп. 25, д. 701, л. 435–444, 447–449; оп. 23, д. 4701, л. 97 об.–98].
Но случилось так, что государству пришлось содержать Кнауфские заводы еще в течение двадцати лет. Это был единственный в первой половине XIX в. случай столь длительного казенного управления частным горно-заводским округом. Хотя, по признанию горного начальства, это было связано «с немаловажными затруднениями и ответственностью» для казны, другого выхода не предвиделось, поскольку продать заводы с огромными долгами оказалось безнадежным делом, кредиторы до поры до времени отмалчивались, а сам А. А. Кнауф или выехал за границу, или отошел от дел. Есть сведения, что еще в 1811 г. он, Стольме и «генеральный королевско-шведский агент» Конрад де Гассельгреен были «выпущены из Москвы» [РГИА, ф. 37, оп. 3, д. 187, л. 1–64]. Наиболее приемлемым способом вернуть долги в такой ситуации власти посчитали неограниченное временем казенное управление, фактически сравнявшееся с казенным владением, несмотря на все попытки казны освободиться от этой обременительной обязанности. Но это решение далось государству отнюдь не легко и не быстро.