Во второй половине XV века возникает "Хронограф", который пытается дать историческим сведениям некоторую систему. Исходя в основе из тех же источников, он присоединяет к ним, довольно отрывочно, сведения о болгарской и сербской истории, вносит русские известия, в дальнейших редакциях пользуется польскими хрониками и "Космографией". И в позднейших обработках, сильно расширивших его первоначальное содержание, "Хронограф" остается, однако, весьма архаическим собранием исторических сведений, отрывочным и запоздалым. Наконец, в образовании древнерусского мировоззрения заняла важное место легенда, в самом широком смысле и разнообразных разветвлениях. Первобытное язычество было наполнено верой в чудесное: мифология была стремлением объяснить чудесными силами, олицетворяя их в сверхъестественных существах, которые становились высшими и низшими божествами. Введение христианства должно было устранить эту мифологию, заменяя ее цельной библейской космогонией, и устранить первобытный обычай высоким нравственным учением и церковными установлениями. Смена старого новым произошла не вдруг - и это не могло быть иначе, так как приходилось действовать на обширную народную массу, с твердо укоренившимся вековым мировоззрением, когда притом на первое время было очень невелико и число учащихся. Психологическая почва оставалась, и на ней, по-видимому, уже вскоре стало утверждаться новое вероучение, также исполненное чудесного. Период "двоеверия" был очень продолжителен: многое из первобытного предания, имевшего языческий источник, сохранилось в народной вере до сих пор, даже у народов с высоким уровнем цивилизации; тем более двоеверие должно было крепко держаться в те века русской жизни, когда школа почти отсутствовала. Тем больше успеха среди народных читателей должна была иметь та доля новой христианской литературы, которая состоит в книгах апокрифических (в старом наименовании: отреченных, ложных). Под именем книг апокрифических разумеются те, которые не вошли в узаконенный церковью канон, т. е. в список книг Священного писания - книги неканонические.
Есть апокрифы ветхозаветные, дохристианские, и еще большее число новозаветных. Это был, прежде всего, целый ряд евангелий (до тридцати), возникших еще в первые века христианства, но во время составления канона не признанных достоверными, хотя в некоторых случаях их сказания повторяемы были и отцами церкви (например, из первоевангелия Иакова); далее, несколько апокалипсисов, истории апостолов; отдельные легенды о Христе и Богоматери; сказания о святых и мучениках; писания, которые считались еретическими, и т. д. Словом, это была обширная легенда на темы Ветхого и Нового Завета и церковной истории, исполненная чудесного. Некогда она была, так сказать, популярным распространением, а также реальным применением состава вероучения; впоследствии она распространилась по всему христианскому миру, восточному и западному, принимаемая с полной верой не только в народных массах, но и среди самого клира. Апокрифические сказания были тем более завлекательны, что очень часто они дополняли недосказанное книгами каноническими, раскрывали таинственное, отличались настоящей поэзией (например, многие сказания о Христе и Богоматери), наконец, обильно питали ту потребность чудесного, какая свойственна народной религии. Эти отреченные, ложные книги стали проникать в нашу письменность с первыми памятниками христианской литературы из южнославянского источника. Апокрифические черты находятся в летописном изложении христианского вероучения и в других эпизодах летописного рассказа; сохранились списки некоторых апокрифов от первых веков нашей письменности; несмотря на то что на "ложных" книгах лежало церковное запрещение, сами иерархи увлекались ими и давали им место в своих писаниях (новгородский архиепископ Василий, даже Иосиф Волоцкий и др.). Церковные запрещения против апокрифических книг были помещены в постановлениях апостольских, рано перешли в письменность славянскую, и затем, вместе с церковными книгами, в русскую. На славянской почве список ложных книг был дополнен, например, включением книг богомильских, и в русской письменности образовалась, наконец, обширная статья "о книгах истинных и ложных", где, за перечислением книг, которые подобает честь, следует список книг отреченных, чтение которых навлекает пагубу душам и церковное наказание, а самые книги должны быть сжигаемы на теле читавшего. В старой русской письменности были известны: по истории ветхозаветной - ложные сказания о миротворении (Богом и дьяволом), об Адаме и Еве и в связи с этим о крестном древе, о Енохе, потопе и Ное, Аврааме, Заветы двенадцати патриархов, сказания о Соломоне; по истории новозаветной - сказание Афродитиана персиянина о Рождестве Христове, первоевангелие Иакова, Евангелие Фомы, Евангелие Никодимово, Прение Христа с дьяволом, ложные сказания о Христе, приписываемые болгарскому попу Иеремии (как Христа в попы ставили, как Христос плугом орал и др.), Слово Адама во аде к Лазарю, Хождение Богородицы по мукам, Слово о видении апостола Павла, Вопросы Иоанна Богослова к Господу на Фаворской горе, Вопросы его же к Аврааму; далее, апокрифы позднейшие, связанные с именами отцов церкви, святых, мучеников, предвещания, суеверные молитвы и заклинания и пр. - Беседа трех святителей Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста ; Слово Мефодия Патарского о царствии язык последних времен (о конце мира), Епистолия о неделе (о почитании воскресного дня), сказание о мучении святого Георгия, сказание об иноке Макарии римлянине, жившем в двадцати поприщах от рая, сказание о двенадцати пятницах, ложные молитвы, сказание о трясавицах (лихорадках) дочерей Иродовых; суеверные и гадательные книги, как Громник, Молниянник, Колядник, Зелейник, Трепетник, Путник, Сносудец, Чаровник, Рафли, Аристотелевы Врата, Луцидариус (книга, переведенная в XVI веке с немецкого, разговор между учеником и учителем - о разных предметах природы, на основании апокрифических книг, средневековых преданий и т. д.).
Это была целая литература легенды, в большинстве завлекательной и доступной для массы. В средневековой западной литературе апокриф был не менее, если не более известен и многоразлично обработан в поэзии и в искусстве, но у нас положение его было иное. В западной жизни легенда издавна имела свой противовес в начатках науки; эпоха Возрождения выдвинула античные идеи, которые стали во главе нового литературного развития. У нас легенда господствовала безраздельно в течение веков, и религиозное настроение приняло под ее влиянием, особую складку - упорство и неподвижность суеверия. Множество рукописей более популярных апокрифов (как Беседа трех святителей, Сказание о крестном древе, Хождение Богородицы по мукам, Двенадцать пятниц, Сказание о трясавицах и т. д.), указывает на распространение их в массе. Понятно, что они отразились, наконец, в народной поэзии, именно в духовных стихах, начиная с знаменитого стиха о Голубиной книге. Когда все больше возрастала власть Москвы и иерархия становилась на сторону единовластия и самодержавия, в союзе с ними слагалась легенда, говорившая о московском "царстве". По-видимому, гораздо ранее его осуществления она давала уже образное представление преемства, переносившего на Москву древнее политическое и церковное значение Царьграда и делавшего московских государей единственными и законными продолжателями византийских императоров. Легенда слагалась из нескольких мотивов. Была византийская сказка (о Вавилонском царстве), очень распространенная у нас в разных редакциях, известная и на Западе, - о том, как греческий царь Лев (Василий) отправил в град Вавилон послов, чтобы "взять знамение" от святых трех отроков, невредимых в вещи вавилонский, и добыть вещи, принадлежащие некогда царю Навуходоносору. Великий чудовищный змий облег весь град Вавилон, но послы, претерпев разные ужасы, достигли цели; в числе драгоценностей был царский скипетр и "шапка Мономаха". В дальнейших вариантах сказки роль императора Льва прямо занимает Иван Грозный. Далее, было другое сказание, где начиная с Ноя, передается история великих властодержцев, какие бывали на земле, от царей египетских до римского царя Августа, - и от сродника его Пруса, по имени которого назвалась Прусская земля, производился Рюрик, призванный новгородцами по совету Гостомысла . Потомок Рюрика, Владимир, устрашив войной греческого императора, получил от Константина Мономаха драгоценные дары - часть животворящего древа, царский венец и "крабицу сердоливоковую, из нее же Август кесарь веселяшеся"... Прежде думали, что эта генеалогия от Августа кесаря составилась под влиянием польских ученых "баснословий"; но с большей вероятностью полагают, что здесь опять действовало влияние южнославянское. У южных славян давно велась борьба против церковных и политических притязаний греков; болгарские и сербские властители брали себе высокие титулы, и мысль о "царстве" предполагала полную независимость. Именно при митрополите Киприане было отменено в Москве церковное поминание византийских императоров, что произвело большое неудовольствие в Константинополе: патриарх прислал князю наставление, что как есть одна православная церковь, так есть один "кафолический царь". Сербин Пахомий называл в своих писаниях великого князя Василия Васильевича "боговенчанным царем" - и эта мысль начинает все больше укрепляться в умах русских людей. О падении царств южнославянских у нас слышали мало, но сильное впечатление должно было произвести падение Константинополя. С этим являлся новый и самый сильный мотив говорить о преемстве, когда притом греческая царевна стала московской великой княгиней. В писаниях старца псковского Елезарова монастыря, Филофея , в двадцатых годах XVI века, говорилось положительно: "Все христианские царства преидоша в конец и снидошася во едино царство нашего государя, но пророческим книгам, то есть Российское царство; два убо Рима надоша, а третий стоит, а четвертому не быти". В конце столетия, при учреждении русского патриаршества, почти те же слова сказал константинопольский патриарх Иеремия царю Федору Ивановичу. Степенная книга, труд митрополита Макария при Грозном, так сказать официально установила упомянутую легенду о преемстве царского достоинства.