О "Письмах римскому другу" в украинском переводе
А.Титов
Иосиф Бродский
Письма римскому другу (из Марциала)
Нынче ветрено и волны с перехлестом.
Скоро осень, все изменится в округе.
Смена красок этих трогательней, Постум,
чем наряда перемена у подруги.
Iосiф Бродський
Сергiй Злючий
Листи до римського друга
(iз Марцiала)
Хвиля дужчає i вiтер чи не свище.
Скоро осiнь, все мiниться швидкоплинно.
Змiна, Постуме, цих фарб розчулить швидше,
анiж подруги убору перемiна.
В оригинале перед "и" нет запятой. Формально это не совсем правильно. Если "ветрено и холодно", тогда запятая не нужна. Без запятой "волны с перехлестом" становится тоже названием вида погоды, проявлением почти не называемого в русском языке личного начала. В переводе эффект смягчен, и запятая не нужна. В оригинале (кажется мне?) соединены одушевленное-везде-сущее ("ветрено") и конкретно-вещественное ("волны с перехлёстом"). Обычные для читателя русской лирики ассоциации заданы словами "осень", "изменение", "округа" - и построен мост от времени - через указание на изменение - к пространству и кругу, повторению. Всё это утрачено в переводе.
Но слово "трогательней" диссонансом звучит в оригинале! Времена и стихии - и старческая немощь и умиление, когда переодевается подруга? Перевод ("розчулить") точен, но мне слово "трогательней" (кто чтокого "трогает"??) не нравится - оно, в отличие от "розчулить", ВНЕ разговорной речи.
В последней строке автор и вслед за ним переводчик одинаково бредут пошатываясь, переставляя слова.
Дева тешит до известного предела -
дальше локтя не пойдешь или колена.
Сколь же радостней прекрасное вне тела:
ни объятья невозможны, ни измена!
Дiва тiшить до вiдомих меж, властиво,
трохи лiктя чи колiна - вся розрада.
Тож вiдраднiше прекрасне поза тiлом:
нi обiйми неможливi, анi зрада.
Сразу видно, как переводчик выпрямил ритм, СОХРАНИВ МЕТР.
В оригинале ясно видны извив и пританцовывание. В оригинале сомнительное соседство "стней", "сное"; "ни-не-ни-и" - шелест и путание звуков. Определенная, жесткая рифмовка "розрада - зрада" своей "военной" и тревожной ("зрада" - гораздо более предательство, чем адюльтер), "мужественной" ассоциацией продолжают иронию первых двух строк. Переводчик подготовил переход к дальнейшей речи о жизни и о власти, а в оригинале довольно жеманно звучащие (кроме самого начала) катрены отделены знаком "---", и в самом деле там катрены "висят".
Посылаю тебе, Постум, эти книги.
Что в столице? Мягко стелют? Спать не жестко?
Как там Цезарь? Чем он занят? Все интриги?
Все интриги, вероятно, да обжорство.
Надсилаю тобi Постуме, цi книги.
Що в столицi? Замiсть справи лише жести?
Як там Цезар? В чому клопiт? Все iнтриги?
Все интриги i, напевно ж, ненажерство.
Первое "е" в слове "ненажерство" звучит как русское "э". "Напевно" - это скорее "наверняка", чем "вероятно". Всякое указание на постель устранено. Введено традиционное устойчивое противопоставление дела и жеста. При этом достало сил на игру слов: "жестко- жесты" :) Заключительное "ненажерство" звучит жестко и определенно, вся строфа - как вердикт. Чтобы убрать те же реверансы ритма, переводчик даже убрал запятую в обращении!
Слово "занят" имеет школьно-официально-канцелярский привкус, а "Цезарь занят", в сущности, странное выражение. Мы говорим такое, не замечая его странности. "В чому клопiт" - о чём (в столице) хлопоты - у всех, не только у Цезаря - но по-украински резче и определеннее, чем по-русски ("клопiт" единственного числа мужского рода - какая-то единственная забота, от которой шалеют все).
Я сижу в своем саду, горит светильник.
Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных -
лишь согласное гуденье насекомых.
Я сиджу в своїм саду, горить свiтильник.
Час нi подруг, нi знайомих не закине.
Замicть ницих цього свiту ачи сильних -
лише стишене дзижчання комашине.
С этой строфы многие начинали чтение Бродского. Она совсем родная, она стоит эпиграфом к "Жизни насекомых" В. Пелевина. Очарование её сохранено, но звучание другое. В последней строке сжатие, сужение пространства, произнесение сквозь зубы вместо согласия, простора, раздольного гудения, которые показаны в оригинале. "Лишь" имеет элегический оттенок, "лише" - разговорный, спешащий. Элегическая же инверсия "мира этого" устранена! В переводе чётко и твердо: этого мира. В переводе появляется тема времени, как бы компенсируя её ослабление в переводе первой строфы. "Час нi подруг, нi знайомих не закине" - концентрированная, уверенная речь.
Удалось избавиться от биологического термина "насекомых".
Здесь лежит купец из Азии. Толковым
был купцом он - деловит, но незаметен.
Умер быстро - лихорадка. По торговым
он делам сюда приплыл, а не за этим.
Тут лежить купець iз Азiї. Тямущим
був купцем вiн - дiловий, та без гонитви.
Вмер одразу: лихоманка. Та по сущих
справах торгу приїздив, а не за тим вiн.
В последней строке (а переводчик - и в предпоследней) оба еле выпутываются из слов. Но переводчик исправил неудачное слово. "Незаметен" плохо связывается с образом купца. "Без гонитви" ("деловой, и без базара", "без вранья, обмана") - лучше. Скажут ли в обычной речи именно так: "деловит, но незаметен"?
Вернемся к названию стихов. "Письма" во множественном числе, и у Бродского отделены не только первые два катрена. Переводчик убирает разделения катренов и строит непрерывное развитие темы и непрерывный ряд чувств, делает стихи экспрессивнее, чем в оригинале. Переводчик убирает также "песенные" отступы чётных строк, ведь кипарис - траурное дерево - ровный и строгий : )
Рядом с ним - легионер, под грубым кварцем.
Он в сражениях империю прославил.
Сколько раз могли убить! а умер старцем.
Даже здесь не существует, Постум, правил.
Поряд з ним легiонер - пiд грубим кварцем.
Вiн звитягою iмперiю прославив.
Сто разiв могли убити! Скiнчив старцем.
Отже, Постуме, i тут бракує правил.
Вторая строка не так официальна. "Звитяга" - это не торжественное "сражение".
Переводчик исправляет ",пстм," , которые в оригинале везде путаются под ногами, заполняя слоги:
Даже здесь не существует, Постум, правил. -- "пст пр"
Посылаю тебе, Постум, эти книги.
И даже:
Пусть и вправду, Постум, курица не птица -- кто здесь курица? : )
(Вдобавок в оригинале было "пст-вп-пст-ц-ц")
"Постуме" Злючого звучит спокойнее и определеннее.
Последняя строка в переводе - спокойная констатация, без примеси удивления. "Отже" близко к "итак".
Пусть и вправду, Постум, курица не птица,
но с куриными мозгами хватишь горя.
Если выпало в Империи родиться,
лучше жить в глухой провинции у моря.
Хай, i справдi, курка, Постуме, не птиця.
Та за курячу тямущiсть хапнеш горя.
Що вже трапилось в iмперiї зродиться,
краще жить в глухiй провiнцiї, край моря.
Глушь, край, уже состоявшийся случай как неожиданность, а не как вольно пред-полагаемый жребий. Интересно, что после "пусть" в переводе запятая - а и самом деле, "пусть (будет) и вправду (?)" - что это значит? В переводе звучит беспокойство и досада, и всё-таки в конце "у моря" -"край моря" - сохранён перевод взгляда в открытое пространство.
И от Цезаря далёко, и от вьюги.
Лебезить не нужно, трусить, торопиться.
Говоришь, что все наместники - ворюги?
Но ворюга мне милей, чем кровопийца.
I вiд Цезаря далеко i вiд хуги.
Шапкувать не треба, скнiти, поспiшати.
Нарiкаєш, що намiсники злодюги?
Та злодюги, по менi, мiлiшi ката.
Метафорическую "вьюгу" заменили на возможную на Аппенинах наледь, промозглость. Убрали лишние, по-моему, намеки на Москву и Крым. Хотя "вьюга" - тоже немного "пушкинская" ассоциация, но не уверен, что она здесь нужна.
"Кат"("палач, мучитель") определеннее и жёстче "кровопийцы".
Зато испортили рифму.
Этот ливень переждать с тобой, гетера,
я согласен, но давай-ка без торговли:
брать сестерций с покрывающего тела -
все равно что драхму требовать от кровли.
Збути час, гетеро, поки задощило,
разом згоден я, та нумо, без торгiвлi,
бо сестерцiй брати з тiла, що покрило,
все одно що дранку дерти iз покрiвлi.
Строки перевода видимо более сжаты (тоже при сохранении метра), подтянуты, в них меньше простора ("ээтот", "лиивень","соглаасен"), и больше хотения, более отрывистое начало. В украинском языке не приживаются причастия - ну что это за "покрывающее тело." Хороша замена на "дранку" и "драть" вместо "требовать". Вслушайтесь в этот незаметный бред: "- требовать -от -кровли"! Кажется мне, что и у Бродского сначала было "дранку требовать", а не "драхму". То одна денежная единица, то рядом другая. Возможно, в оригинале замененное слово, потому что дранка на стенах под штукатуркой, а не на крыше.
Протекаю, говоришь? Но где же лужа?
Чтобы лужу оставлял я - не бывало.
Вот найдешь себе какого-нибудь мужа,
он и будет протекать на покрывало.
Протiкаю, кажеш? Цур, та де калюжа?
Щоб калюжу залишав я - не бувало!
Вiднайдеш собi якого-небудь мужа -
ось тектиме тобi хто на покривало.
"Цур, та де" звучит куда веселее, чем драматическое "но где же", сообразно насмешливому духу текста.
Обратите внимание, как с виду непринужденно достигается лексическое и ритмическое соответствие текстов. "Вiднайдеш" - это не "вот найдешь". Грамматические структуры последних строк совсем разные.
Вот и прожили мы больше половины.
Как сказал мне старый раб перед таверной:
"Мы, оглядываясь, видим лишь руины".
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.