В этой главной для него теме Шаховской остается неизменен как носитель сознания конца XVIII века, оставшегося актуальным и для декабристов. Приведу обширную цитату, надеясь, что она одновременно даст хотя бы некоторое представление о стилистике стихотворной трагедии Шаховского. Его герой - Шеин - в центральном монологе развивает авторскую концепцию "сына Отечества":
Спокоен будь холоп, который сделал то,
Чем может защитить себя от наказанья;
Наемник смело жди за труд твой воздаянья,
Когда, щадя себя, исполнил уговор;
Беcсовестный судья, перехитря законы,
Да слабому не даст от сильных обороны,
Мой руки, как Пилат, чтоб избежать укор.
Но гибнущей отчизны
Благочестивый сын
Спокоен будет ли в тот час, как он один
Без казни, даже укоризны
В народной гибели охотой уцелел?
Кто положил его служению предел?
Он служит родине не по условью;
Он сын, не раб ея, он духом, самой кровью
С ней слит в одно: он за нее падет;
Но вовсе не умрет,
Покуда род его и имя будут живы.
Убитый яростью врагов,
Как хлебное зерно с удобренной им нивы,
Он даст сторичный плод.
.................................
Да, славный наш отпор, наполня землю слухом,
Научит Русских всех, как весело стоять
За Царство, правду и свободу.
Последние строки кажутся взятыми из какого-нибудь декабристского сочинения, хотя бы из Рылеева. Однако есть и приметы иной эпохи, свидетельствующие о том, что Шаховской чутко прислушивался к тому, что делалось в литературе, угадывал то направление, в котором она двигалась, и по-своему старался откликнуться на это новое.
"Смольяне" являют собой показательный пример взгляда в прошлое и будущее русской трагедии одновременно. Можно сказать, что прошлое перетянуло, чем отчасти объясняется и отсутствие у пьесы подлинного успеха. Однако мы помним, что когда Пушкин в 1830 г., разбирая трагедию Погодина "Марфа Посадница Новгородская", ставил вопрос о "народной драме" (т.е. о национальной трагедии), он вовсе не был уверен, что такую драму можно создать. Вот его аргументы: "Отчего же нет у нас народной трагедии? Не худо было бы решить, может ли она и быть. <...> народная трагедия родилась на площади, образовалась и потом уже была призвана в аристократическое общество. У нас было бы напротив. <...> Трагедия наша, образованная по примеру трагедии Расина, может ли отвыкнуть от аристократических своих привычек? <...> где, у кого выучиться наречию, понятному народу? Какие суть страсти сего народа, какие струны его сердца, где найдет она себе созвучия, - словом, где зрители, где публика? <...> для того, чтоб она могла расставить свои подмостки, надобно было бы переменить и ниспровергнуть обычаи, нравы и понятия целых столетий...".25
Назвав пьесу Погодина "опытом <подчеркнуто нами. - Л.К.> народной трагедии", Пушкин мог отнести эти же слова и к "Смольянам" Шаховского, поскольку в обеих трагедиях дается "развитие важного исторического происшествия", решавшего судьбы России. Однако ни Погодин, ни Шаховской не обладали полным набором качеств, необходимых, по Пушкину, "драматическому писателю": "Философия, бесстрастие, государственные мысли историка, догадливость, живость воображения. Никакого предрассудка любимой мысли. Свобода". О последнем в особенности трудно говорить в применении к Шаховскому, как раз развивающему в трагедии свои "любимые мысли".
Вслед за пушкинским "Борисом Годуновым", драматург строит пьесу, с одной стороны, как противопоставление двух лагерей - русского и польского и, с другой стороны, он отказывается от центрального персонажа. Главным героем "Смольян" оказывается город, народ. Шеин, руководитель обороны города, интересует Шаховского, в первую очередь, не как индивидуальность, а как часть коллективной личности - жителей города, являющих собой народ, нацию в момент наивысшего проявления ее внутренних потенций. Отвечая польскому послу, попытавшемуся вести переговоры о судьбе Смоленска с ним одним ("Король твой ум глубокий уважает/ И видит всех граждан в тебе одном"), Шеин прямо говорит:
Нет, я один ничто; но вместе с ними
Я всё: они со мной одна душа,
И ваш Король нас разлучить не в силах.
Так говори им всем или иди!
Боярин воевода Шеин, воевода князь Горчаков, дьяк Алексеев и безымянные пушкарь, стрелец, женщина - все они у Шаховского мыслят и чувствуют одинаково, в том числе и когда ободряют друг друга в минуты душевной слабости и ропота на лишения. Мы видим пример единения всех сословий и народностей, без различий даже пола и возраста. Женщины и дети Смоленска готовы умереть, но не сдаться врагу. Вот реплика безымянной смолянки: "Мы правде не изменим,/ И смерть, так смерть: двух раз не умирать,/ А одного никак не миновать".
По сути, Шаховской пытается создать нечто вроде драматургического эпоса - опять перед нами попытка ответить на современные литературные запросы. Напомним авторское жанровое определение - "хроника". Это - шекспировская аллюзия, но не только.
Драматург стремится передать зрителю особенности русского патриархального сознания, каким он его видит. Главной его составляющей, по Шаховскому, является вера. "Смольяне" - это религиозная трагедия, причем в гораздо более серьезном смысле, чем столь поддержанная правительством "Рука Всевышнего Отечество спасла" Н. В. Кукольника. Шаховской продолжает собственную "Дебору", но уже на русском материале.
Религиозная тема органически переплетается с темой национальной: герои защищают не только землю, но и веру отцов, главное же состоит в том, что их сознание органически религиозно. Смирение, покорность Божией воле, по Шаховскому - ведущая черта национального характера. Однако эта тема в пьесе не эксплуатируется и дается без излишней экзальтации. В "Смольянах" нет никаких чудес, которыми изобилует, например, пьеса Кукольника. Более того, город гибнет вопреки всем молитвам его благочестивых жителей. Вера смолян в Провидение как будто бы посрамлена: враги берут город, жители гибнут, однако они уверены в небесной награде и умирают без ропота. Они в точности исполняют завет Авраамия Палицына, переданный им Мезецким накануне штурма:
Кровопролитная готова вам трапеза
И чаша смертная до края налита.
Так, близок Божий час, и Христианин каждый
Будь твердым духом бодр и чистым сердцем рад!
Престанешь скоро ты томиться жаждой
Живой воды, и твой душевный глад
Насытишь скоро ты неземнородным хлебом.
.......................................
Когда в сердцах у вас цветет надежда
На Искупителев завет,
Когда любовью вы к нетлению горите
И верите, что смерть не есть души предел:
То в ночь грядущую от ваших дел
Надежду и любовь, и веру покажите.
Однако жители Смоленска заботятся и о земной славе, которую видят в том, чтобы передать следующим поколениям незапятнанной честь своего Отечества. На вопрос Новодворского: "Но смертию насильной/ Зачем вам умирать?" Шеин отвечает: "Умрем, чтоб ведал свет/ О правде нашей".
С точки зрения развития патриотической концепции в "Смольянах в 1611 году", пожалуй, наиболее знаменательно изображение польского лагеря. Здесь, как мы полагаем, возможны точки пересечения с пушкинским взглядом. Важно при этом, что редакция трагедии, создававшаяся после Польского восстания 1831 г., не внесла изменений в концепцию Шаховского.
Конечно, в целом, польский лагерь изображен как вражеское и отрицательное начало. Однако он отчетливо разделен на две части. Первую - большинство - составляют наемники, которые воюют из-за наживы. В основном, это даже не "природные" поляки; эти персонажи, не имеющие имен, называются обычно по своей этнической или географической принадлежности: Чех, Жид, Молдаван, Швейцар , Итальянец, Француз, Татарин, Запорожец и др. Вот характерная реплика Француза: "... я ушел в солдаты/ Чтоб бить других, и славно подерусь.../ А за кого? за что? зачем? спроси меня: не знаю".
Особенное презрение у автора вызывают перебежчики, как, например, Запорожец, который прямо говорит:
... признаюсь, хоть горько
Мне, православному, идти не за своих,
Да делать нечего: что выслужишь у них?
Постися, да дерись и только.
А так чтобы войти хозяином в чей дом -
Нельзя; своя земля!.. такой пойдет содом,
Что Боже упаси: так и пришло пуститься
Служить у тех,
С кем, на крещенный счет, подчас могу нажиться,
Хотя оно бесспорно грех,
Да понедельничать я дал уж обещанье
Для спасенья души
И принести еще успею покаянье.
Ответная реплика Мазура подчеркивает принципиальную для Шаховского разницу между наемником и человеком, служащим интересам своего отечества:
Так вижу я, что здесь и все вы хороши.
Наш Польский стан не то, мы все отчизне служим
И двадцать месяцев деремся, а не тужим.
И смоляне у Шаховского на себе ощущают разницу между поляками ("...Королевские полки как волки смелы") и наемниками (их называют "королевский сброд"), которые не склонны слишком усердствовать в бою:
Там был наемный полк, так он улепетнул,
Чтоб свой товар сберечь.26
Для сравнения в пьесе Шаховского в среду защитников Смоленска также введены иностранцы. Это шотландец Лесли и немец Енгельгард, которые сражаются наравне с русскими, поэтому руководители обороны города подчеркивают: