Такимипутямиразвиваетсяподспудновходеповествованияиприоткрываетсявфинале «Подростка» (единственногоизромановписателя) перспектива «некоейплодотворнойпреемственности» — возможностивосприятиясовременнымпоколениемобщечеловеческогоидеалаот «русскихевропейцев». Отмечаяэтувозможность, исследовательдобавляет: «Извсехатеистов, когда-либоизображавшихсяДостоевским, Версиловнаиболеесимпатиченему...»20Эта-то «симпатичность», «глубинадуши»персонажа, сбольшимхудожественнымтактомраскрывающаясяпостепеннонастороженномувзглядуАркадия, наконец, «восторг»ощущаемогополногодоверияотца — истольжеинтимной, личностнойоткрытостиегопоэтическоймечтеосчастьевсехлюдейнемогутоставитьравнодушнымвдумчивогочитателя. НедаромиспустяполвекаН. Бердяевтакопределененвсвоейоценке: «Версилов — одинизсамыхблагородныхобразовуДостоевского»21.
Амы, возвращаяськнашейобщейтеме, можемзаключить, чтовысокаяхудожественнаяубедительностьэтогообраза, нарядусосчастливымтворческимозарениемввыбореформыповествования, связанавбольшоймерестем, чтосредимыслительныхпроекций, образныхнаслоенийидейэпохи, образующихструктурусознания «высшегокультурноготипа», весьмавесомоеместозанимаетпреломлениесущественныхмотивовмировиденияГерцена — егоантибуржуазнойнацеленности, надежднабудущеенародаРоссиии «всечеловеческоебратство», на «страшнуюнезависимостьрусскогоума», которуюеще «смутнопровиделЧаадаев» (XVII, 103)22. Герценовскийкомплексвходитвинтеллектуальныеосновынового «типа»какоригинальныйпластрусскойкультуры, усиливаяфилософскуюмасштабностьперсонажа (вернее, каквершинаэтогопласта, закоторойпросматриваютсяпространствамыслиЧаадаева, Печерина, устремлениядругих «скитальцев», отраженныевфигурахЧацкого, Рудина). Герценовскиеориентиры — илинесогласиясними — сопутствуютречамгероявтечениевсейработыавторанадроманом.
Иесливокончательномтекстебольшаячастьэтихнаглядныхуказателейснимается, то, соднойстороны, этосделано, полагаю, из-зауверенностиавтора, чтоидеиГерценаширокоизвестнычитателю, асдругой — длянедвусмысленногоутверждениявымышленностиисамостоятельности «лица»персонажа, творческойсвободынетольковобращениисегосюжетнымипоступкамиисудьбой, ноиввоссоздании «полнойреальнойправды» «личности»изнутри — веесокровеннойгуманистической «грезе»о «золотомвеке»расцветатворческихсиличувств «осиротевшего»человечества. «Грезе», котораязавершаетсявсеже (дляполнойгармонии, вернее — дляполного «оправдания»идеалагероя- атеиста) «видениемХриста»этимлюдям, ибезтогосовершенным. «Янемогобойтисьбезнего», — признаетсяВерсилов, авсущности — исамавтор, наделившийегоэтойновой «фантазией», «самойневероятной»дляатеиста.
Притомвнешнийоблик, манераповедения «лица», характерегообщенияслюдьми, увиденныеглазамиюноши, впиталиинаэтотразнекоторыереалииличныхвпечатленийавтораотвстречсГерценом, аглавное — отБиД. Вотношенияхперсонажасокружающимилейтмотивнойчертойужесраннихзаметокпроходит, какяупоминала, «пленительное», обезоруживающее «обаяние». Этообаяниеискренности, «трогательногопростодушия» (Д XVI, 99), бескорыстия, сердечнойоткрытостисобеседнику. Следыреальныхвпечатленийвходятвхарактеристикугероявпреображенномвиде — всочетаниисобостреннымскепсисом, иронией, ачаще — автоиронией, направленнойнасобственныеожиданияииллюзии, наневозможностьсовместитьжесткуютребовательностьксебеспротиворечивымипобуждениями «широкойнатуры» (Подростокопределяетэто «обычное», «знакомое»выражениелицатак: «версиловская “складка” — какбыгрустиинасмешкивместе».
Наконец, черезвсеэтапыработынадроманомпроходитглубочайшимсвойствомличностигероя, «художественнойнатуры», страстнаялюбовькжизни, вовсехееживыхпроявлениях: отлюбованияприродой, «всякойбылинкой» — донаслажденияискусством, концентрирующимвсебекрасоту «выжитой»мысли-страсти, поэтическийвосторгпривиде «косыхлучейзаходящегосолнца». Идотакихпростыхрадостейжизни, какхорошеевиновдружескомкругу. Любовькшампанскому, перешедшаяотСтепанаТрофимовичакВерсиловуинеразповтореннаявподготовительныхзаписяхразныхэтаповработынад «Подростком», какчертаперсонажа, непосредственновосходящаякГерцену (Д XVI, 50, 54, 418), несетвхарактеристикеэтогогероясовсеминую, чемв «Бесах», функцию. Онасимволическивыражаеторганичностьегожизнелюбия, душевнуюшироту, внутреннююнескованность: «Даздравствуетжизнь — шампанское! <...> Выпьемзанее!»
Аэтозаявлениепослеисповедисыну (Д XVI, 419) прямообращаетмысльчитателякглаве XXIX БиД «Наши». Внейизображен «московскийкруг»западников 40-хгодов, изображенспоэтическимподъемом — вихгуманистическойдеятельностиичеловеческойкрасоте, душевной «юности»ибеззаветномпротивостояниипроизволу («одни, выходянауниверситетскуюкафедру, другие, печатаястатьиилииздаваягазету, каждыйденьподвергалисьаресту, отставке, ссылке»). «Такогокругалюдейталантливых, развитых, многостороннихичистыхяневстречалпотомнигде», — заявляетГерцен. Онпротивопоставляетих «оконченной, замкнутойличностизападногочеловека», его «односторонности», реально-историческипоясняяэтоотличиевхарактере «валом» «неудачныхреволюций, взошедшихвнутрь»и «выплеснувшихнаглавнуюсценутинистыйслоймещан». «...Мывжизни, соднойстороны, большехудожники, сдругой — гораздопрощезападныхлюдей...» «Мыжиливовсестороны». Вспоминаячастые «сходки» «тоутого, тоудругого» («Рядомсболтовней, шуткой, ужиномивиномшелсамыйдеятельный, самыйбыстрыйобменмыслей, новостейизнаний...»), онутверждает: «Пиридеткполнотежизни, людивоздержныебываютобыкновенносухие, эгоистическиелюди» (IX, 112—114)23.
Думается, вдохновенныелирическиеразмышленияГерценао «полнотежизни»наэтихстраницахмемуаров, омногогранностииэмоциональнойнасыщенностиинтересовкаксвойствах, характерныхдлярусскойинтеллигенции 40-хгодов, сталиживымистокомиисточникомдлявыделениястрастногожизнелюбия, художественнойширотыинеуклоннойпреданностигуманистическомуидеалувдуховноммиреперсонажа. Почувствовав «действительную» «глубину»этойпреданностиидеалулюбвикжизни, кчеловеческомуединению, Аркадий (вследзаавтором) понимает, чтотолькотакойидеал, выводящийличностьзаграницыеесамой, «вовне», можетпринестичеловекуудовлетворение, ощущение «счастья», возможностигармонии, «совершенства». Ивчерновых, ивокончательнойредакцииисповедныхсценмотив «счастья»всложномдушевномсостоянииВерсилова, «носителямировойидеи», акцентируется, вопрекитрагическомуконцуегоинтеллектуальныхпорывоввфабульномдействии. Этотзаветныймотиввнятенюношеиподхватываетсяим (Д XVI, 425, 433; XVII, 156).
9
Так, отсветпокоряющейкрасотыдуховного, художественногомираГерценаложитсяналичность, идеалы «одногоизсамыхобаятельных»героевДостоевского. Именноитолькоотсвет, ибовоображенное «лицо»наделеноавторомпротиворечивой, слишком «размётистой» «натурой»; еенеобузданныестрасти, какиобаяниесильноймысли, подчиняютсебеокружающих, азалихорадочными, подчас «комическими»метаниямипроступаетстремление «стоятьтвердо, верить» — итрезвоепризнаниенеспособности, разъедающегодушускепсиса («ничемуневерю»). В «честном»самоанализесобственнойраздвоенности, рождающейбессилие, геройприходитквыводу: «Пустьвиноватасреда, новиноватия» (Д XVI, 419—425). Впоследнихчерновыхнабросках «исповеди»персонажаможнонагляднонаблюдать, какупорнонащупываемая (втомчислеивписанияхГерцена) «внутренняяправдалица», егосамосознания, коренныхустремлениймыслипрорываетпервоначальнонамеченныеписателемсоциально-психологическиеграницы «типа», открываетвозможностьпередачи «старымилюдьми»эстафетыгуманистическогоидеалажаждущемуправдыичеловеческогоединенияюномупоколению.
Новоттворческийдокумент, вкоторомрассмотренныенамисвойстваличностиимыслиГерценаприсутствуютнекаксветовойлуч, преломленныйсквозьпризмувымышленногомираперсонажа, авпрямойаналитическойоценкесамогоавтора, относящейсяковременисразупослезавершения «Подростка»24. МынаходимеевчерновойредакцииДПзаоктябрь 1876 годавсвязисоткликомна «странноеинеразгаданноесамоубийство»семнадцатилетнейЛизыГерцен: «Заметьте — этодочьГерцена, человекавысокоталантливого, мыслителяипоэта». «Этобылодинизсамыхрезкихрусскихраскольниковзападноготолку, нозатоизсамыхшироких, иснекоторымивполнеужрусскимичертамихарактера. Право, недумаю, чтобыкто-нибудьизегоевропейскихдрузей, изтех, ктопотоньшеипоумнее, решилсябыпризнатьеговполнесвоимевропейцем, дотогосохранялонвсегданасебечисторусскийобликиследырусскогодуха, его — обожателяЕвропы. Ивот (думаетсяипредставляетсяневольно) — неужелидажетакойодаренныйчеловекнемогпередатьотсебяэтойсамоубийценичеговеедушуизсвоейстрастнойлюбвикжизни — кжизни, котороюонтакдорожиливысокоцениливкоторуютакглубоковерил». «Убежденийсвоегопокойногоотца, егостремительнойверывних — уней, конечно, небылоибытьнемогло, иначеонанеистребилабысебя. [(Немыслимоипредставитьдажесебе, чтобтакойстрастныйверующийкакГерценмогубитьсебя)] <...> Ивотчтодляотцабыложизньюиисточникоммыслиисознания, длядочериобратилосьвсмерть» (Д XXIII, 324—326).