Коммунист и человек
не может быть кровожаден.
Здесь нет росплеска эмоций, чем порой действительно злоупотреблял поэт, нет революционной горячки. Сказано спокойно и взвешенно, внушительно и недвусмысленно. "Коммунист и человек не может быть кровожаден",- вот кредо зрелого Маяковского, уравновешенного и умудренного опытом.
Вадим Кожинов, опубликовавший эти строки в 1988 году, предварил их комментарием. Исходя из того, что правда теряет свою этическую ценность и становится просто констатацией факта, когда ее способен высказать любой и каждый, критик приходит к выводу, что правда может обладать безусловной и даже беспредельной ценностью в условиях, когда высказать ее - значит совершить благородный, мужественный поступок. "В таких условиях однозначность и даже откровенная прямолинейность не только не снижают ценность правды, но, напротив, могут придать ей дополнительную силу. Так, безоглядное нравственное требование: не следует убивать людей, кто бы они ни были, - могло иметь громадное значение в те годы, когда расстрелы становились повседневным явлением" (23; 160).
В наше не очень расположенное к Маяковскому время негативное отношение к нему выражается порой резко и непримиримо: "Истинно русским художникам не нашлось места в России... И только Маяковский - это Иван, не помнящий родства, флагман космополитизма, ненавидящий Россию и русскую культуру, ярый сторонник разрушения русских памятников..." Да, поэт ошибался, и опасно ошибался, когда призывал, например, к разрушению искусства. Но разве мог человек, не любивший Россию, написать:
Из нищей
нашей
земли
кричу:
Я
землю
эту
люблю.
...............................
С такою
землею
пойдешь
на жизнь,
на труд,
на праздник
и на смерть!
Сравнивая Маяковского с Иваном, не помнящим родства, поэту вменяют в вину его "вненациональность", то, что он - интернационалист - якобы не выразил русскую душу, русский характер... А меж тем Марина Цветаева в интернационализме Маяковского находила высокое достоинство и говорила об этом с большим пафосом: "Вглядитесь в лобяные выступы, вглядитесь в глазницы, вглядитесь в скулы, вглядитесь в челюсти. Русский? Нет. Рабочий. В этом лице пролетарии всех стран больше, чем соединились - объединились, сбились в это самое лицо... Это лицо - сама печать Пролетариата, этим лицом Пролетариат мог бы печатать свои деньги и марки" (47; 2, 417). К.Чуковский, тоже с уважением относясь к интернационализму поэта, писал еще в 1920 г.: "Живя в Москве, он, как и каждый из современных людей, чувствует себя гражданином Вселенной" (49; 2, 319).
К этим авторитетным заявлениям можно добавить, что Маяковский к тому же был человеком, способным взять на себя все грехи человечества, всю вину за пролитую в веках кровь, за погубленные души. И он мог признаться в этом тихо, коленопреклоненно, как инок: "каюсь, я один виноват в растущем хрусте ломаемых жизней!"
"Это какое-то продолжение Достоевского",- сказал Б.Пастернак в "Докторе Живаго" о раннем Маяковском. Уж кто, как не Достоевский, выразил русский национальный характер?
Художественное воплощение Маяковским героики нового, небывалого, как казалось, мира, тема социалистического строительства достаточно подробно анализировались в литературоведении. Как говорится, "тема устала" да и существенно скорректирована августом 1991 года. Тем не менее никогда не вычеркнуть из истории русской литературы ХХ века стихи "Товарищу Нетте - пароходу и человеку", "Рассказ Хренова о Кузнецкстрое и о людях Кузнецка", "Стихи о советском паспорте", вступление к поэме "Во весь голос". В историю русской литературы также вошли известные поэмы о вожде русского пролетариата и об Октябрьской революции. Интересную трактовку поэмы "Владимир Ильич Ленин" дал С.Кормилов, определивший специфику жанра как "скорбное надгробное слово, сказанное искренне, однако по традиции не претендующее на безусловную достоверность, как все, что по традиции говорится о дорогом покойнике" (24; 20).
Когда после смерти Ильича в газетах стали появляться объявления об изготовлении по заказам его гипсовых, бронзовых, мраморных и гранитных бюстов в натуральную и двойную величину, Маяковский написал специальную статью "Не торгуйте Лениным", которая заканчивалась таким образом:
"Мы настаиваем: -
Не штампуйте Ленина.
Не печатайте его портретов на плакатах, на клеенках, на тарелках, на кружках, на портсигарах.
Не бронзируйте Ленина.
Не отнимайте у него живой поступи и человеческого облика, который он сумел сохранить, руководя историей.
Ленин все еще наш современник.
Он среди живых.
Он нужен нам как живой, а не как мертвый.
Поэтому, -
Учитесь у Ленина, но не канонизируйте его.
Не создавайте культа именем человека, всю жизнь боровшегося против всяческих культов.
Не торгуйте предметом этого культа.
Не торгуйте Лениным!" (19; 223-224).
Не Маяковский виновен в том, что все его призывы оказались тщетными.
Сатира Маяковского
Но Маяковский был не только певцом Октября и как мы показали выше, его нелицеприятным судьей. В наши дни актуализируется сатира Маяковского. Он отдал ей дань и в раннем творчестве в гиперболически заостренных гимнах судье, критику, ученому, взятке, в "Последней Петербургской сказке". Он выступал против мещанского равнодушия к социально значимым проблемам, против видимости дела. Столь же страстного обличителя нашло в лице Маяковского советское мещанство.
В уже цитировавшейся монографии Ф.Н.Пицкель отмечает, что сатира Маяковского 1918-1919 годов была направлена против старого мира, который, как казалось поэту, единым махом уничтожается революцией. Так, в 1918 году он насмешливо и навсегда хоронил бюрократа:
Сидел себе, попивал и покрадывал.
Упокой, господи, душу бюрократову.
Но в 1921 году поэт вынужден признать, что поспешил с похоронами, и вновь берется за сатирическое перо, разоблачающее советского бюрократа, который "противней царского во сто крат" (39; 252).
Однажды на собрании литературной группы в Нижнем Новгороде Маяковскому задали вопрос о том, почему он все время пишет о грязи, о недостатках, а не о розах, о прекрасном?
"Я не могу не писать о грязи, об отрицательном,- отвечал Маяковский потому что в жизни еще очень много дряни, оставшейся от старого. Я помогаю выметать эту дрянь. Уберем дрянь, расцветут розы, напишу о них" (31; 473).
Это высказывание раскрывает творческие принципы Маяковского и его отношение к жанру сатиры как орудию борьбы против старого, закосневшего, порочащего идеи нового мира.
В стихотворении "Мрачное о юмористах" поэт призывал сатириков "крыть розгой" все общественные пороки. "Для подхода для такого мало, что ли, жизнь дрянна?"- задавал он им риторический вопрос. Сам же был беспощаден в преследовании плохого, отрицательного. Маяковский был непримирим к мрази в любом обличии и проявлении, потому совершенно неслучайны в его творчестве такие стихотворения, как "Хулиганщина", "Взяточники", "Товарищ Иванов", "Помпадур", "Столп", Подлиза", "Мразь" и другие.
В стихотворении "О том, как некоторые втирают очки товарищам, имеющим циковские значки" автор затрагивает и раскрывает проблему, ставшую характерной для всей советской системы.
Итак, два человека со значками в виде красных флажков, указывающих на их принадлежность к Центральному исполнительному комитету (ЦИК), направляются для проверки в учреждение. Дверь перед ними предупредительно распахивает швейцар; заведующий, не гордясь ни чином своим, ни окладом, сразу же принимает их без всякого доклада. Никакой очереди нет, услужливо подносятся все необходимые справки и резолюции... Словом, все как надо, как и следует при социализме - без волокиты, без бюрократизма. Члены ЦИКа не могут скрыть своей радости. Они уверились, что перед ними "рай земной, а не учрежденьице".
На следующий день они же, оставив дома свои значки, снова подходят к дверям того же учреждения. Швейцар, только вчера обдувавший с них пылинки, на этот раз почему-то "лается": "Ишь, шпана. А тоже шляется!" Попробовали зайти с черного хода, но и там кто-то потребовал с них пропуска. Вчерашний простак-секретарь уже сегодня выглядит "величественней Сухаревой башни", а девушка, услужливо подносившая справки, не отвечая на вопрос, сидит и пудрит веснушчатый нос. Оказалось, что к заведующему нельзя никак попасть без предварительного доклада, а очередь удавом шесть раз обвила здание... Члены ЦИКа удрученно размышляют о том, как всего лишь за день могло обюрократиться образцовое учреждение?! Им и в голову не приходит, что в первый раз им просто пустили пыль в глаза, по значкам угадав в них представителей власти, а во второй день они столкнулись с тем, с чем сталкивается простой народ ежедневно.
Со свойственной ему категоричностью и максимализмом в конце стихотворения автор ставит вопрос ребром: надо или бюрократам дать по шапке, или каждому гражданину дать по флажку, по которому всякого человека могли бы обслужить на уровне членов ЦИКа.
К сожалению, голос поэта не был услышан, и то, что обличалось им в середине 20-х годов, в последующие годы только разрасталось и принимало еще более уродливые формы.
В стихотворении "Товарищ Иванов" Маяковский выявляет в своем персонаже, занимающем высокий пост, черты, роднящие его с дореволюционными чиновниками. Этот человек - льстец и подлиза. Он не только всегда и во всем угождает начальству, но и перенимает "начальственную маску, начальственные привычки, начальственный вид". Для него это верный способ сохранить свое кресло в то время, как другие увольняются и сокращаются. По мнению поэта-сатирика, такие люди пролезут всюду, "подмыленные скользким подхалимским мыльцем". И он не в силах скрыть своего негодования против возрождаемых старых порядков. Автор возмущенно вопрошает: