Она любит играть со временем, растягивая его в бесконечность, разламывая на куски, меняя местами прошлое и будущее. Вспомним Джойса. Вспомним Фолкнера. Она любит также размышлять о времени, представляя его как величину предельно субъективную. Вспомним Пруста. Но зерно грандиозной эпопеи «Поиски утраченного времени» скромно затаилось в механизме часов Болванщика, отстающих на два дня.
В литературе ХХ века почти непреложным правилом сделалось особого рода построение текста: когда автор уходит в густую тень, предоставляя полную свободу самоизъявления персонажам, а также вовлекая в приключения письма самого читателя. У истоков такой повествовательной стратегии стоят, как известно, всё тот же Флобер, а следом за ним Генри Джеймс и Чехов. И Льюис Кэрролл – ведь перевёрнутый мир увиден у него исключительно незамутнённым взглядом ребёнка, который автор совершенно не склонен ни комментировать, ни тем более корректировать.
Нити от этих сказок тянутся ещё дальше – к литературе, так сказать, самоновейшей, той, что называют постмодернистской, с её эстетикой интертекста или попросту матрёшки: внутри любого слова или фразы скукоживаются, принимая самую замысловатую форму, слова и фразы, написанные другими авторами. Если говорить о литературе английской, то выразительный пример в этом роде являет проза Джона Фаулса – ещё одного нашего будущего героя. Давно уже обнаружено, что в речах персонажей Кэрролла всё время слышатся разного рода пародийные отголоски. Звуковой фон неимоверно богат: от Вергилия и Данте до Диккенса и Теннисона. Что же касается Шекпира, то тут порой не просто перифразы, но и прямые цитаты наличествуют.
Вижу, что обещанное завершение беседы изрядно растянулось. Виноват, увлёкся. Теперь уж точно самое последнее.
Да, литература ХХ века, в характерных своих образцах, не любит панорамы, предпочитая ей точечное изображение. Да, уходит она в потаённый и изломанный мир человеческого духа. Да, с подозрительностью, а то и с немалым раздражением относится к материальной жизни с её внятными и объективными величинами, событиями, людьми. И всё же до конца от них избавиться не в состоянии. В литературе английской это плодоносное противоречие особенно остро даёт о себе знать.
Льюис Кэрролл не забывает о мистере Доджсоне, более того, постоянно ищет с ним встречи. Полного слияния – взаиморастворения, наверное, произойти не может, и это только хорошо. Идеал, совершенство в литературе попросту означали бы её конец. Но сближения-расхождения всё время происходят. То один выходит на передний план, то другой. Такими рокировками и определяется смена вех или даже эпох в художественном творчестве.
Вот мы и посмотрим теперь, как это реально осуществляется в индивидуальных творческих опытах.