«Непримиримую, беспощадную войну вёл он с казачьей сытостью, с казачьем вероломством, со всем тем неразрушимым и костным укладом жизни, который столетиями покоился под крышами осанистых куреней». С безграничным мужеством шли на смерть коммунисты, защищая Советскую власть. Штокман погиб, пытаясь удержать взбунтованный полк. Когда убили комиссара, он один выступил против разъярённой толпы, и, возможно, его горячая речь достигла бы цели, если бы её не прервала пуля председателя. В романе проходят перед нами десятки коммунистов. Вот каргинский коммунист из иногородних Пётр Семиглазов, зарубленный в бою Григорием Мелеховым. «В семнадцатом году с германской первый пришёл он, тогда двадцатичетырехлетний парняга, в невиданные доселе обмотках; принёс с собой большевистские убеждения и твёрдую фронтовую напористость. Большевиком он и остался». Вот командир роты, попавши в плен к белым. Он отказался отвечать на вопросы и смотрел с бесстрашной насмешкой на кипевшего злобой белогвардейского полковника. Самоотверженно сражался красноармейский отряд, окружённый превосходящими силами белых: «…Из-за песчаного бугра поднялся во весь рост высокий смуглолицый и чёрноусый командир. Его поддерживала под руку одетая в кожаную куртку женщина. Командир был ранен. Волоча перебитую ногу, он сошёл с бугра, поправил на руке винтовку с приткнутым штыком, хрипло скомандовал: Товарищи! Вперёд! Бей беляков! Кучка храбрецов с пением «Интернационала» пошла в контратаку. На смерть. Сто шестнадцать павшие последними возле Дона были все коммунисты Интернациональной роты».
Душители революции. В романе представлены те, кто хотел удержать старые порядки, потопить в крови народную власть. Это семейство хуторских богатеев Коршуновых, купец Мохов, помещик Листницкий, генералы и офицеры белой армии, иностранные интервенты. Купец Мохов революции был самым важным лицом в хуторе Татарском. В крепкий кулак зажал он и окрестные хутора «Что ни двор – то вексель у Сергея Платоновича…» Даже к самым богатым казакам относился Мохов свысока и дружил только с жившим неподалеку от хутора помещиком Листницкий, офицер, убеждённый монархист, остро ненавидит восставший против старого строя народ. Это умный, злой и жестокий враг, который хорошо понимает опасность, грозящую старому миру, и добровольно шпионит за офицерами и солдатами, выслеживает «неблагонадёжных», пишет на них доносы. Он активно помогает Корнилову и Каледину в организации контрреволюционных заговоров. Листницкий много говорит о любви к родине, но в действительности он защищает свои классовые интересы, какие-либо возвышённые чувства ему чужды. Антипатриотизм белого офицерства наиболее ярко раскрыт Шолоховым в групповом портрете: «Ростов и Новочеркасск, являющемся тылом Добровольческой армии кишели офицерами. Тысячи их спекулировали, служили в бесчисленных тыловых учреждениях, ютились у родных и знакомых, с поддельными документами о ранении лежали в лазаретах… расстрелявшие за годы революции и честь и совесть, по-шакальи прятались в тылах, грязной накипью, навозом плавали на поверхности бурных дней…» Выразительны в романе портреты Корнилова, Каледина, Краснова, Богаевского, Деникина и других белогвардейских генералов. Как собаки, дерущиеся за кость, они, в борьбе за власть, злобно обличают друг друга. Атаман Донской области Краснов-марионетка в руках немецкого кайзера, так же как и Деникин который продавал Россию англо-француским императорам.
Иностранная помощь не спасла белых генералов. На Дону, очищенном от белогвардейского отребья, начинается строительство новой, советской жизни.
Народ и революция. Главная тема романа «Тихий Дон» - судьба народа в годы революции и гражданской войны. В предисловии к английскому изданию романа «Тихий Дон» Шолохов писал: «Я был бы счастлив, если бы за описанием чуждой для европейцев жизни донских казаков читатель-англичанин рассмотрел и другое: те колоссальные сдвиги в быту, жизни и человеческой психологии, которые произошли в результате войны и революции».
В письме к А.М Горькому в 1931 году Шолохов отмечал, что он не ограничивает смысл романа изображёнием событий, происходивших в Донской области: вопрос: об отношении к среднему крестьянству и о поведении среднего крестьянства в революции, центральный в романе, имеет важнейшее значение для всех стран, которые вслед за Россией, пойдут к социализму. В шатаниях казачества между революцией и контрреволюцией проявилась двойственная природа психологии мелкого собственника, который, как указывал В.И. Ленин, «тяготеет невольно и неизбежно то к буржуазии, то к пролетариату. Самостоятельной «линии» у него экономически быть не может. Его прошлое влечёт его к буржуазии, его будущее к пролетариату. Его рассудок – тяготеет к последнему, его предрассудок (по известному выражению Маркса) к первой». У казачества колебания, свойственные среднему крестьянству, проявились с особенной силой. Если в остальных районах России основой союза крестьянства с пролетариатом была борьба за землю, то на Дону казачество, в своей массе, имело достаточно земли. Белогвардейцы запугивали казаков слухами, будто бы большевики хотят отнять у них землю и отдать её «мужикам». Эти провокационные слухи рождали среди казаков слепую ненависть, толкали их борьбу за свою «делянку земли». Спровоцированные белыми на восстание против Советской власти, казаки с тоской думали о весенней пахоте, об оставленном хозяйстве, отказывались отходить далеко от родных хуторов. В привязанности казаков к своему хозяйству проявились и душа труженика, и психология собственника. Чувств усталости, вины и раздражения особенно сильно овладевают казаками после соединения их с прорвавшейся на Дон белой армией. Даже у хозяйственного Пантелея Прокофьевича, истого хранителя казачьего духа, воодушевляющего ещё недавно своих сыновей на войну с большевиками, резко меняется настроение. «Война разорила его, лишила прежнего рвения к работе, отняла у него старшего сына, внесла разлад и сумятицу в семью. Прошла она над его жизнью, как буря над делянкой пшеницы, но пшеница и после бури встаёт и красуется под солнцем, а старик подняться уже не мог. Мысленно он махнул на всё рукой – будь что будет!» Казаки всё больше отходили от белого командования, и после разгрома белой армии оставшиеся в живых стали возвращаться в родные хутора. Не все и не сразу признали Советскую власть. Первое время многие поддерживали бандитов и помогали им в борьбе с продотрядами, но постепенно казаки поняли, что этим они мешают установлению нормальной жизни, и решительно стали на сторону Советов. Сама жизнь разбила иллюзии казаков. Им стала ясна нелепость затей организовать «свою республику из десяти станиц». Либо возвращаться к старой жизни: тянуться перед офицерами, гнуть спину на кулаков и помещиков, либо идти вслед за большевиками. Третьего пути нет. И подавляющая масса казачества повернула путь строительство новой жизни.
Чужой всем. Герой романа Григорий Мелехов – представитель среднего казачества. Он вырос в семье, обладавшей крепким хозяйством, всегда жившей в достатке, но никогда не пользовавшейся наёмным трудом. Тяжёлый крестьянский труд был для семьи Мелеховых привычным делом. Личными качествами - недюжинным природным умом, храбростью, ловкостью, силой воли, глубиной чувств, бурной, неукротимой натурой – Григорий резко выделялся среди земляков. Но при всей остроте ума Григорий не смог самостоятельно разобраться в сложном переплетении общественных противоречий, а обстоятельства жизни не свили его с надёжным политическим руководителем. Поэтому так беспомощен Григорий в спорах с белыми офицерами. Сколько раз бывало, что он смутно чувствовал правду, но не умел её доказать и вынужден был подчиняться тому, с чем внутренне был не согласен. «Я, брат, чую, что тут ты неправильно гутаришь, - говорит он своему начальнику штаба, офицеру Копылову, - а вот припереть тебя не умею.… Давай бросим об этом. Не путай меня, я и без тебя запутанный!» Когда Григорий лежал в госпитале, сосед по койке, большевик Гаранжа, раскрыл ему глаза на истинный смысл империалистической войны. И. Григорий возненавидел войну, рушились его прежние представления о царе, о казачьем воинском долге. Но, вернувшись с фронта домой, оказавшись в обстановке родного казацкого быта, Григорий заколебался в своих новых, недостаточно прочно усвоенных взглядах. К тому же старина явилась перед ним замаскированной в новое одеяние: Изварин опутывает его идеей создания самостоятельного казачьего государства. Правда Григорий не верит клевете Изварина, говорит: «…Ничего я не понимаю… Мне трудно в этом разобраться… Блукаю я, как метель в степи…» Через месяц встретился Григорий с большевиком Фёдором Подтелковым и услышал, что казачья автономия – это таже власть белых генералов. Григорий примкнул к красным, командовал сотней, затем дивизионом. Во время атаки, в результате которой было разбито большое соединение белых, Григорий был равен, провалявшись неделю в лазарете, поехал домой. Когда в хуторе белые объявили мобилизацию, Григорий отклонил предложение Кошевого бежать к красным. «Я то воевал, пущай другие спробуют», - ответил он, надеясь отсидеться дома. Но отсидеться ему не давали. Нехотя, в последнем ряду сформированного на хуторе отряда, ехал Григорий на войну против красных. В бою он услышал донесшиеся от красноармейской цепи звуки «Интернационала» и «почуял, как, сорвавшись, резко, с перебоем стукнуло его сердце…»
Григорий оказался для всех чужим. Казаки не доверяли ему, потому что раньше он был красным командиром, а когда он самовольно покинул белый фронт, пришедшие в хутор красные тоже не доверяли ему, потому что он был белым офицером. Двойное прошлое, как проклятие ходило за ним. Во время контрреволюционного мятежа казаков Григорий командовал повстанческой дивизией. Ему казалось, что он воюет за своё родное дело, но пришла белая армия, восстанавливавшая дореволюционные порядки, и Григорий понял, как жестоко он ошибся. Офицерская среда была ему по-прежнему чужда и ненавистна, и офицеры, несмотря на его высокий чин и несомненный военный талант, смотрели на него как на простого, необразованного казака. «В вопросах приличия и грамотности ты просто пробка!» - говорит ему Капылов. «Это я у вас пробка, а вот погоди, дай срок, перейду к красным, так я у них буду тяжелей свинца. Уж тогда не попадайтесь мне приличные и образованные дармоеды.