СТАНДАРТ, СУБСТАНДАРТ, НОНСТАНДАРТ
Вступление
Дискуссия, объектом которой являются языковой стандарт, субстандарт, нонстандарт, развернулась, в основном, среди романистов в Германии после появления в 1986 году сборника "Sprachlicher Substandart", за которым в 1989 и 1990 годах последовали еще два тома (II, III). Возникшая вокруг терминов, понятий, дефиниций полемика представляет интерес и для русистики. Некодифицированные сферы бытования русского этноязыка все очевиднее становятся предметом исследования, концентрируя внимание лингвистов на языковых явлениях, не представленных в прескриптивных грамматиках и нормативных словарях. Трудности изучения подобных языковых разновидностей связаны со сложностью самих понятий, в обозначение которых вкладывается разный смысл, приводящий зачастую к жонглированию лингвистическими терминами Standart, Substandart, Subnorm, Nonstandart, Nichtstandart. Двухступенчатая модель Standart - Substandart, к построению которой склоняются особенно романисты и германисты [1], не может охватить всю совокупность разновидностей русского этноязыка, для которого характерно иное выделение языковых сфер. Иерархическая модель русского этноязыка, включающая стандарт - субстандарт - нонстандарт, дает возможность дифференцировать языковые разновидности по горизонтали и вертикали и выделить верхние и нижник полюсы. При этом особого рассмотрения требует вопрос дефиниций отдельных разновидностей этноязыка, таких как просторечие, жаргон, сленг, арго.
1. Термины и дефиниции
Отсутствие точной дефиниции термина субстандарт, введенного в научный обиход в 30-е годы Блумфильдом (Bloomfield, об этом Albrecht, 1986, 66), побуждало лингвистов неоднократно обращаться к теоретическому обсуждению дефиниции субстандарта (Ammon, 1986, 1-64; Albrecht, 1986, 65-88 и др.). Дескриптивный анализ разновидностей отдельных этноязыков [2] дал обширный материал для дискуссии, но не привел к единому подходу к этому лингвистическому понятию. Особой ясности не вносят и словари. Так лингвистические словари, изданные в Германии, исходят из термина Standartsprache, который противопоставляется диалекту и социолекту (Lewandowski, 1979; Bussman, 1983), или рассматриваюи лингвистику разновидностей (Varietätenlinguistik), не упоминая термина Substandart (Holtus / Metzeltin / Schmitt, 1988).
Вангло-американскихлингвистическихсловаряхприводятсятермины Nonstandart и Substandart (Sub-standart), однакоонирассматриваютсякак "incorrect" ипротивопоставленынормамстанлартногоязыка: "Substandart - Using speech sounds or forms differing markedly from so-called STANDART LANGUAGE, and often labelled vulgar or incorrect; conforming to the pattern of linguistic usage of the community, but not of the present gruop. Partial synonyms: Colloquial, Slang, Vulgarism." (Glossary of Linguistics Terminology, 1966, 264; сртакжеопределениесубстандарта, данноев Dictionary of Language and Linguistics, Hartmann, R.R.K./Stork, F.C.: Applied Science Publishers, LTD, London 1972, 225; Longman Dictionary of Applied Linguistics, Richards, Jack/Platt, John/Weber, Heidi, Longman Group Limited, England 1985, 280).
Такому пониманию субстандарта для русистики более приемлем термин нонстандарт, истоки которого прослеживаются в работах В.М. Жирмунского, М. Фасмера, В. Кипарского задолго до того, как появился сам термин и его лингвистическое понимание в научном обиходе. Решающая роль, однако, в понимании нонстандарта отводится социолингвистам, которые вслед за Ш. Балли, Дж. Фёрсом, М.М. Бахтиным основное внимание уделяли проблематике социальной дифференциации языка. В западной русистике исследования касаются как общих вопросов субстандарта (Lehfeldt, 1991; Jachnow, 1991), так и сравнительного аспекта его изучения в славянских языках (Hinrichs, 1992; Кёстер-Тома, 1992) [3]. Советское языкознание видело свою задачу в изучении кодифицированного литературного языка (похожее положение было в Румынии, Греции и др. странах), что объясняется политической установкой в целом и "барьером дозволенного", который стоял перед каждым отдельным русистом: "...текущим языком общества русистика, да, и пожалуй, и лингвистика в целом, никогда по-настоящему не занималась. Больше того, обращение к нему как предмету изучения может показаться не вполне научным делом: ведь мы всегда изучали лучшие образцы, мы привыкли ориентироваться на метров языка, на авторитеты, и старались избегать 'отрицательного' языкового материала" (Караулов, 1991, 4).
До сих пор в русистике в центре исследований находился литературный язык - языковой стандарт русского языка (ср., напр., употребление термина стандарт Е.Д. Поливановым, 1927, Д. Брозовичем, 1967 и выступление против его употребления Ф.П. Филина, 1981). Введение термина стандарт необходимо ввиду чрезмерной "привязки" термина "литературный язык" к понятию "язык литературы", особенно условному в наши дни, когда стандарт создается во многом средствами массовой информации, а также иерархической коррелятивностью с его оппозитом нонстандартом в отличие от негативной отнесенности терминов нелитературная речь, просторечие, vulgar speech и т.п. В какой-то мере аргументом в пользу употребления термина стандарт может служить и широкое вхождение самого слова стандарт и производных стандартный, стандартно, стандартность в современный русский язык, что способствует быстрому усвоению лингвистического термина.
В германистике употребляется, в основном, термин Standartsprache, иногда Hochsprache. В англо-американской лингвистике под Standart-English подразумевается British English и American English, которые рассматриваются лингвистами как равные стандарты, в то время как Scottish English, Irish English, Canadian English, South African English, Australian English и др. не имеют статуса станлартных языков.
Вместо термина нестандарт в связи с ассоциацией в русском языке с не/шаблонностью [4] следует отдать предпочтение употреблению термина субстандарт (Substandart), принятого в романской и англо-американской лингвистике, и термину нонстандарт (Nonstandart), который наряду с термином Nicht-Standart распространен среди германистов [5]. Такое употребление подчеркивает упомянутую выше иерархичность соответствующих понятий, а также признание за нонстандартом права на существование в качестве неотъемлемого "оппозита" стандарту. Оно поможет этому направлению утвердить свое место в русистике. Различие между стандарт - субстандарт - нонстандарт не должно идти по дихотомической оси: правильно - неправильно. Искусственность подобного противопоставления видна из многочисленных русских пособий "Правильно ли мы говорим?", а также помет в словарях и грамматиках [6]. Выделение в русском этноязыке общей базы, 'common core' (термин ввел Ch. Hockett) позволило подойти к определению субстандарта и нонстандарта, отталкиваясь от противоположного, суммируя то, что к ним не относится. Диатопическая (глобально региональная - локально региональная) и диастратическая ("высокий" и "низкий" ярус речевых явлений) классификации субстандарта, проведенные Радтке (Radtke, 1979, 43-58) и им же в дальнейшем подробно разработанные (Radtke, 1990, 128-171), не нашли поддержки у русистов: "Aus Gründen der vertieften Systematik werden Substandarts bekanntlich in diatopische und diastratische klassifiziert, wobei allerdings eine strikte funkzionale Abgrenzung häufig nicht sinnvoll ist" (Jachnow, 1991, 10). К аналогичному выводу пришли и русисты-диалектологи, на практике вынужденные отказаться от дифференцированной функционально-стилистической маркировки лексики (напр., в "Словаре русских народных говоров", Л., 1964-1993), но детализированно фиксирующие ее на "географической" оси.
Применяя многоступенчатую модель в выделении разновидностей русского этноязыка, целесообразно не только разграничить стандарт, субстандарт и нонстандарт, но и, исходя из этой модели, отнести к субстандарту языковые разновидности, обладающие системой на всех языковых уровнях (напр., диалект, язык фольклора). Нонстандарт включает языковые формации, не представляющие систему и распространенные на лексико-фразеологическом уровне (напр., жаргон, мат). Однако такое подразделение не является статичным. Просторечие занимает, например, промежуточное положение между субстандартом и нонстандартом, в то время как разговорная лексика отчасти относится к стандарту, отчасти к субстандарту. Термин субстандарт определяется зачастую ex negativo (ср. Ammon, 1986; Jachnow, 1991), к которому относят те элементы, которые, если исходить из стандартного русского языка, находятся на противоположной оси. Введение обоих терминов субстандарт и нонстандарт дает возможность детально подойти к данной проблематике, а также включить в трехступенчатую модель те языковые элементы, которые нельзя с уверенностью отнести ни к одной из вышеназванных сфер. Разграничение нонстандарта на группы и подгруппы (напр., жаргон, сленг, мат и т.п.) обусловлено рядом экстралингвистических параметров. Иллюстрацией этому служат, напр., социально маркированные уровни во французском языке: niveau intellectuel, niveau moyen, niveau populaire и ситуационно маркированные registres: registre familier, tres familier, registre soigne, registre soutenu, registre tres soutenu, registre tres recherche (Crevisse, 1986). Непосредственность участия партнеров, неподготовленность - как важнейший признак устной речи и непринужденность речевого акта коммуникации - являются необходимым условием для реализации речевого акта в нонстандарте. Однако, если в стандартном языке из вышеназванных экстралингвистических параметров важнейшим является официальность / неофициальность общения, то в нонстандарте речевой акт коммуникации осуществляется независимо от этого параметра. При официальном общении происходит скорее варьирование в речи носителей русского языка норм стандарта и узуса нонстандарта, которые трудно поддаются четкому делению. Это способствует свободному тематическому протеканию делового речевого акта, обиходно-бытового общения, интеллектуального разговора, причем прагматический фактор, определяющий отношения между участниками коммуникативных отношений, играет важную роль. Выделению нонстандарта способствует также территориальная принадлежность, образовательный и социальный уровни, ситуативность, устность / письменность, официальность / неофициальность, отношение к слушателю / читателю, предмет сообщения, цель коммуникации, степень влияния других языков. Последнему фактору стало уделяться внимание лишь в последнее время (Караулов, 1992, 5-18), но он имеет значение только в тех случаях, когда русский язык является вторым / третьим родным языком или же когда на нем говорят в иностранном окружении, либо он является свободно освоенным иностранным языком.