«Визиты— это нечто метафизическое»,— заявляет Тэффи в январе 1911года в рассказе «Послепраздничные рассуждения»8, и подобное утверждение будет справедливо по отношению к любому «жизненному явлению», привлекшему внимание писательницы. Вмарте Тэффи печатает рассказ «Великопостное», завершающийся словами лавочницы: «Ну-с, чайку попили, теперь, пожалуй, и в церкву пора. Слава тебе, Господи! Все во благовремении». Опубликованные в апреле миниатюры «Весна» и «Красная горка» посвящены наступлению нового «весеннего» сезона. «Май месяц— самый разгар экзаменов»9, а кроме того уж близится дачный сезон, и в рассказе «Уезжают» Тэффи напоминает о том, что ждет каждого из нас летом:
«Петербург уже закопошился. Едут на дачи, за границу, на курорты.
Говорят о заграничных паспортах, бранят таможню, говорят о ваннах, бранят докторов, говорят о путешествиях, бранят железные дороги и пароходы.
Словом, все как всегда. Бывают, положим, маленькие вариации, но я настолько безголова, что никогда не могу хорошенько вникнуть в них»10.
В произведениях 1911года, большинство из которых вошли в книгу «Истало так...» (СПб., 1912), Тэффи еще только определяет те «законы судьбы»11, что властвуют над человеком. Этот сборник скорее примыкает к изданным ранее «Шиповником» двум томам «Юмористических рассказов», где писательница размышляла над тем, как устроен мир, как соседствуют люди и «человекообразные», норма истинная и норма мнимая. Но вот картина мира сложилась, все заняли свои места, и началось— увлекающее, завораживающее движение по кругу, от которого нельзя скрыться, которого нельзя избежать,— завертелась жизненная карусель. «Карусель»— сборник рассказов, вышедший в 1913году,— вряд ли бы появился, если б Тэффи не была связана к тому времени уже несколько лет договором с «Русским Словом». А.Измайлов в одном из своих критических обзоров, представляя новую книгу В.Микулич, сетовал на «условия жизни русской писательницы, круг которой фатально замыкается четырьмя стенами семьи и лишает ее всего разнообразия жизненных впечатлений»12. Печатая ежемесячно от трех до восьми рассказов и фельетонов (шестьдесят-семьдесят каждый год), Тэффи никак не могла оставаться в рамках этих четырех стен. Иоказалось, что «все разнообразие жизненных впечатлений» представляет из себя такой же «фатально» замкнутый круг. Тэффи должна была ставить одни и те же проблемы, возвращаться к уже не раз затронутым темам, создавать похожие характеры. Но комизм повседневности Тэффи рассматривает как комизм жизни; именно «мнимость» становится тем фоном, той декорацией, что окружает каждого из нас. Писательница не просто утверждает, что «жизнь сама выдумывает такую дикую и смешную ерунду, какая человеку никогда и в голову не придет», она доказывает это всем своим творчеством. Для того чтобы обнаружить что-нибудь комическое, надо просто оглядеться вокруг:
«У нас все жалуются, что никто не может написать ни веселой комедии, ни хорошей оперетки, ни забавного водевиля.
А жизнь слушает и показывает:
— Вот вам! Вот вам! Хотите еще? Вот вам и еще!»
Изменения, происходящие в творчестве Н.А.Тэффи, связаны и с тем, что вскоре после ее прихода в «Русское Слово» И.Д.Сытин решает изменить облик газеты. Конечно, это было сделано не под влиянием писательницы, скорее, ее приглашение можно рассматривать, как один из первых шагов в деле реформирования издания. Хотя, скорее всего, речь идет лишь о совпадении, но о совпадении, отразившем общие тенденции развития русской ежедневной прессы в начале XXвека. На рубеже веков «толстые» журналы, формировавшие и общественное мнение, и общественный вкус, утрачивают свое влияние. Часть из них прекращается, другие существуют лишь благодаря субсидиям— число подписчиков неумолимо сокращается. Меняется ритм жизни, меняется состав читательской аудитории, ее пристрастия и потребности, и на первые роли начинают выходить «тонкие» журналы и еженедельная пресса. До поры, до времени газеты почти не реагируют на структурные изменения в журналистике, не только не имея финансовых и организационных возможностей для того, чтобы формировать «беллетристический» отдел, но и не выказывая желания уделять ему серьезное внимание и привлекать к сотрудничеству крупных писателей. Владельцы газет предпочитают выпускать в качестве приложения иллюстрированный еженедельник, удовлетворяющий, по их мнению, потребность массовой аудитории в «воскресном» чтении. И.Д.Сытин сначала также идет по этому пути, создав журнал «Искры», где публиковались фотографии, стихи и беллетристические произведения, но затем отказывается от привычной модели, сохранив «Искры» лишь как «фотоприложение». Приобретая права на газету, Сытин как книгоиздатель безусловно просчитывал возможный коммерческий успех нового предприятия. Иодной из задач, решать которые была призвана газета, стало знакомство массового читателя с книжными новинками. Сытин не сразу смог оценить те огромные возможности, что открывались перед ним благодаря появлению «Русского Слова», и долгое время ограничивался публикацией рекламных объявлений и отдельных произведений писателей, связанных договорными отношениями с издательским товариществом, но к 1911году он приходит к осознанию того, что главной задачей газеты является формирование нового читателя. В1912году в беседе с заведующим петербургским отделением «Русского Слова» А.В.Румановым Сытин говорит о своих дальнейших планах: «Вгазете надо будет завести просто отдел беллетристики, ежедневный, обязательный... Это даст читателя, это мечта»13. Знакомить газетную аудиторию с произведениями современных писателей, приучать ее к «серьезному» чтению, пробуждать желание обратиться к книге— вот те цели, которые теперь ставит перед редакцией «Русского Слова» Сытин. Идеи просветительские, как это не раз было в карьере Сытина, не противоречили трезвому коммерческому расчету— вложения в газету должны были с лихвой окупиться благодаря росту тиражей книг. Но они оправдались и без этого— начал резко увеличиваться тираж самого «Русского Слова». В1915году каждый день расходилось более чем 650000экземпляров газеты, ее читали почти два миллиона человек— цифра, неслыханная для России.
Сытин не просто начинает печатать в газете произведения тех писателей, чьи сочинения были куплены издательским Товариществом,— П.Д.Боборыкина, А.Н.Будищева, С.М.Городецкого, В.М.Дорошевича, С.Д.Дрожжина, П.В.Засодимского, А.А.Измайлова, Д.Н.Мамина-Сибиряка, П.М.Невежина, Вас.И.Немировича-Данченко, П.А.Нилуса, И.Н.Потапенко, Вл.А.Тихонова, Н.Д.Телешова, А.М.Федорова, А.И.Эртеля14. Свою задачу издатель видит в том, чтобы привлечь к работе в газете «всех хороших беллетристов» и каждый день печатать новые художественные произведения: «Обязательно подряд все, что есть нового: роман, рассказ, повесть— по очереди. Кончил один— начинай другой, и без конца. Пусть все вещи новые с именами пройдут в газете... Платить им больше чем за отдельное издание, даже сделать месячное жалованье под годовую работу». Реализовать все сытинские мечты редакции не удалось, но постепенно художественная литература занимает важное место на страницах «Русского Слова». В1911–1913годах с газетой активно сотрудничают И.Бунин, М.Горький, Д.Мережковский, К.Бальмонт, печатаются Ф.Сологуб, Е.Чириков, С.Гусев-Оренбургский, Т.Щепкина-Кулерник, А.Рославлев идр.
Писать беллетристические произведения для газеты было гораздо сложнее, чем для литературно-художественных журналов, где читатель был изначально настроен на нужное автору восприятие. Вгазете все-таки информация и публицистика оставались на первом плане, и рассказ или стихотворение должны были соседствовать с передовыми статьями и полемическими выступлениями, отчетами о деятельности Государственной Думы и правительственных учреждений, военными сводками и судебными репортажами, корреспонденциями, интервью, биржевыми котировками, художественной и театральной критикой, рецензиями и рекламными объявлениями. «Русское Слово» 1911–1913годов— это прежде всего уголовные процессы и балканские войны, русско-китайский конфликт и произвол ялтинского губернатора, похищение «Джоконды» и рекорды воздухоплавания, столетие Бородинского сражения и трехсотлетие Дома Романовых, гибель «Титаника» и крушения поездов. Арядом бесчисленные рекламные объявления: папиросы «Трезвон» и «Наполеон», автомобили «Минерва», «Форд», «Кейс», русский автомобильный завод «И.П.Пузырев», рояли и пианино «Циммерман», «Андрей Дидерихс», «К.Рениш», цемент «Алмаз», шоколад фабрики Л.Форштрем, паркетная фабрика «Л.Е.Кениг— наследники», «несравненный» ликер «Ардин», карамель «Иза» фабрики Эйнем, «Форман против насморка», бульонные кубики «Магги», «несравненная рябиновая» Товарищества Н.Л.Шустов с сыновьями, концерты С.Кусевицкого, спектакли театров «Буфф», «Модерн», «Летучая мышь», музыкальные школы и зубоврачебные кабинеты, бега в Останкино, Московские Женские Строительные курсы, и многое, многое другое. Инекрологи, некрологи, некрологи...
Когда читаешь рассказы и фельетоны Тэффи, опубликованные в «Русском Слове», видишь, как складывается та философия комического, что определяет позицию автора, повествователя в ее юмористической прозе. Вся построенная на парадоксах, философия Тэффи захватывает и убеждает именно потому, что она передает парадоксальность самой жизни и парадоксальность стремления человеческого познать непознаваемое. Выворачивая наизнанку толкования слов и поступков, меняя местами значения, выстраивая новые связи взамен разрушенных, Тэффи пытается вернуть ту цельность, то единство, к которому, по ее мнению, и стремится все время душа человеческая. Вее рассказах утверждается метафизичность диалектики и диалектичность метафизики, первичность следствий и вторичность причин, вечность временного и сиюминутность постоянного. Названия книг 1913 и 1914годов— «Карусель» и «Дым без огня»— призваны подчеркнуть этот особый взгляд на мир, позволяющий дать не просто комическую картину действительности, а подлинно комическую картину. Тэффи утверждает незыблемость раз и навсегда установленных жизненных правил, и главным из этих правил она полагает собственно комизм— не комизм случайного, а комизм сущего, комизм бытия. «Если в самые лучшие и высокие минуты вы не были глупо осмеяны жизнью, не спотыкались о водосточную трубу, протягивая руки возлюбленному, не чихали, начиная потрясающую речь в собрании, не опрокидывали стакан, когда весь смысл вашего существования заключался в вашей ловкости и грации,— значит вам везло безумно, незаслуженно, зловеще,— утверждает писательница.— Зловеще везло,— потому что ничто не дается даром, и жизнь еще заставит заплатить за эту поблажку» 15.