САМОЦЕННОСТЬ ЛИЧНОСТИ И ЦЕНА ПОБЕДЫ
(ПО СТРАНИЦАМ ВОЕННОЙ ПРОЗЫ ЮРИЯ БОНДАРЕВА И ВАСИЛЯ БЫКОВА)
Минувшая война и наша современность тесно переплетены. Не только потому, что следы войны еще явственно проступают и в душах людей, и в действительности, но и потому, что, по словам Василя Быкова, в войне «видятся очень многое начала, входящие в наши дни и выходящие в будущее».
Это, конечно, так. Ведь еще Лев Толстой доказал, что рассказывать о войне — значит не только воспеть героику сражений, но прежде всего найти ключ к тем «вечным» проблемам, которые в мирные времена прячутся за обычными заботами и житейской повседневностью. Именно потому военная тема всегда актуальна, но, как и всякая другая, она подвержена внутренней эволюции, связанной с изменением общественных идеалов, с желанием людей всесторонне изучить собственный опыт поражений и побед.
В развитии литературы, посвященной событиям Великой Отечественной войны, можно выделить две основные «волны», два «пика».
Первый приходится на 1942—1948 годы, когда появились такие произведения, как «Народ бессмертен» Василия Гроссмана, «Волоколамское шоссе» А. Бека, «В окопах Сталинграда» В. Некрасова, «Молодая гвардия» А. Фадеева. Значение нашей победы над фашизмом, ее исторические, социально-политические и нравственные истоки — вот главное, на что было обращено внимание этих писателей.
Так, всемирно известный роман Александра Фадеева «Молодая гвардия» прежде всего прославлял героев и воспитывал послевоенную молодежь на примерах мужества, отваги, верности принципам и идеалам. И эта точка зрения была естественна для послевоенных лет.
На рубеже 1950—1960-х годов в литературу пришло новое, более молодое поколение писателей-фронтовиков: Юрий Бондарев, Василь Быков, Григории Бакланов, затем Виктор Астафьев, Вячеслав Кондратьев и другие. Всех их, столь разных и по художественной манере, и по общественной позиции, объединяет одно — взгляд на войну сквозь призму отдельной человеческой судьбы.
Люди на войне не только воевали, но и любили, мечтали, надеялись, размышляли. И этот накал внутренней борьбы, раскрытие психологической правды поступка, иначе говоря — анализ человеческого характера, выдвинулись теперь на первый план и заставили глубже взглянуть на природу героизма и трусости, отваги и безволия.
Поднимая вопрос не только о значении победы, но и о ее цене, писатели обратились к экстремальным ситуациям, когда во избежание больших потерь приходилось жертвовать «малыми» силами, используя тактику отвлекающего боя.
Такая ситуация в центре повести Юрия Бондарева «Батальоны просят огня». Повествование развивается остро и драматически, без долгих предваряющих описаний. На первых же страницах произведения читатель знакомится с главными героями — комдивом полковником Иверзевым, командиром полка Гуляевым, комбатами Ермаковым и Бульбанюком. Солдаты последнего без единого выстрела вошли в оставленное немцами приднепровское село, и в этой неожиданной тишине было какое-то грозное и тягостное предзнаменование.
И оно сбылось. Два батальона, расположенные на высоком берегу Днепра, методично и беспощадно истреблялись противником. Погибавшие так и не узнали, что с самого начала были обречены:
изменение общей обстановки повлекло внезапное передислоци-рование войск. Напрасно будут взлетать и гаснуть в черном небе ракеты, передающие условный сигнал «батальоны просят огня». Обещанной огневой поддержки они не получат. Трагический конец, таким образом, не только предопределен, но и запланирован свыше.
В живых остался один Ермаков. Понимая, что военные подчиняются прежде всего приказу, он все же не смог примириться с тем, что дивизия, снявшись без единого выстрела, бросила солдат на растерзание немецким танкам. «...То, что легко и, казалось, просто планируется в штабах, нестерпимо трудно оборачивается в деле». Эту истину в годы Великой Отечественной войны постигали все — от маршала до рядового.
Долг и совесть часто вступали в противоречие друг с другом. И, заостряя это противоречие, Бондарев не ставит перед собой задачи очернить или обелить какую-то одну сторону за счет другой. У войны своя логика, и речь идет о том, чтобы, по возможности, сократить разрыв между ними. Необходимость выбора между военной целесообразностью и гуманностью испытывают и герои других произведении Бондарева: капитан Новиков в «Последних залпах», генерал Бессонов и лейтенант Дроздовский в «Горячем снеге», лейтенант Княжко в более позднем романе «Берег». Масштабность повествования не заслоняет от писателя отдельной личности с ее судьбой, с внутренними переживаниями, с особенностями характера. Проблемы жизни и смерти, свободы и рабства, беспощадной жестокости и простой человеческой жалости становятся под пером Бондарева не только военно-стратегическими, но и философско-нравственными.
В повести Василя Быкова «Круглянский мост» экстремальная ситуация усугубляется тем, что речь идет о жизни или смерти ребенка. Бритвин, старший в группе партизан-подрывников, посылает парнишку, сына сельского полицая, взорвать мост, заведомо зная, что мальчик при взрыве погибнет. Война, считает Бритвин, — это «риск людьми, — кто больше рискует, тот и побеждает».
«А разве герой неправ?» — спросит кто-то. Неправ, так как решение Бритвина выполнить приказ «малой кровью» — за счет одной детской жизни — нс есть единственно возможный вариант. А почему бы, если жаль товарищей, не рискнуть самому? Обрекая же на гибель именно ребенка, персонаж не просто увеличивает число жертв войны, но убивает ростки самой жизни, ее хрупкое, светлое и беззащитное начало.
Всех людей герой Быкова разделяет на «добряков» и «умников». Одним из критериев такого разграничения является опять-таки отношение к детям. Партизан Ляхович, по такой логике, — не только «добряк», но и «дурак»: не выполнил задания, не убил полицая, потому что случайно застал его с двухлетним ребенком на руках. А сам, по словам Бритвина, «пропал ни за что», погиб «за принцип»:
захваченный немцами, не захотел перед пьяными полицаями, намеревающимися его отпустить, признать «власть великого фюрера». «Не признаешь — умрешь сегодня»,— внушает ему переводчик. «Возможно,— отвечает.—Но умру человеком. А ты будешь жить скотом». Таким же «дураком» предстает и другой боец — Степка Толкач, узнавший о гибели парнишки и пытавшийся застрелить своего командира.
Военная проза Василя Быкова разнообразна по характерам и описанным ситуациям. Но в ней четко выделяются два полюса, два основных типа людей. «Одному хоть весь мир в тартарары, лишь бы самому выкрутиться. А другому надо, чтоб по совести было».
Через совесть, по мысли писателя, ни отдельный человек, ни общество в целом не имеют права преступить. Это истина на все времена.