В соответствии с либертарианской теорией, пресса является средством предоставления фактов и аргументов, на основании которых люди могут следить за тем, что происходит, и определять собственное мнение по поводу политики. Как отмечает один из авторов работы «Четыре теории прессы» Ф. Сиберт, «должны быть равно услышаны все идеи, должен существовать «свободный рынок» идей и информации. Любое меньшинство и любое большинство, и слабые и сильные должны иметь доступ к прессе» (23, 19).
Здесь кажется уместным разделение газет на «качественные» и «жёлтые». Первые, как известно, дают читателям «пищу для размышлений», вторые - в погоне за сенсацией игнорируют это правило. Не лишено смысла мнение на этот счёт французского учёного П. Бурдье: «Через чтение двух категорий газет (газеты-сенсации и газеты-размышления) просматриваются два совершенно различных отношения к политике. Факт чтения общенациональной газеты - это один из многих способов продемонстрировать, что чувствуешь себя членом правовой страны, т.е. в праве и обязан участвовать в политике, осуществлять на деле свои гражданские права... Политический анализ предполагает либо дистанцию, возвышение, позицию для обзора наблюдателя, остающегося в стороне от драки, либо историческое отступление, которое даёт время для рефлексии. Такого рода дистанциирование способно нейтрализовать предмет в его непосредственности, насущности, функциях и заменить выражения в форме прямой речи или лозунги с их грубой резкостью на их эвфемизированный перевод в форме косвенной речи. Газеты, считающиеся «качественными», вызывают такое отношение к объекту, которое содержит утверждение дистанции от него, которое является утверждением власти над объектом, и, вместе с тем, достоинства субъекта, упрочивающегося в этой власти. Такие газеты дают читателю значительно больше, чем «личное» мнение, в котором он нуждается, - они признают за ним достоинство политического субъекта» (5, 169).
О том, что «журналисту куда лучше выступать в роли объективного судьи, а не в роли участника конфликта» (1,113) говорит и упоминавшийся ранее исследователь Д. С. Авраамов. Тем не менее, на деле всё выглядит иначе, нежели в идеале.
Приёмы открытого проявления позиции журналиста.
В связи с определившимся выше понятием манипулятивного внушения проблема субъективности в журналистике приобретает первостепенное значение. Доверие, получаемое журналистом от аудитории, ко многому обязывает, но далеко не каждому удаётся его оправдать. Зачастую пишущий, высказывая свои личные эмоции, категорически утверждает, навязывает своё мнение. Подобное явление получило название «необоснованной (неаргументированной) генерализации». Этот вид «демагогической риторики» достаточно подробно рассмотрен в работах Т. М. Николаевой (13) и М. Ю. Федосюка (21), а способы манипулятивной генерализации, которые характерны для газет, указаны в работе А. П. Сковородникова (16).
1). Антиагитация.
Как ни странно, но в прессе во время выборов появлялось гораздо больше антиагитационных материалов. Говорилось чаще не о достоинствах «своего» кандидата, а о недостатках соперника. Например:
Больше всех заблуждается тот, кто верит хоть в какой-то патриотизм масона и просиониста Ельцина. Это самый изощрённый предатель… Ельцин – явление антирусское, асоциальное, антинародное.
(Красноярская газета, 1.07.96)
Или:
Через две недели красноярцам предстоит сделать выбор, который определит судьбу края на долгие годы. Песня была такая: «Обещаньям я не верю, и не буду верить впредь…» Для целого поколения она была манифестом, однако, верили и наступали на грабли. Поверят ли 17 мая генералу? Надеюсь, нет.
(Вечерний Красноярск, 14.05.98)
Неоднократно повторяющиеся уничижительные определения в первом случае и отсутствие веской аргументации во втором свидетельствуют о психологическом внушении со стороны коммуникатора.
2). Агитация.
Вторая обширная группа, которая очень просто выделяется из всех материалов, это – открытая, прямая агитация. Скажем сразу, что автором данного исследования не берутся во внимание публикации предвыборных программ или каких-либо заявлений кандидатов, также не рассматриваются материала с грифом «на правах рекламы» и различные выступления «сподвижников» или «недоброжелателей» кандидатов как то: известных людей и читателей (писем было опубликовано достаточное количество). Журналисты сами наперебой расхваливали «своих» кандидатов, зачастую не аргументируя свою позицию:
Скоро выборы. Все кандидаты – уважаемые люди, но ни у одного из них нет столь чёткой политической позиции, как у А. Лебедя. Поэтому все они, кроме Лебедя, обречены на многочисленные блуждания, на ошибки, на потерю темпа преобразований. (Комок, 15.04.98)
Или:
Претендентом №1 на пост губернатора края стал наш земляк, коренной красноярец Пётр Васильевич Романов, депутат Государственной Думы, секретарь ЦК КПРФ. …если судить по количеству красноярцев, уже на первом этапе поддержавших кандидатуру Романова, то Пётр Васильевич действительно, может с полным на то основанием считаться претендентом №1 на должность губернатора Красноярья. (Сегодняшняя газета, 4.03.98)
Или:
Сахарнов из тех, кто чувствует пульс на руке больного. Он знает, хочет и умеет лечить. Он по природе созидатель, а не разрушитель. Сахарновы строят Россию, а кто-то просто себе дома.
(Сегодняшняя газета, 19.03.98)
Или:
Программы нынешнего руководителя края – команды Валерия Зубова получили в ходе определения рейтинга высокую оценку с точки зрения профессионализма. Если эта команда сменится, возникнут проблемы с исполнением программ. Новой команде придётся ещё долго доказывать такие же способности и навыки. Так стоит ли терять драгоценное время на этом? Не лучше ли нынешней команде профессионалов во главе с Зубовым довести начатое до конца? Здравый смысл призывает к этому. (Вечерний Красноярск, 3.02.98)
Два выше обозначенных приёма – агитация и антиагитация – являются открытыми, явными и легко вычленяются из текста. Это можно назвать прямым, «лобовым» способом, который не отвечает основным требованиям, предъявляемым к журналистскому тексту. Главное, по мнению С. К. Рощина, исследователя психологии и журналистики, люди «должны получать не готовые выводы, а информацию о конкретных фактах и взвешенную аргументацию, на основании которых они могли бы делать собственные заключения и сопоставлять их с заключениями и выводами журналиста. При этом как факты, так и аргументы должны обладать в целом определёнными качествами, должны «работать» на эту основную идею, которую журналист намерен передать своим читателям» (15, 31). Бездоказательность суждений, как известно, ведёт к потере доверия. В нашем случае к потере доверия читателей.
Способы скрытого проявления позиции журналиста.
Очень часто, можно сказать, практически всегда, прямое выражение позиции журналиста заменяется на скрытое. При этом пишущим даются какие-либо аргументы для обоснования его точки зрения, но они, как правило, не являются доказательными к защищаемому или опровергаемому тезису. Такое явление получило название «псевдоаргументация» (16, 2). Этот параграф будет посвящен как раз данному явлению и его проявлениям в прессе. Например:
По глубочайшему моему убеждению, политикой должны заниматься люди, которые ни на что другое не годятся. Вспомним незадачливого адвоката Ульянова.
(Комок, 30.08.95)
Приводя здесь недостаточно аргументированную информацию, журналист претендует на логичный вывод о том, что политикой занимаются ни на что неспособные люди.
Главной отличительной чертой псевдоаргументации является скрытый (имплицитный) способ передачи какой-то идеи или оценки. «Позиция публициста может быть передана даже без её прямой, законченной формулировки, а всем контекстом материала, расстановкой акцентов на тех или иных вопросах… Названная способность с профессиональной точки зрения может рассматриваться как показатель высокого уровня мастерства журналиста, его умения действительно подвести аудиторию к нужным выводам, даже не формулируя их. В то же время при недобросовестном использовании этого метода он становится способом манипулирования сознанием аудитории, формой скрытого воздействия на неё» (15, 130). Здесь предполагается не только хорошее знание языка журналистом, но и умение улавливать тончайшие оттенки прямого смысла слов. В подтексте, как правило, содержится дискредитирующее утверждение об объекте. Например:
…А ещё у нас есть экзотическая женщина – Ирина Хакамада. Когда я вижу её на экране, меня не оставляет мысль, что она что-то перепутала в жизни. Ей бы следовало отправиться в другое место – на сцену, на подиум, где демонстрируют моду, устроиться телеведущей, наконец. А она – в политику. Хотя на сцене, на подиуме и на ТВ таких, как она, навалом. А в Думе – она одна такая, значит, внимание обеспечено.
(Красноярская газета, 2.12.95)
В этом случае журналист берёт за основу своей «логической цепочки» внешность политика и на этом строит всё своё высказывание о И. Хакамаде. Намёками, косвенно он говорит о её месте в политике, пытаясь подвести читателя к тому, что Хакамада только ради внимания со стороны окружающих занимается политической деятельностью, что, естественно, снижает её образ как политика. Этот пример служит общей иллюстрацией к такому явлению как имплицитный способ передачи информации. Теперь перейдём к его конкретным разновидностям.
1). Слова-индикаторы.
Очень часто журналистский текст бывает насыщен отдельными словами, «которые занимают в тексте как бы особое положение и создают определённую установку на его понимание и интерпретацию. Такие слова можно назвать словами-индикаторами, явно или незаметно направляющими ход мысли читателя или слушателя» (15, 141). Как правило, такие слова появляются в печати как категорическое утверждение какой-либо идеи, оценки и т.д. без разъяснения их, что, несомненно, является манипулятивным внушением. Понятие слов, составляющих семантический центр высказывания, встречается у А. П. Сковородникова (16, 2). Примером может служить следующая цитата: