Линия «Зла» в произведениях русской литературы
90-х годов ХХ века .
( на основе критических статей , опубликованных в литературных журналах )
В настоящей работе мне бы хотелось затронуть одну из самый ярких черт , на мой взгляд , русской литературы конца ХХ века , я бы назвала ее «линией зла» или жестокости . Написание этой работы было вдохновлено статьей Алексея Варламова «Убийство» («Дружба Народов» 2000 , №11 ) и рядом критических статей из журналов «Знамя» , «Вопросы литературы» и «Новый мир» .
Российская действительность последнего десятилетия такова , что невозможно хотя бы раз не упомянуть о пролитии крови , о посягательствах на жизнь людей . В данной работе рассматривается вопрос о том , как отразилась «жестокая» российская действительность на творчество современных писателей ? Оправдывается или осуждается ими убийство ? Как они решают проблемы жизни и смерти ? И наконец , какие открытия были сделаны современными писателями ? Посмотрим на некоторые произведения последнего десятилетия ХХ века .
«Великая русская литература , чистая русская литература» можно услышать от иностранцев , читавших Толстого и Достоевского . А знают ли они какой путь прошла русская литература из XIX в XXI век ? Задумывались ли они в каких условиях приходится писать нынешним авторам ? К сожалению , а может быть это так и должно было быть , период «чистой» русской литературы оборвался Революцией 1917 года и последовавшим за ней «красным террором» . Началась новая история , новая литература . В последних строках своей гениальной поэмы «Двенадцать» Александр Блок написал :
Впереди – с кровавым флагом
И за вьюгой невидим ,
И от пули невредим ,
Нежной поступью надвьюжной ,
Снежной россыпью жемчужной ,
В белом венчике из роз –
Впереди – Исус Христос .
Блок видел будущее советской России , видел под каким знаменем она будет шагать , отказавшись от Святого . В послереволюционной литературе можно увидеть два больших лагеря : в первом - авторы , осуждающие насилие , как средство восстановления нового режима ( например , Иван Бунин ) , во втором – те , кто провозглашает террор , как единственно правильный путь к светлому будущему ( Исаак Бабель «Красная гвардия» ) . «У России и нет иного пути цивилизованного развития , как искоренение варварства варварскими средствами . «Красный угол истории» оправдывал любые средства на пути к историческому прогрессу , любые жестокости , любой произвол : гибель той или иной личности , того или иного числа людей – все это мелочи в контексте исторического целого и преследуемых целей !» 4)
В особый лагерь следует отнести Николая Островского и Алексея Толстого . Кажется , что Толстой в романе «Петр Первый» оправдывает своих коронованных героев , поет осанну русскому самодержавию , его созидательному потенциалу , чем писатель эстетизирует Зло в русской истории как конечное проявление исторического Добра и поклоняется страданию русского народа как предпосылке его грядущего , не осознанного им самим величия . Николай Островский в романе «Как закалялась сталь» обосновал «новое православие» , если угодно , по-другому коммунистическую идейность . С помощью этих изысков и новаций писатели , по мере своего таланта и творческих сил , возвышались над советской эпохой или убегали от нее . И часто получалось , что , убегая от своего времени – в будущее или прошлое , - они как раз и возвышались над своей эпохой , обретая более или менее долгую жизнь в искусстве , если уж не бессмертие . Но феномен Островского и Толстого в том , что их идеи соответственно коммунистического православия и советского самодержавия , сильно смахивают на те , революционные , «уваровские» ... 4)
В русской литературе 1-й половины XX века убийство освящалось революционной необходимостью , объяснялось классовой борьбой . Литература оправдывала человека , совершавшего убийства , потому что он плыл в «железном потоке» , плыл к единой для всего народа светлой цели . Но чем же можно объяснить такое обилие «жестоких» произведений в русской литературе конца XX века ?
После затишья в литературе 60-70-х гг. в произведениях 80-х годов , сначала скромно , начинают появляться персонажи , проливающие кровь , а в 90-х гг. почти в каждом произведении речь идет о жестокостях и смерти . Эпоха «исторических сдвигов» окончилась , построено то общество , которое было когда-то так желанно . Жизнь вошла в свое обычное русло , и теперь преступников нельзя оправдать ходом истории . Следует смотреть в их души , умы .
Преступники Достоевского , Лескова еще ходят под Богом , преступники конца XX века остались без Него . 2) Темаубийства
длянасненова. Первое, чтоприходитнаум, — «Преступлениеинаказание» ФедораДостоевского , затем рассказ Ивана Бунина «Петлистые уши» , где главныйегогерой , необыкновенновысо -кий «ужасныйгосподин», патологическийубийцапофамилии
Соколович , рассуждаетследующимобразом :
«Страстькубийствуивообщековсякойжестокостиси-дит, какизвестно, вкаждом. Аестьитакие, чтоиспытываютсо-вершеннонепобедимуюжаждуубийства, — попричинамвесьма
разнообразным, напримервсилуатавизмаилитайнонакопив –
шейсяненавистикчеловеку, — убивают, ничутьнегорячась , а
убив , нетольконемучаются , какпринятоэтоговорить , а , на-против , приходятвнорму, чувствуютоблегчение, — пустьдажеихгнев, ненависть, тайнаяжаждакровивылилисьвформумерз-куюижалкую. Ивообщепораброситьэтусказкуомуках, осовес-ти, обужасах, будтобыпреследующихубийц . Довольнолюдямлгать, будтоонитакужсодрогаютсяоткрови. Довольносочинятьроманыопреступленияхснаказаниями, поранаписатьопреступ-лениибезовсякогонаказания» .
Этобылонаписанов 1916 году, тоестькакразнаканунестрашногопериодабратоубийственныхвойн, ипредставлялосо -бойочевиднуюполемикус «бульварнымироманами» Достоевско –го . НоименноэтимидвумяполюсамипривсейразновеликостиобразовРаскольниковаиСоколовичаиобозначаетсяназваннаяте- мавновойрусскойлитературе . Достоевскимбылазаданамило-серднаятрадиция — Бунинустамиипоступкомсвоегоперсонажапротивнеевосстал . Третьялиния, даженесрединная, астоящаяособняком, принадлежитЛескову. ЕгонаделенныйнеизбывнымижизненнымисиламиИванСеверьянычФлягинсовершаетубийст-вобезвестногомонашкабездумно, аеслипристальнеевглядетьсявавторскийзамысел, топоБожьемупопущению. Убийствобылонеобходимо , чтобысгероемслучилосьто, чтоснимслучилось, послужилосвоеобразнойзавязкойегожизненныхстранст- вийи, вконечномитоге, — спасениюдуши, ноникакнефиналом. Точнотакжеубийствостарухи-процентщицыслужитзавязкойиуДостоевского, ихотястранствиягероевдвухписателейоказы- ваютсяоченьразными , обаониходятподБогомикБогуприхо-дят 2) .
ГлавныйгеройроманаВл. Маканина «Андеграунд, илиГеройнашеговремени», одного из больших романов , которым завершался XX век , утверждает: «еслиестьбессмертие, всепозво-лено» . XIX векзавершалсяроманом «БратьяКарамазовы» ( «Воскре-сение» всежебольшепринадлежитужекследующемустолетию), грознымпредупреждениемнараставшемуразгулубогоборческой
эйфории : «ЕслиБоганет , товсепозволено» . Здесь, конечно, неслучайнаяперекличка : вконтрапунктеэтихвысказыванийвсясутьизменившихсязастослишнимлетосновмиропонимания 7) .
Петровичнематериалист, онпризнаетсуществованиеБо-га. НоБогдлянегогде-тотам, зазакрытымиНебесами, непонят-ная, загадочнаяистрашнаясила (вбуквальномсмысле — тоестьобладающаявозможностьюнаказать ) — таквсегдабывает , еслиотсутствуетединственновозможнаядвусторонняясвязь — любовь. Наказаниеподразумеваетсялишьвнешнее, ибоссовестьюгеройнашеговременинаучилсяуправлятьсяужедавно — спомощью
ума. ЛогикуБогапонятьневозможно: Онможетнаказатьзаубий-ство, аможетиненаказать... СвязичеловекасБогомидругимилюдьминет: жаждапокаяния — лишьпризнакслабости 7) .
Первым после затишья 60-70-х годов оказалсяВикторАс –тафьев , опубликовавшийв 1987 годуедвалинелучшийизсвоихрассказов — пронзительную, горестную «Людочку». Тамнебы-лоещевыстрела, небыло, каксказалбымаканинскийПетрович, удара, ноубийствосостоялось. Вернее, неубийство, ноправеднаярасправа , святаяместьсильногоиволевогочеловекаподонкузапоруганнуючеловеческуюжизнь . Болевойшок , обрушенныйвэтомрассказеначитателя, былстольвелик, чтоневольнозабы -валасьоднавещь : впротивовесрусскойтрадициивсегдаиво
всемвходитьвобстоятельствакаждойчеловеческойжизни , да-жесамоймерзкой (например, Ставрогина, особенноеслисчитатьставрогинскийгрехвромане «Бесы» бывшим, Федьки-каторжникаилитогожебунинскогоСоколовича) , Астафьеввобразе «пороч - ного, сраннегодетствазадроченного» насильникаСтрекачавывелнелюдя, которыйвбуквальномсмысленеимеетправанасущес-твование. Аточнее, даженесоздал, непридумал, необобщил, ноувиделиобозначилхорошоузнаваемыйтип, достойныйименнотойстрашнойсмертивкипящейадскойводе , котораяибылаемуавторомуготована .
Выстрелпоявилсяпозднее — уЛеонидаБородинав «Бо - жеполье» . Онпрозвучалдаженекакместьоскорбленнойженщи-нызаеюобманутого, нонееюпреданногомужа, акаксвоеобраз- ноепокаяниепередним . Важното, чтовобоихслучаяхписателинеточтобыморальнооправдываютубийство (вопрособоправда-ниииминеставится) , ато , чтодляихперсонажейэтоединст- венноевозможноедействие , неподсудныйпоступокнастоящихлюдей . АстафьевиБородинставятвыстреломилисправедли - войрасправойточкувсвоихпроизведениях, выносявсемета-физическиевопросызаскобки , утверждаятакимобразомпобедудобранадзлом , справедливостинаднесправедливостьюидаженепроверяясвоюидеюнапрочность, ибоонадлянихаксиома, доказыватькоторуюнетнужды 2) .
Достоевскийсквозьдымиразрывыадскихмашинпервыхтеррористовпрошлоговека, новсежеещеиздалека, виделвпере-диРоссиипропасть , загадывал, чтобудетвмире, гденетБогаивседозволено , Лесковпротивопоставлялреволюционномуниги –
лизмусвоихправедников , Бунинприблизилсякпровалувплотнуюиоставил «Окаянныедни»; «Петлистыеуши» былипрологомипредчувствием . ГероиАстафьеваиБородинавбезднеивэтом