Я восхищен, я очарован,
Короче — я огончарован,
— шутливо говорил он своим друзьям, рассказывая им о предмете своей любви.
НА В...ВА
Составлен он из подлой спеси
Я не видал негодней смеси:
В сражении он трус, в трактире он бурлак,
В передней он подлец, в гостиной он дурак.
Очень забавен шуточный рассказ в письме Пушкина к другу П. А. Плетневу о хозяйственных делах своих:
“У меня, слава Богу, все тихо, жена здорова... Дома произошла у меня перемена управления. Бюджет эко-нома моего, Александра Григорьевича, оказался ошибочен — я потребовал отчетов; заседание было столь же бурное, как и то, в коем уничтожен был предшественник его, Иван Григорьевич; вследствие сего Александр Григорьевич сдал управление Василью (за коим блохи другого рода). В тот же день повар мой явился с требованием отставки; сего управляющего хотят отдать в солдаты, и он едет хлопотать о том в Москву — вероятно, явится к тебе.
Отсутствие его мне будет ощутительно, но, может быть, все к лучшему. Забыл я тебе сказать, что Александр Григорьевич при отставке получил от меня в роде аттестата плюху, за что он, было, вздумал произвести возмущение и явился ко мне с военною силою, т. е. с квартальным, но это обратилось ему же во вред. ибо лавочники, проведав обо всем, засадили, было, его в тюрьму, от коей по своему великодушию избавил я его... Мои дела идут помаленьку, печатаю incognito мои повести Белкина; первый экземпляр перешлю тебе. Прощай, душа. Да не забудь о ломбарде порасспросить”.
Пpo одну из своих знакомых Пушкин однажды сказал такой экспромт:
Черна, как галка.
Суха, как палка,—
Увы! - весталка,
Тебя мне жалко!
Дельвиг, однокашник Пушкина, незадолго до смер ти стал вести очень разгульную жизнь. Однажды, сильно выпивши, растрепанный является он к Пушкину. Поэт из жалости стал убеждать своего товарища переменить свой образ жизни. Однако же на все доводы Пушкина Дельвиг отвечал с отчаянием, что, мол, жизнь земная не для него:
— А вот уж на том свете исправимся.
— Помилуй,—говорит Пушкин, рассмеявшись,—да ты посмотри на себя в зеркало, впустят ли тебя туда с такой рожей?
Забавен рассказ самого Гоголя о попытках его познакомиться с Пушкиным, когда он еще не имел права на это в своем звании писателя.
Впоследствии он был, представлен ему на вечере у П. А. Плетнева, но прежде и тотчас по приезде в Санкт-Петербург (кажется, в 1829 году) Гоголь, движимый потребностью видеть поэта, который занимал его воображение еще на школьной скамье, прямо из дома отправился к нему. Чем ближе подходил он к квартире Пушкина, тем более овладевала им робость и, наконец, у самых дверей квартиры развилась до того, что он убежал в кондитерскую и потребовал рюмку ликера... Подкрепленный им, он снова возвратился на приступ, смело позвонил и на свой вопрос: “Дома ли хозяин?”, услыхал ответ слуги: “Почивают!”. Было уже поздно на дворе. Гоголь с великим участием спросил:
“Верно, всю ночь работал?”.—“Как же, работал,—отвечал слуга,— в картишки играл”. Гоголь признался, что это был первый удар, нанесенный его школьной идеализации.
Он не представлял себе Пушкина до тех пор иначе, как окруженного постоянно облаком вдохновения.
Из жизни Пушкина в Кишиневе, где он пропел около трех лет, рассказывают между прочими следующие два анекдота.
Какая-то молдавская барыня любила снимать свои башмаки, садясь на широкий молдавский диван. Пушкин подметил эту наклонность барыни и стащил однажды ее башмаки. Нужно заметить, что тогдашний башмак снимался легко. Это была скорее туфля, а не нынешний башмак, охватывающий ногу плотно и далеко выше щи колотки. Когда нужно было вставать, то барыня, не найдя башмаков и не желая поставить себя в неловкое положение, прошлась в чулках до дверей, где Пушкин возвратил ботинки по принадлежности, из-винясь в нечаянно совершенном им поступке.
В Кишиневе на Золотой улице был в то время магазин мод какой-то m-nie N. У нее была дочь, красавица. Вот как-то раз Пушкин едет верхом по улице с другими, а дочь эта стояла в это время на крыльце. Пушкин как завидел ее, то верхом прямо на крыльцо и въехал. Другим пришлось уже вывести его оттуда, до такой степени он перепугал девушку. В наказание за эго Ий-зов продержал его день без сапог.
Пушкин говаривал, что как скоро ему понравится женщина, то, уходя или уезжая от нее, он долго продолжает быть мысленно с нею и в воображении увозит ее с собою, сажает ее в экипаж, предупреждаег, что в таком-то месте будет толчок, одевает ей плечи, целует у нее руку и проч. Однажды княгиня Вяземская, посылая к нему слугу, велела спросить, с кем он в тот день уезжает.
— Скажи, что сам-третей,— отвечал Пушкин.
— Третьего, верно, ты,— заметил князь Вяземский своей жене.
Не можем пропустить забавной фразы, встреченной в эпизоде о странствованиях Онегина, после стиха:
“Я жил тогда в Одессе пыльной”. Вот она
...Я жил поэтом
Без дров зимой, без дрожек летом.
Александр Сергеевич однажды пришел к своему приятелю И. С. Тимирязеву. Слуга сказал ему, чго господа ушли гулять и скоро возвратятся. Пушкин остался дожидаться их. В зале у Тимирязевых был большой камин, а на столе лежали орехи. Перед возвращением Тимирязевых домой Пушкин взял орехов, залез в камин и, скорчившись обезьяною, стал их щелкать. Можно себе представить удивление хозяев, когда они возвратились домой и застали Пушкина в этом положении.
Между разными субъектами, с которыми нередко приходилось сталкиваться Пушкину в Кишиневе, особенно замечателен армянин, коллежский советник Арт. Мак. Х-в, бывший одесский почтмейстер. За битву свою с козлом между театром и балконом, где находилось все семейство графа Ланжерона, принужден был оставить эту должность и перешел на службу в Кишинев. Это был человек лет за пятьдесят, чрезвычайно маленького роста, как-то переломленный набок, с необыкновенно огромным носом, гнусивший и беспощадно ломавший любимый им французский язык, страстный охотник шутить и с большой претензией на остроту и любезность. Не упускал кстати и некстати приговаривать: "Что за важность, и мой брат, Александр Макарыч, тоже автор” и т. п. Пушкин с ним встречался во всех обществах и говорил с ним не иначе, как по-французски. Х-в был его коньком; Александр Сергеевич при каждой встрече обнимался с ним и говорил, что когда бывает грустен, то ищет встречи с Х-вым, который всегда “отводит его душу”. Х-в в “Черной шали” Пушкина принял на свой счет “армянина”. Шутники подтвердили это, и он давал понять, что действительно кого-то отбил у Пушкина. Этот, узнав, не давал ему покоя и, как только увидит Х-ва (что случалось очень часто), начинал читать “Черную шаль”. Ссора и неудовольствие между ними обыкновенно оканчивались смехом и примирением, которое завершалось тем, что Пушкин бросал Х-ва на диван и садился на него верхом (один из любимых тогда приемов Пушкина), приговаривая: “Не отбивай у меня гречанок!”. Это нравилось Х-ву, воображавшему, что он может быть соперником. По желанию Пушкина, на печати Х-в был вырезан верхом на козле, с надписью кругом: “Еду не свищу, а наеду—не спущу”,
ЭПИГРАММА НА СМЕРТЬ СТИХОТВОРЦА
Покойник Клят в раю не будет:
Творил он тяжкие грехи.
Пусть Бог дела его забудет,
Как свет забыл его стихи!
В Кишиневе Пушкин имел две дуэли. Одну из-за карт с каким-то офицером Дуэль была оригинальная.
Пушкин явился с черешнями, и пока 3. целился в него, преспокойно ел ягоды. 3. стрелял первым, но не попал. Наступила очередь Пушкина; вместо выстрела наш поэт спросил:
— Довольны ли вы?
И когда 3. бросился к Пушкину в объятья, он оттолкнул его и со словами: “Это лишнее!” спокойно удалился.
За эту дуэль, а, кстати, и за другие шалости. Инзов нашел нужным удалить Пушкина из Кишинева в Ак-керман, откуда А. С. ездил к берегам Дуная.
По словам А. О. Россета, брата А. О. Смирновой, Пушкин, играя в банк, заложит, бывало, руки в карманы и припевает солдатскую песню с заменою слова солдат:
Пушкин бедный человек,
Ему негде взять
Из-за эвтава безделья
Не домой ему идтить...
Пушкин любил веселую компанию молодых людей. У него было много приятелей между подростками и юнкерами. Около 1827 года в Петербурге водил он знакомство с гвардейской молодежью и принимал деятельное участие в кутежах и попойках. Однажды пригласил он несколько человек в тогдашний ресторан Доминика и угощал их на славу. Входит граф Завадовский и, обращаясь к Пушкину, говорит:
— Однако, Александр Сергеевич, видно, туго набит у вас бумажник!
— Да ведь я богаче вас,— отвечает Пушкин,— вам приходится иной раз прожигаться и ждать денег из деревень, а у меня доход постоянный— с тридцати шести букв русской азбуки.
Пушкин не любил стоять рядом со своею женою и шутя говаривал, что ему подле нее быть “унизительно”: так мал был он в сравнении с нею ростом.
Однажды поэт очутился проездом в Новочеркасске. Дьяки канцелярии наказного атамана Донской области, услышав о приезде знаменитого поэта, отправились к нему в гостиницу, где весьма трогательно выражали ему чувство своего уважения и свое поклонение ею таланту.
—А что это значит—дьяки?—спросил Пушкин одного из них, который, будучи заикой, считался почему-то в канцелярии оратором.
—Дьяки—это секретари канцелярии,—заикаясь ответил тот.
— Ну, хоть я и терпеть не могу приказных, но все-таки очень вам благодарен, господа.
Такой ответ сильно оскорбил почитателей поэта, а местным острякам дал повод постоянно приставать к злополучным дьякам с вопросом: “Давно ли вы были у Пушкина?”.
В другой раз Пушкин, бродя по Новочеркасску, зашел в книжную лавку Жиркова.