Так, Николай Ростов принимал участие в войне без всякой цели самопожертвования, а случайно, так как война застала его на службе. И если бы его спросили. Что он думает о положении России, он бы сказал, что ему думать нечего, что на это есть Кутузов и другие. Здесь Толстой приводит Ростова в качестве положительного примера. Это качество Ростова подтверждает теорию о полезности для истории бессознательного действующих натур. А ведь Андрей Болконский перед Бородинским сражением много думал о России, о нашествии врагов, об общем ходе дела. По мысли Толстого, это было еще одно, последнее заблуждение князя Андрея. Которое принесло ему много страданий. Счастье пришло к Андрею, когда он отказался от мысли, отдавшись чувству любви. Но еще до этого в поступках князя Андрея проявилось нечто сближающее его с Николаем Ростовым: он пошел на войну без всякой цели самопожертвования, принимал участие в защите отечества, потому что личные соображения требовали его присутствия в армии. И поэтому, несмотря на то, что князь Андрей пытался понять общий ход дел, он отнесен Толстым к тем людям, которые приносили пользу: он был больше занят делами полка, чем размышлениями об общем ходе дела, он, как и Николай Ростов, отказался служить в штабе, а служил в действующей армии.
Когда княжна Марья встретила Николая Ростова в Воронеже, эта встреча возбудила в ней “не радостное, но болезненное чувство: внутреннего согласия ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды”. Это связано с тем, что движущая сила развития княжны Марьи — борьба между желанием по-христиански служить Богу и людям и мечтаниями о личном счастье. Внутренне же княжна Марья стремится к гармонии, к уравновешиванию этих двух начал, которые на протяжении всей ее жизни раздирали ее душу. Однако весь облик княжны Марьи преображается, когда она видит Николая. Настолько, что с этого момента и до конца романа Толстой уже ни разу не скажет, что княжна Марья некрасива. Чувство преображает человека, делает его прекрасным. Если же у человека только красивая внешность и нет чувства, то даже в красивом лице появляются неприятные или фальшивые черточки (неприятное лицо Элен, целующей Пьера; зверское выражение лица у Анатоля, обнимающего Бурьен; удивительно похожий на сестру идиот Ипполит). Неодухотворенная красота — уродство, одухотворенная некрасивость — прекрасна. Толстой показывает лицо княжны Марьи ставшее прекрасным под влиянием любви: “Как вдруг, когда зажигается свет внутри расписанного и резного фонаря, неожиданною поражающею красотой выступает на стенках та сложная, искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною, бессмысленной: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи”.
Княжна Марья нравилась Николаю больше чем Соня, потому что он видел “бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров”, которых не имел сам. Николай не замечал внешней некрасивости княжны Марьи, он видел духовную красоту, преобразившую ее внешность. Княжна Марья принимала ограниченность Ростова, его такт и душевное чутье делали для нее незаметной узость его мышления. Ростову не хватало душевных богатств, он приобретает их в княжне Марье. Княжна Марья, всю жизнь мучавшаяся из-за тирании отца, нуждалась в нежности и заботе, и Николай дает ей и эту нежность, и эту заботу. Они идут к личному счастью. Мировые проблемы их не волнуют. Что касается толстовских женщин, то они всегда равнодушны к общественным и философским вопросам. Толстой всегда считал, что женщина должна нести в мир любовь, этим ограничивается ее жизненная задача. Николай Ростов изредка пытается заниматься мужским делом — думать о политике. Но при этом всякий раз обнаруживается его несостоятельность. Лишь в сфере личных отношений раскрываются его лучшие свойства.
Истинный герой Толстого гармоничен. Пусть князь Андрей пришел к отрицанию разума, но он пришел к этому с помощью мысли. Толстой хочет в “Войне и мире” доказать, что только бессознательная интуитивная жизнь истина. Но, сам мыслитель, он делает и лучших своих героев не только глубоко чувствующими, но и мыслящими людьми. Николай Ростов должен был стать идеалом Толстого: ведь он живет, подчиняясь чувству, но таким идеалом он не стал. Отсутствие способности аналитического мышления и даже потребности мысли отрывает Ростова от общечеловеческого.
Пьер чувствует не слабее Николая Ростова, но мыслит глубже и последовательнее, чем он. Бессознательно Толстой не за человека, руководствующегося только чувствами, а за личность гармоническую. Для выражения сложных мыслей нужен сложный герой. Не Николай Ростов, а князь Андрей и Пьер приходят к самым важным для Толстого выводам. Но прежде чем прийти к ним, они проходят сложный путь исканий, заблуждений и находок.
Плен оказался для Пьера предпоследним этапом его исканий. Пьер понимает что люди — орудие какой-то системы, но не понимает (сам Толстой отрицает это), что они — и создатели. Отрицание человеческой, признание власти одной лишь необходимости приводило Толстого к отрицанию возможности изменения обстоятельств, возможности борьбы. Бороться можно только с человеком, но все люди братья, если же они и поступают не по-братски, то не они в этом виноваты, а какой-то порядок. Бороться же с порядком невозможно. Так Толстой выразил одну из главных мыслей романа — мысль о границах свободы и зависимости. Эта мысль была в романе по признанию самого Толстого. Доказательству этой мысли посвящены картины расстрела “поджигателей”. И казнившие и казнимые чувствовали, что совершается преступление. Значит, не они, а кто-то другой или, точнее, что-то другое создало весь этот кошмар. Человек — щепка, которую влечет поток истории. Этот момент совершенно необходим в развитии Пьера. Чтобы принять новую веру, надо было разувериться в старых верованиях. И как раз, чтобы принять новую веру, к которой подошел Пьер, он должен был отказаться от веры в человеческую свободу. Вся сцена расстрела, даже более страшная, чем сцены Бородинского сражения, призвана была показать и Пьеру, и читателям, как бессилен человек изменить неизбежный роковой порядок, установленный кем-то помимо него. И тут, Пьер встречается в плену с солдатом, бывшим крестьянином Платоном Каратаевым. Это идейный центр романа. В Платоне каратаеве — предельное выражение толстовских мыслей о границах свободы и зависимости. Пьеру в нем “чувствовалось сто-то приятное, успокоительное и круглое”. Самое важное здесь — занятость Платона, завершенность и слаженность всех его движений. Своеобразна речь Каратаева: язык его народный, он говорит с нежно-певучею лаской, речь насыщена пословицами и поговорками. Важная особенность Платона — с одинаковым интересом и готовностью слушать других и рассказывать о себе.
Отсутствие всего личного, осознание себя как частицы целого — это сказано Толстым о Каратаеве и о Кутузове. Они оба в одинаковой степени выражают толстовскую мысль о том, что правда в отказе от своего “я” и в полном подчинении его “общему”, в конечном счете — судьбе. Все пословицы Каратаева сводятся к вере в неизбежность совершения того, что суждено, и это неизбежное — лучшее. Это — вера в неизбежность совершения божьего суда. В поговорке Каратаева “Не нашим умом, а божьим судом” — основа каратаевщины и ядро той философии, которую проповедовал Толстой-мыслитель в “Войне и мире”. Чем меньше человек думает, тем лучше. Разум не может повлиять на течение жизни. Все совершится по воле божьей, если признать истиной эту философию, тогда можно не страдать от того, что в мире столько зла. Надо просто отказаться от мысли, что-либо изменить в мире. Толстой хочет это доказать, однако жизнь опровергает эту философию и сам Толстой не может оставаться последовательно верным своей теории. Эта каратаевская философия повлияла на Пьера таким образом, “что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких-то новых незыблемых основах двигался в душе его”.
Впервые Пьер и Андрей одновременно пришли к одной мысли, к одному мироотношению. Именно к концу романа они приходят к одному итогу.
К людям Платон Каратаев относился с любовью. “Он любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом…”. Так выразил Толстой основы своего миросозерцания. Во имя раскрытия этих основ написан роман, во имя доказательства истинности этого миросозерцания созданы образы князя Андрея и Пьера. [5]Еще в 1856 году Толстой записывает в дневнике: “Могучее средство к истинному счастью в жизни, это — без всяких законов пускать из себя во все стороны, как паук, целую паутину любви и ловить туда все, что попало: и старушку, и ребенка, и женщину, и квартального”. Это “могучее средство к истинному счастью” с помощью Каратаева нашел Пьер. Эта любовь ко всему сущему охватила князя Андрея перед смертью.
Однако, Толстой утверждает, что счастье человека — в любви ко всем, и вместе с тем понимает, что на земле не может быть такой любви. Князю Андрею нужно было или отказаться от этих взглядов, или умереть. В первых вариантах романа князь Андрей не умирал. Но тогда умирала бы философия Толстого. Толстому его миросозерцание было дороже князя Андрея. Князь Андрей умер для жизни сразу же, как пришел к своей философии любви. Состояние князя Андрея, когда он уже не принадлежит жизни, было единственно для него возможным состоянием, которым он мог бы принять каратаевщину: ведь философия бездумной любви ко всем — это и есть, пусть лишь в какой-то ее части, каратаевщина. Когда князь Андрей жил полной жизнью, любовь и ненависть “сосуществовали” в нем. Философия Толстого — “Любовь есть Бог”. Об этом думает князь Андрей перед смертью. Путем мучительных поисков он приходит к тому, что для княжны Марьи было совершенно ясным. Победа толстовского миросозерцания в князе Андрее — это торжество смерти над жизнью. И сам Толстой признает это в последнем разговоре о любви, который ведут Андрей и Наташа. Сколько нежности у Андрея, какое страстное желание жить, когда вновь обретена любовь! Но “это была последняя нравственна борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу”. Князь Андрей понял, что сего миросозерцанием жить нельзя. Это любовь ко всем исключает любовь к каждому: “Всех, всех любить … значило никого не любить”; “Любовь есть Бог, и умереть — значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику”. Толстой много раз подчеркивал, что тот человек, который вмешивается в ход событий и с помощью разума пытается изменить эти события, ничтожен. Величие и счастье человека в другом. Для того, чтобы показать в чем, Толстой обращается к внутреннему состоянию Пьера, к той истине, которую он нашел. Изменился внешний облик Пьера: “Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда прежде не имел взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде. Заменилась подобранностью”. Произошло внешнее опрощение Пьера, которое оторвало его от своего класса и изменило его психику. “Распущенность”, выражавшаяся прежде и во взгляде Пьера — выражение ненадежности целей, к которым он стремился. Теперь же он нашел истину, а потому — “выражение глаз твердое, спокойное”. Всю жизнь Пьера стремился к спокойствию и довольству собой, “согласно с самим собой”. Он искал это в масонстве, в светской жизни, в вине, в самопожертвовании, в романтической любви к Наташе. Он искал это с помощью мысли и, как и князь Андрей, пришел к выводу о бессилии мысли, о безнадежности поисков счастья “путем мысли”. В чем теперь нашел счастье Пьер? — “Удовлетворение потребностей — хорошая пища, чистота, свобода — … казались Пьеру совершенным счастием…” Мысль, пытающаяся поднять человека над его непосредственными потребностями, лишь вносит путаницу и неуверенность в его душу. Человек не призван делать более того, что касается его лично. Толстой говорит, что человек должен определить границы своей свободы. И хочет показать, что свобода человека не вне его, а в нем самом. Почувствовав внутреннюю свободу, став безразличным к внешнему течению жизни, Пьер находится в необычайно радостном настроении, настроении человека, открывшего наконец истину. К этой истине был близок князь Андрей на Аустерлице, когда он уже приблизившись к истине, увидел бесконечное небо. “Бесконечные дали” открывались и перед Николаем Ростовым, но они остались ему чуждыми. А теперь Пьер, познавший истину, не только видит эту даль, но чувствует себя частицей мира. “…Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. И все это мое, и все это во мне, и все это я!” — думал Пьер. Так выразил Толстой ту мысль, которая была ему наиболее дорога в романе. История встречи Пьера с Каратаевым — это образное выражение воззрений Толстого. В людях эпохи 1812 года он стремился найти то, что могло выразить его воззрения на правду человеческого бытия. Толстой хотел показать в Каратаеве тип “национальной психологии”. Он уже тогда видел, что истина в народе, и поэтому Пьер познал истину, сблизившись с крестьянином. Итог, к которому пришли князь Андрей и Пьер — это выражение взглядов Толстого на границе свободы и зависимости человека, взглядов, о которых Толстой говорил, что они “не случайный парадокс, который на минуту меня занял”, а “плод умственной работы моей жизни”. В Платоне Каратаеве Толстой изобразил личность, чье нравственное влияние на окружающих так сильно, что его чувствует не только Пьер, но даже французы. Ведь Каратаев любил всех людей, в том числе и французов. Толстой видит в Каратаеве инстинкт общечеловечности. Каратаев — единственный тип из народа, которому Толстой уделил не несколько строк, а несколько глав романа. И здесь столкнулись две главные мысли романа: мысль о братстве всех людей, о служении всех людей единому Богу любви и патриотическая мысль, мысль о необходимости изучения захватчиков, врагов с родной земли.