Таким образом, некоторое время в мыслях поэта как бы существовало два замысла, где в центре был народный бунт и вовлеченный в него дворянин. “Повесть о Шванвиче, - замечает Н.Н.Петрухина, - на определенном этапе подвела Пушкина к “Дубровскому”. Опыт же художественной работы над “Дубровским” вернул поэта к повести о Шванвиче и вместе с тем заставил его искать новых путей для разработки старого замысла”.
В одном случае героем становится исторически реальный Шванвич, и действие повести сразу же определилось 1770-ми годами, в другом же произведении вымышленный В.А.Дубровский, - судя по человеку, – попадал примерно в ту же эпоху, но затем Пушкин сделал датировку более неопределенной и явно приблизил повествование /по языку, бытовым подробностям/ к своему времени.
Истинное происшествие, случившееся в начале 1830-х гг. с небогатым дворянином, “который имел процесс с соседом за землю, был вытеснен из именья, и, оставшись с одними крестьянами, стал грабить, сначала подьячих, потом других”, поначалу могло быть воспринято самим поэтом как аналог истории дворянина-пугачевца, как еще один, недавний случай сотрудничества дворянина с бунтующим народом, к тому же случай, самой жизнью облеченный в готовую романическую форму.
Любовь, брак, личное счастье – вот магический круг, очерчивающий сферу женского бунта в пушкинскую эпоху. Для мужчины больше случаев вступить в конфликт с обществом, поскольку его общественные функции и его система зависимости от общества сложнее и многообразнее.
В “Дубровском” герой оказывается жертвой не случайного личного чувства, хотя бы и глубоко социально мотивированного. Старинный дворянин и гвардейский офицер остается без куска хлеба и без крова над головой, у него не только беззаконно отобрано имение, на владение которым он имел неоспоримое право, но попраны его честь и нравственное достоинство.
“Дубровский” стал опытом органического слияния картин реальной действительности и авторской исторической концепции. Конфликт между Дубровским и Троекуровым здесь реальная завязка повествования. Причем, облекаясь в плоть живых образов, излюбленная социально-историческая идея Пушкина теряет свою отвлеченную прямолинейность, углубляется и обогащается.
В первоначальном наброске, где будущий Троекуров назван Нарумовым, его “большой вес во мнении помещиков, соседей” объяснен “его званием и богатством”. В дальнейшем Пушкин дал своему персонажу другую, историческую фамилию – Троекуров и подчеркнул его принадлежность к старинному русскому барству /князья Троекуровы значатся среди потомков Рюрика от князей Ярославских/, объяснив его власть над соседями-помещиками и губернскими чиновниками не просто богатством и связями, но и знатным родом. Тем самым пушкинское представление о противоборствующих силах, существовавших в русском дворянстве, известное по ряду других произведений поэта, подверглось в романе определенному усложнению. Упадок одних старинных фамилий в XVIII – начале Х1Х вв. не мешал возвышению других. Многократно отмечалось, что первоначально Пушкин мотивировал различие между судьбами Троекурова и Дубровского тем, что “славный 1762 год разлучил их надолго. Троекуров, родственник княгини Дашковой, пошел в гору” /VIII, 755/. Эти слова были зачеркнуты, так как они противоречили хронологической приуроченности событий. Но в них можно увидеть знак того, что к моменту работы над романом Пушкину стало ясно, что 1762 г. и другие дворцовые перевороты XVIII в. сопровождались не только возвышением новой знати, но и расслоением старинного дворянства.
Уже В.О.Ключевский увидел за литературным, романтическим бунтарством Дубровского реальный исторический тип русского дворянина александровской эпохи, благородного бунтаря с искалеченной судьбой[19]. Но в центре романа Пушкина не столько самый бунт против общества или отражение его в сознании героя, сколько его предпосылки и последующая судьба бунтаря; не пароксизм социально-критической страсти и даже не идея индивидуального мщения, а роковое влияние беззакония на всю судьбу Дубровского. Самое разбойничество свое герой характеризует как неизбежный шаг, вынужденный актом самодержавного произвола /“Да, я тот несчастный, которого ваш отец лишил куска хлеба, выгнал из отеческого дома и послал грабить на больших дорогах” – VIII, 205/. Бунт оказывается бунтом поневоле, а осознанный самим героем безысходный трагизм его положения – оборотной стороной романтической удали и пафоса справедливости, которые связала его с разбоями мирская молва.
Широкая картина жизни русского провинциального дворянства, встающая со страниц “Дубровского” и имеющая своим основанием пушкинскую концепцию исторического развития дворянского сословия, принадлежит к высочайшим достижениям русского социального романа нового времени. В этой картине пафос высокого историзма парадоксально совмещается с противоречивостью указаний на время, к которому приурочены события романа, - противоречивостью, выдающей колебания Пушкина. По-видимому, в момент написания “Дубровского” Пушкина занимала задача воспроизведения не только жизни общества в определенный исторический момент /как было при работе над “Рославлевым”/, сколько общественной ситуации, которая оставалась типичной со второй половины XVIII века до современности, сложившись, по убеждению Пушкина, как результат процессов, вызванных петровскими реформами.
Эта особенность “Дубровского”, позволяющая относить его действия и к концу XVIII века, и к пушкинской современности, привела к тому, что в исследовательской литературе взгляд на “Дубровского” как на социальный роман из современной жизни долгое время сосуществовал с попыткой видеть в нем опыт исторического повествования. Именно эта особенность /а не отсутствие в “Дубровском” исторических лиц и событий/ позволяет с уверенностью утверждать, что перед нами роман, в котором для авторского замысла существо изображаемых общественных явлений важнее осязаемой конкретности исторического момента.
В “Дубровском” нет крестьянского восстания, а есть только неустойчивый порыв крестьян и дворовых к бунту. За исключением сцены на барском дворе, крестьяне не появляются в написанных главах романа. Герои “Дубровского”, принадлежащие к народной среде, - дворовые, т.е. личные слуги господ, крепостные ремесленники, работники дворовых служб и т.п. Они связаны с барином теснее, чем крестьяне. Патриархальная связь дворовых с “доброродным” помещиком укоренена, по мысли Пушкина, в давней традиции. Да и слияние владений Дубровского и Троекурова неминуемо затрагивает их личные судьбы и интересы, толкая вслед за молодым Дубровским. Однако и действия дворни ничем не напоминают восстание. В разбойничьей крепости сохраняют силу законы барской усадьбы: Дубровский управляет всеми действиями разбойников, он волен наложить табу на владения ненавистного для его людей Троекурова и даже распустить свою шайку.
Тема народа органически входит в социально-политическую проблематику “Дубровского”, но не является в ней доминирующей. Народ – это естественная среда, в которой протекает деревенская жизнь дворянина. В “Дубровском” Пушкин показал, что среда эта отнюдь не пассивна. И распря господ, и бесчинства приказных электризуют народную массу и вызывают ее ответную реакцию. Народные сцены в “Дубровском” можно сопоставить с народными сценами “Бориса Годунова”: крестьяне и дворовые, толпящиеся на барском дворе, озабочены не только своей будущей судьбой. Их этическое чувство возмущено творимым на их глазах беззаконием. В “Дубровском”, как и в “Борисе Годунове”, Пушкин делает народ судьей происходящего, апеллирует к его чувству справедливости как высшему моральному критерию. Причем, в отличие от “Бориса Годунова”, в “Дубровском” толпа дифференцирована. В ней выделены группы крестьян и дворовых, которые характеризуются разными настроениями и разной степенью активности. Более того, в числе дворовых находятся зачинщики, способные повести толпу за собой. Таков кузнец Архип, в определенный момент выступающий на авансцену повествования. Заходя в своем мщении дальше, чем предполагал молодой барин, он по существу направляет последующие события, отрезая для Дубровского пути к отступлению, ставя его своими действиями вне закона.
Постепенно герой Пушкина приходит от мнимых ценностей к истинным. Пушкин заставляет молодого Дубровского познать, что в существующем обществе жертва общественных институтов – человек, однажды оказавшийся вне закона, не может обрести скромного человеческого счастья, что все попытки изгоя вернуться к гражданскому существованию обречены на неудачу.
В “Капитанской дочке” Пушкин перенес действие из помещичьей усадьбы в “степную крепость”. “Капитанская дочка” – последнее крупное произведение на историческую тему. Тема повести – крестьянское восстание 1773-1775 годов – так же закономерна и важна в идейной и творческой эволюции поэта, как тема Петра I и тема 1812 года. Но, в отличие от “Арапа Петра Великого” и “Рославлева”, “Капитанская дочка” была закончена: интерес Пушкина к проблеме крестьянства оказался более устойчивым.
Содержание романа определилось не сразу, и первоначальный замысел, в основ которого был положен исторический факт участия в восстании Пугачева гвардейского офицера Шванвича, претерпел почти полное изменение. Сюжет “Капитанской дочки”, сочетавшей историческое событие – восстание Пугачева с хроникой одной дворянской семьи – сложился лишь в 1834 году, после путешествия Пушкина на Волгу и Урал и окончания “Истории Пугачева”. В ноябре 1836 года роман появился на страницах “Современника”.