Такие люди появляются только в бурные, переходные периоды, когда возрождаются какие-то забытые ценности, а “старые” идеи начинают жить новой жизнью.
Отторгнутость и разобщенность, эта характерная для ХХ-го века черта, была впервые так наглядно и остро изображена Андреем Белым. Лично и глубоко переживая людскую разобщенность, страдая от нее, Белый пытается преодолеть ее на уровне той высокой идеи всечеловеческого братства, которая заняла огромное место в его сознании и творчестве и 1910-х и 1920-х годов.
Поэтому – то романы Белого столь специфичны: это столько же романы в собственном смысле слова, сколько закодированная лирическая исповедь автора, выговариваемая судорожно, спешно, подчас сумбурно, с взлетами пророческой мысли, но и с провалами и недоговоренностями, художественное целое которой легко распадается на слабо связанные между собой части.
Не писатель тут владеет миром и словом об этом мире, а мир владеет им. Наглядно эта особенность творческой манеры Белого дала о себе знать уже в “Пепле” и “Урне”, затем в двух его главных романах. “Невидимый Град” потому, видимо, так сильно овладел сознанием Белого, что здесь он увидел возможность возвыситься над действительностью, ввести в текст произведения элементы учительства, овладеть словом о мире и самим миро, включить свое слово в единство развиваемой художественно – этической концепции. Ему уже тогда показалось, что, ограничив сферу творчества изображением человеческого “я”, взятого в процессе его саморазвития, он обретет почву под ногами, сохранит себя художником и творцом.
Но и этого не произошло. Идея “Невидимого Града” долго владела сознанием Белого, но никакой реализации не получила и он стал просто переделывать или повторять себя прежнего, лишь модернизируя, приспосабливая к новым условиям то, что им было уже сказано.
Андрей Белый ярче, глубже, наглядней других своих современников выразил именно эту сторону культурной и литературной жизни своего времени – превращение самого писателя, прежде всего как личности, в важнейший факт литературного быта. Как явление он и вошел в сознание не только своих современников, но и последующих поколений читателей. Тот “заряд гениальности”, которой он носил в себе, был частично реализован им художественном творчестве, частично сохранился как неотъемлемая особенность личности. “В застывшей позе полета” увидела Белого на одной из фотографий Марина Цветаева. В том действительно хаотическом мире, в котором протекала жизнь и сформировалось сознание А. Белого, была вместе с тем одна черта, одна доминанта, которую можно выразить словом “устремлённость”. Она – то и роднит его с тем временем, в которое он жил и которое также было устремлено в будущее.
1. Белый А. Проблемы творчества. М., 1988.
2. Долгополов Л. Андрей Белый: Личность и творчество. Л., 1978.
3. Орлов В. Поэт и город. Л., 1980.
4. Соколов А. Декаденские течения. Символизм. Младосимволизм. М., 1984.
5. Белый А. Символизм как миропонимание. М., 1994.
6. Ломтев С.В. Проза русских символистов. М., 1994.
7. Наше наследие. М., 1990, №7
8. Мясников А. Андрей Белый и его роман “Петербург”. М., 1987.
9. Шагинян М. Человек и время. М., 1989.
10. Зайцев Б. Воспоминания. М. – Л., 1992.
11. Федор Степун. Воспоминания о серебряном веке. М., 1993.
12. Белый А. Арабески. М., 1911.
13. Шкловский В. Жили - были. М., 1964.
14. Белый А. Стихотворения и поэмы. М.-Л., 1966.
15. Белый А. Символизм. М.,1905
[1]Белый А. На рубеже двух столетий. М. – Л. 1930 С.27.
1Белый А. На рубеже двух столетий. М. – Л., 1930. С. 134
1Бугаева К. Н. Воспоминания о белом. Berkley. 1981. С. 62.
1Гладков А. Поздние вечера. Воспоминания, статьи, заметки. М. 1986. С. 279.
1Б. Зайцев. Воспоминания. М.-Л. С.125-127
1Фёдор Степун: Воспоминания о серебряном веке. М. 1993. С. 199
1Белый А. Арабески. М., 1911. С. 397
2Белый А. Символизм. М., 1910. С. 29
3 Шкловский В. Жили-были. М., 1964. С. 147
1 Кузмин М. Статьи об искусстве. М. 1923. С. 164
1Белый А. Между двух революций. Л. 1934. С. 362
1А. Белый. Стихотворения и поэмы. М. – Л. 1966. С. 557