Автор даже сам предлагает читателю рассмотреть благодеяния Сергия: «Присмотримся немного, что же он оставил. Прежде всего – монастырь. Первый крупнейший и прекрасный монастырь Северной России. Если кельи Лавры он рубил собственноручно, если сам построил Благовещенский монастырь на Киржаче, то бесчисленные обители, возникшие по его благословлению, основанные его учениками – и проникнуты духом его.» («Осенний свет», 1991 г., с.467). Из этих слов я поняла, насколько сильно влияние этого духовного человека на народ русский. Его помыслы, мысли, чувства, деяния – все так живо! И на мой взгляд, наша задача состоит в том, чтобы сохранить пламя этого высоконравственного эмоционального костра в душах наших.
Сопоставляя цитаты из разных произведений, я увидела, что, конечно, у Балашова нет таких точных и полных описаний благодеяний Сергий, чем у Зайцева, который даже давал оценку его действиям, поступкам. Поэтому здесь я больше на стороне Зайцева, т.к. его текст мне более близок и понятен.
Чем же запомнился этот тяжелый 14 век? Прежде всего это татаро-монгольское нашествие. И каково же отношения Сергия к происходящим событиям? он не остался к ним равнодушен. По моему мнению, Преподобный и история нашего многонационального Российского государства связаны нерушимыми узами. Не прошли эти события и мимо Зайцева. Писатель непосредственно затронул и эту сторону жизни Сергия: «Преподобный не был никогда политиком, как не был он и «князем церкви». За простоту и чистоту дана ему судьба, далекая от политических хитросплетений. Если взглянуть на его жизнь со стороны касания государству, чаще всего встретишь Сергия-учителя и ободрителя, миротворца.» (Роман-газета-3, 1993г, с. 98). Князь Дмитрий шел за благословлением к Сергию, за надеждой: «Теперь отшельник стоял перед трудным делом: благословления на кровь. Благословил бы на войну, даже национальную – Христос? И кто отправился бы за своим благословлением к Франциску?» («Осенний свет», 1991 г, с. 452). Но даже, несмотря на столько вопросов и сомнений, терзающих его душу, Сергий решается на столь опасный шаг: «Он не за войну, но раз она случилась, за народ и за Россию, православных. Как наставник и утешитель он не может оставаться безучастным» («Осенний свет» 1991 г., с. 463). Я думаю, Зайцев смог передать, насколько велика роль Сергия в истории. Ведь это именно он своими советами, молитвами, незапятнанной духовностью, стойкостью воскресил духовную веру, высокое нравственное чувство, всеобщее объединение, беспредельное мужество в борьбе за отечество в самый тяжелый момент.
Как же не хватает такого человека нашему государству, современной России, полностью погрязшей во мраке войны и различных катастроф. Таков Сергий, как политический деятель, в изображении Зайцева.
А как же с этой стороны описывает Сергия Балашов? Точной связи его с государством писатель не рассматривает. Но уже в юном возрасте в Преподобном видны черты ободрителя, наставника, способного вызвать высоконравственный подъем в человеке. Прежде всего это его спокойствие: «Рушился дом. Вместо прибытков, доходов и кормов оставалось все меньше слуг, наваливало все больше работы на плечи сыновей, и где там на ученье книжное» (Балашов, том I, 1990 г., с. 451). Я считаю, что тяжелые детские годы надолго остались в памяти Сергия. И поэтому уже в более зрелом возрасте Преподобный не хотел видеть угнетенный, измученный народ от нашествия Батыя. И, мне кажется, именно этим и объясняется его вера в Дмитрия, вера в победу. Сравнивая два случая из произведений Зайцева и Балашова, мне показалось, что это словно две части, существующие одна неразрывно от другой. Первая у Балашова – это как исток, начало, а у Зайцева – продолжение, использование опыта, набранного в молодые годы. Поэтому здесь невозможно выбрать, что восприятие Сергия, как политического деятеля, более глубоко или близко для читателя.
Читая два произведения Балашова и Зайцева, сопоставляя их цитаты, мнения, я поняла: «Да, конечно они разные, но цель, к которой они стремятся, едина: она должна проникнуть в сердце читателя, показать истинные жизненные ценности совершенно ослепшим современным подростком». А вдохновителем для авторов служит Сергий, с которого и начиналось нравственное, политическое и духовное возрождение России. Ну а что же случилось сейчас? Во что мы превратили наш мир? Поймем ли мы это? Услышим? Внемлем? И не запоздаем ли понять? в настоящее время, время раздоров, ожесточения и разорения, нам необходимо взаимопонимание, любовь ближнего. Созидать способна только любовь – та любовь, которую явил примером своего служения Богу, людям и Отечеству Преподобный Сергий Радонежский.
Все мы должны служить своей Родине, ее спасению и ее благу, и тем самым служить Божьему делу. Каждый гражданин, какой бы ни была его национальность, должен, следуя указаниям долга и совести, служить на благо своей страны, для ее обновления и оправдания перед лицом Божьим. Возрождение России теперь полностью зависит от нас, нашего воспитания. А сможем ли мы, дети XXI века, изменить окружающий мир? Внести в него лучик света, добра и справедливости?
А еще я бы хотела обратить внимание на язык в жизнеописании Дмитрия Балашова. Не всякий бы решился сегодня заставить героев своих произведений говорить на языке, близком к реальному разговорному языку XIV века. А вот именно этого нет в житейской повести Зайцева.
Да, действительно, язык Балашова по праву можно назвать богатым, картины природы в изображении этого автора очень поэтичны: «Смеркалось. Уже угасли последние потоки расплавленного дневного светила, уже мохнатые руки туманов поднялись из болот, и глухо вдалеке ухнул филин, а он все бежал и шел, шатаясь от горя и усталости, и снова бежал, неведомо куда и зачем» (Роман-газета-3, 1993 г., с. 35).
Такое изображение пейзажа просто необходимо читателю для лучшего понимания внутреннего мира главного героя, не зря таким приемом воспользовался Дмитрий Михайлович. А вот у Зайцева я не заметила ничего подобного. Тем не менее его жизнеописание очень интересно. Но что же так привлекает в этой повести? Да, конечно, здесь нет таких картин природы. Но зато как эмоционально автор рисует образ Сергия, прибегая к помощи ярких эпитетов: «Такой он даже на иконе – через всю ее условность образ невидного и обаятельного в задушевности своей пейзажа русского, русской души. В нем наши ржи и васильки, березы и зеркальность вод, ласточки и кресты, и несравнимое ни с чем благоухание России. Все – возведено к предельной легкости, чистоте» («Осенний свет», 1991 г., с. 431). И сразу же все становится ясно и понятно.
Но все же эпитеты, употребленные Балашовым, я думаю, более художественные: «крохотные капельки воды», «знаменитый подвижник», «духовный склад», «ангельская красота», «сугубая твердота», «величавые своды», «внутренние усилия», «дубовые стены», «пьянящая кора», «сияющие глаза», «мировые события», «телесный плен» и другие. Если собрать их всех вместе, несомненно, сложится именно тот образ, те мысли, что хотел нам передать автор. Но более всего меня поразило употребление таких сравнений: «воздух свеж, как юность», «темной, убеленной ветром, громадою высится терем», «облака стоят высокими омертвелыми громадами», «мохнатые руки туманов».
Наряду с тихими меткими фразами, с безглагольными словами немаловажное значение имеют и олицетворения: «земля клубится, исходит соками», «снег подчеркнул и выкружил белою проресью каждое бревно», «в оснеженных крохотных оконцах смеркает короткий день», «ночная мгла беззвучно и легко выползает из чащоб, окутывая своею незримою фатою вершины деревьев».
Зайцев, похоже, решил не прибегать к помощи сравнений, метафор, гипербол, т.к. в его повести их сравнительно меньше, чем у Балашова: «небольшая площадка высилась, как маковка». Но, несмотря на это, произведение Бориса Константиновича я представляю в виде единой объемной метафоры, ведь все изображенные им события несут в себе скрытый смысл. И, наверное, только духовно развитый человек сможет его понять, постарается все осознать. Чаще это случаи, связанные с видениями Сергия, то это «образы зверей и мерзких гадов», то появление Богоматери с Апостолом Петром и Евангелистом Иоанном. Но также я заметила деталь, объединяющую две повести – это риторические вопросы и обращения. На них – то уже точно не скупились писатели. Я думаю, с помощью таких отступлений авторы хотят дойти до сердца каждого читателя, чтобы и они задумались и постарались найти ответы на такие вопросы, как «что такое чудо?», «что такое жизнь?», «как выбрать правильный путь, следует ли верить в Бога?» - следует! – однозначно говорят оба писателя. Они сами ищут ответы, много размышляют, делятся своими предположениями.
А задумывались ли мы над такими проблемами, довольно-таки актуальными в наше время? Я уверена, больше половины населения ответят положительно. Более глубокое осознание приходит с возрастом. Например, человек прожил определенный период жизни, что-то приобрел для себя, чему-то научился. А может быть стал даже сильнее.. духовно, преодолев какое-то испытание, поняв суть происходящего и сделав правильный выбор.
Я чувствую, что в России еще не раз прозвучит слово Сергия Радонежского, которое призывает нас к объединению, зовет к возрождению Отечества. Вот что самое главное! Великое бескорыстие, вдохновенное служение Родине, духовная высота, преданность Вере – как необходимо все это сегодня , как не достает этого нам! Где обрести сейчас благодатного заступника и печальника перед Богом, за нашу землю, за народ, за честь, достоинство и целостность нашей великой многонациональной Державы.