Смекни!
smekni.com

Персонаж как объект аксиологического описания (на материале рассказов В. М. Шукшина) (стр. 4 из 10)

Наряду с отмеченными расхождениями ни одним исследователем не отрицается наличие экспрессивного фонда языка – особой структурированной подсистемы, объединяющей разные языковые уровни. Что касается лексического уровня, то при неразработанности аппарата единицы данной подсистемы обозначаются следующим образом:

- «экспрессивы»;

- «эмотивы»;

- «эмоционально-оценочная лексика»;

- «экспрессивно-оценочная лексика»;

- «слова с положительной и отрицательной субъективной экспрессивностью».

Границы данной подсистемы также вызывают разногласия.

В структуре коннотации выделяются довольно разнородные элементы, однако наибольший интерес представляет, видимо, вопрос о соотношении эмоции и оценки. Ведущая роль в структуре коннотации последней определяется важностью оценки как гносеологической категории, поскольку нельзя изучать действительное положение вещей, не оценивая его.

1.8. Контекст как средство выражения оценки.

Оценка может проявляться на всех уровнях языка, но она возникает лишь в целом контексте, который работает на донесение точного смысла слов.

В нашем случае контекст является средством выражения оценки. Он работает на донесение точного отношения рассказчика к происходящему.

Благодаря контексту, мы можем понять, что хотел передать автор: иронию, шутку, презрение, неодобрение, ласку, фамильярность, одобрение, похвалу.

По классификации Гальперина [Гальперин 1982] существует три вида контекстов:

- повествовательный, который «привержен» ко времени и пространству произведения;

- описательный, работающий на изображение действующих лиц, места действия и условий осуществления событий;

- диалогический, который является одной из форм описательного контекста. Его роль – портретизация персонажей, поскольку своеобразие речевых характеристик персонажей раскрывает их душевные, этические, моральные и мировоззренческие черты.

В данной работе нами будет рассмотрена характеристика лица в диалогическом контексте на материале рассказов Шукшина В. М.

Глава II.

«Чудик» как объект лингвистического аксиологического описания.

2.1. Оценочность как основная категория в рассказах В. М. Шукшина.

Язык в целом, любая языковая система являет собой результат как рационально-логического, так чувственно-образного познания мира, в нём представлено не холодно-рациональное отражение мира, но его переживание. Область, в которой ярко проявляются процессы схождения и расхождения рационального и образного, эмоционального, - это область языкового отражения оценочной деятельности человека.

«Ценностная картина мира» [Н. Д. Арутюнова 1988] находит различные способы выражения в языке: латентно, в самом акте прямой номинации – сам факт именования фрагмента мира отражает его значимость для человека. Непосредственное выражение ценностная картина мира находит в системе оценочной лексики, в группах с рационально-оценочными, эмоционально-оценочным содержанием; в системе оценочных словообразовательных моделей, в системе метафорических оценочных переносов и т. д.

Через номинацию различных отклонений от нормы язык опосредствованно представляет систему нравственных, этических, эстетических норм. В «приговоре об аномалии» [Н. Д. Арутюнова 1988]отражённо высвечивается система норм, привычных представлений о должно, некоторая идеализированная картина мира. Так, проанализировав систему оценочных имён, характеризующих человека в рассказах В. М. Шукшина, можно определить систему социальных, эстетических пристрастий данного социального единства. Значимой оказывается сама область оценочного именования – что, какие сферы жизни человека, аспекты его бытия попадают в сферу активной оценочной номинативной деятельности. Так, в рассказах Шукшина в сферу оценки попадают прежде всего:

1) интеллектуальные способности человека, его образование;

2) речь как проявление внутреннего мира человека;

3) внешний вид и физическое состояние;

4) поведение человека, проявляющее его отношение к труду, собственности, окружающим людям.

Чаще всего оценочные парадигмы организованы асимметрично с отклонениями в сторону отрицательной оценки, с широким спектром эмоциональных реакций. Смещение в сторону положительной оценки выражается в русском языке преимущественно средствами неноминативного модификационного словообразования.

Итак, какова же система ценностей человека, представленная средствами оценочной лексики в рассказах Шукшина?

1) Умный и образованный человек входит в систему норм социальной жизни, недостаток ума и образования получают, естественно, отрицательную оценку, сопровождающуюся спектром отрицательных эмоциональных реакций на разную степень «недостаточности» интеллектуальных способностей и образования.

2) Активно оценивается речь человека, так как через неё выявляются многие сущностные черты. Герои рассказов Шукшина небезразличны и к форме, и к содержанию речи. В формальном аспекте важны те свойства речи, которые способствуют адекватному, точному восприятию содержания, норма в этом аспекте – внятная речь в умеренном темпе. Оценочные имена с отрицательной эмоциональной окраской получают лица, говорящие невнятно, слишком быстро. В последнем аспекте наиболее существенными параметрами, выявляемыми в системе оценочных имён, представляются содержательность речи, то есть её информационная насыщенность; правдивость речи; скромность говорящего; уважение к собеседнику. Так язык отражает представление говорящего человека об идеальной коммуникации, современная наука сформулировала важнейшие правила речевого общения, находящие непосредственные параллели с вышеизложенным.

3) Поведение человека также находится в сфере активной оценочной деятельности человека. Оценивается прежде всего три аспекта: отношение к труду, собственности, окружающим людям. Труд – основа социальной жизни, активное, положительное отношение к труду – норма социальной жизни.

Норма в отношении к собственности – бережное, расчётливое отношение, отрицательно оценивается как скупость, так и мотовство.

Особенно важна для человека сфера межличностных отношений, в оценочных номинациях отмечаются такие черты характера, свойства человека: злость, грубость, нахальство, угрюмый нрав. Широкий спектр отрицательных оценочных имён получают «аномальные» в системе нравственных норм пристрастия человека, такими аномалиями являются, как следует из анализа системы оценочных наименований лица, склонность к пьянству, внебрачным связям, недомовитость.

4) Внешность человека оценивается как со стороны врождённых, онтологических признаков, так и социальных, поведенческих. Эстетические стандарты, нормы в данном случае связаны с социальными характеристиками и прагматическими устремлениями. Эстетическая норма – пропорциональность сложения, социальная – опрятность. Отрицательно оценивается отклонение от средних пропорций роста и комплекции, при этом первый аспект связан прежде всего с эстетическим стандартом, излишняя худоба и полнота свидетельствует о плохом здоровье и слабой социальной активности.

Аккуратность – аспект и социальной, и эстетической оценки, человек обращает внимание на опрятность, чистоту, аккуратность причёски, одежды, дома.

Таким образом, обозначив в системе оценочных имён аномалии внешнего вида, черт характера, поведения, представляется образ «идеального человека» – пропорционально сложенный, здоровый, аккуратный, добросовестно и продуктивно работающий, имеющий собственность, умеющий её сохранить, но не скупой, человек доброго и весёлого нрава, открытый в общении, не склонный к мотовству, пьянству, прелюбодейству, умный и образованный, умеющий ясно излагать мысли.

Но Шукшина не интересует образ«идеального человека», потому что он сосредоточил своё внимание на обычных людях, живущих так называемой нормальной жизнью, рядом с нами. Они не соответствуют идеалу. Не находит себе удовлетворения лишь частица их души, натуры, личности. Частица¼ Но она и есть главное. При наличии или отсутствии её персонажи делятся на два типа: «чудики» и «античудики».

2.2. Общая характеристика «чудиков».

«Один из рассказов Василия Шукшина так и называется – «Чудик». Не самый заметный, пожалуй. Но, перебирая, словно бусинки чёток, их названия, на этом останавливаешься невольно. Ужели слово найдено¼» [Панкин В. 1980, с. 165]

Впрочем, у Ушакова такого слова не найдёшь, тем более в словаре Даля. Это – детище нашего времени, наших дней. Зато есть в словаре другое, коневое – «чудо», ведущее, наверное, свою родословную ещё с языческих времён. Слово, которым народ наш испокон века обозначал и самое знаменательное, и самое таинственное в жизни, самое радостное, светлое, чудесное, и самое отвратительное – чудовищное.

В словаре Ожегова даётся такая трактовка слова: «чудик – странный, со странностями, чудной человек». [Ожегов С. И. 1980, с 771][]

В. М. Шукшин не зря называл своих героев не «чудаками», а именно «чудиками», ласково. В самом названии есть что-то маленькое, детское, незащищённое. Тем более, на это указывает суффикс модификационной семантики – ИК.

«Чудик» – это метка, которой люди весьма легко и беззаботно наделяют друг друга в повседневной жизни… Тут слышится и насмешка, и снисходительное любование, и пренебрежение, и восхищение… Словом, совсем так, как в рассказах Шукшина, где чудиком слывёт не один только герой одноимённого рассказа, написанного ещё в 1967 году, неловкий, доброжелательный до неправдоподобия, при этом – застенчивый и гордый, несчастный и неунывающий…» [Панкин В. 1980, с. 165]

Такой же, например, «чудик» в глазах окружающих – столяр при «Заготзерне» Андрей Ерин, который, приобретя в сельпо микроскоп, объявил войну всем микробам мира. Или Моня, по паспорту Дмитрий Квасов, совхозный шофёр, двадцати шести лет от роду, который потому именно замыслил создать вечный двигатель, что вычитал в книгах будто двигатель такой – невозможен. Это Николай Николаевич Князев из райгородка Н., мастер по ремонту телевизоров, который у себя на дому восемь общих толстых тетрадей исписал трактатами «О государстве», «О смысле жизни» и «О проблеме соборного времени» и многие другие.