Небесный свод, горящий славой звездной,
Таинственно глядит из глубины…
А у Фета:
И хор светил, живой и дружный,
Кругом раскинувшись, дрожал.
Это не единственный пример подобной переклички мотивов. Понимание природы как могучей силы, как содружества стихий мы находим и у Тютчева, и у Фета. Среди повторяющихся мотивов можно выделить разговор о море, воде. Всем известны тютчевские строки:
Как хорошо ты, о море ночное!
То лучезарно, то сизо-темно…
У Фета одна из книг его стихотворении также посвящена морю. Однако для Фета вода оставалась «стихией чуждою», тогда как у Тютчева вода является одним из любимейших мотивов. Именно в этой стихии поэт видел начало и конец мира, «темный корень мирового бытия». Этот мотив пронизывает почти все стихотворения Тютчева.
И наконец, наряду с общими приемами и мотивами поэтов объединяет сходное отношение к природе вообще. Для Тютчева и Фета природа – носительница высшей мудрости, гармонии и красоты. Именно к ней должен обращаться человек в трудную минуту, у нее искать вдохновения и поддержки. «Великой Матерью» называет природу Тютчев. Это же сравнение возникает и в другом его стихотворении, где поэт восклицает:
Не то, что мните вы, природа:
Не слепок, не бездушный лик –
В ней есть душа, в ней свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык…
В свою очередь, Фет в своем стихотворении «Учись у них – у дуба, у березы…» предлагает искать примеры для подражания в самой природе, в ее способности бесконечно возрождаться к новой жизни.
Однако в изображении природу у Тютчева и Фета есть и глубокое различие. Обусловлено оно прежде всего различием поэтического темперамента этих авторов.
Тютчев – поэт-философ. Именно с его именем связано течение философского романтизма, пришедшее в Россию из германской литературы. И в своих стихах Тютчев стремится понять природу, включив ее в систему своих философских взглядов, превратив в часть своего внутреннего мира. Может быть, этим стремлением вместить природу в рамки человеческого сознания продиктована страсть Тютчева к олицетворениям. Вспомним хотя бы известное стихотворение «Весенние воды», где ручьи «бегут и блещут, и гласят». Порой это стремление к «очеловечиванию» природы приводит поэта к языческим, мифологическим образам. Так, в стихотворении «Полдень» описание дремлющей природы, истомленной зноем, завершается упоминанием бога Пана. А в стихотворении «Весенняя гроза» блистательную, радостную картину пробуждения сил природы венчают такие строки:
Ты скажешь: ветреная Геба,
Кормя Зевесова орла,
Громокипящий кубок с неба,
Слиясь, на землю пролила.
Однако стремление понять, осмыслить природу приводит лишь к тому, что поэт чувствует себя оторванным от нее. Поэтому во многих стихотворениях Тютчева, особенно позднего периода, так ярко звучит стремление растворится в природе, «слиться с беспредельным». В стихотворении «Как хорошо ты, о море ночное…» мы читаем:
В этом волнении, в этом слиянье,
Весь, как во сне, я потерян стою –
О, как охотно бы в их обаянье
Всю потопил бы я душу свою…
В более раннем стихотворении «Тени сизые» это желание выступает еще более рельефно.
Так, попытка разгадать тайну природы приводит любопытного к гибели. Об этом с горечью пишет поэт в одном из своих четверостиший:
Природа – Сфинкс. И тем она вернее
Своим искусом губит человека,
Что, может статься, никакой от века
Загадки нет и не было у ней.
К концу жизни Тютчев осознает, человек является «лишь грезою природы». Природа видится ему «всепоглощающей и миротворной бездной», которая внушает поэту не только страх, но едва ли не ненависть. На над ней не властен его разум, «духа мощного господство».
Так на протяжении жизни меняется образ природы в сознании и творчестве Тютчева. Отношения природы и поэта все больше напоминают «поединок роковой». Но ведь именно так сам Тютчев определил подлинную любовь.
Совершенно иные отношения с природой у Фета. Он не стремится «подняться» над природой, анализировать ее с позиций разума. Фет ощущает себя органичной частью природы. В его стихах передается чувственное, эмоциональное восприятие мира. Чернышевский писал о стихах Фета, что их могла бы написать лошадь, если бы выучилась писать стихи. В самом деле, именно непосредственность впечатлений отличает творчество Фета. Он часто сравнивает себя в стихах с «первым жителем рая», «первым иудеем на рубеже земли обетованной». Это самоощущение «первооткрывателя природы», кстати, часто свойственно героям Толстого, с которым Фет был дружен. Вспомним хотя бы князя Андрея, воспринимающего березу как «дерево с белым стволом и зелеными листьями». У Фета же в стихотворении «Весенний дождь» мы читаем:
И что-то к саду подошло,
По свежи листьям барабанит.
Это «что-то», конечно, дождь, но для Фета органичнее назвать его именно таким неопределенным местоимением. Тютчев, пожалуй, такого себе позволить бы не мог. Для Фета природа в самом деле является естественной средой жизни и творчества. Творческий порыв приходит к нему вместе с пробуждением природы. В стихотворении «Я пришел к тебе с приветом» особенно ясно чувствуется единство тех сил, что побуждают петь птиц и творить поэта:
…Отовсюду
на меня весельем веет,
что не знаю сам, что буду.
Петь – но только песня зреет.
«Подобного лирического весеннего чувства природы мы не знаем во всей русской поэзии!» - сказал об этом стихотворении критик Василий Боткин. Пожалуй, это высказывание можно применить и ко всей поэзии Фета.
Итак, мы рассмотрели изображение природы в творчестве таких двух крупнейших русских поэтов, как Тютчев и Фет. Будучи близки к идеологии «чистого искусства», оба поэта сделали природу одной из центральных тем в своем творчестве. Для Тютчева и Фета природа является могущественной силой, носительницей некой высшей мудрости. В их стихах повторяются общие мотивы природных стихий: звезд, неба, моря, огня, зари и так далее. Часто с помощью картин природы эти поэты передают состояние человеческой души. Однако для Тютчева более характерно отношение к природе с позиций разума, а для Фета – с позиций чувства. Но бесспорно то, что оба поэта являются величайшими мастерами пейзажной лирики, и их творчество стало определяющим для многих литературных течений русского серебряного века. Едва ли без Фета было бы возможно явление в русской литературе Блока и Мандельштама. Тютчев же стал своего рода «учителем» русских символистов. Так своеобразно преломилась за столетие традиция пейзажной лирики, идущая от Жуковского и Пушкина.
Восприятие А.А.Фета русской природы существенно отличается от восприятия ее Н.А. Некрасовым. Разница вызвана в первую очередь тем, что Некрасов – реалист, а Фет –романтик.
Лирика Фета – это вселенная красоты, три основные составляющие которой – природа, любовь, и песня. Природа занимает в его творчестве важнейшее место, что отражается даже в названиях большинства его стихотворных циклов: «Весна», «Лето», «Осень», «Снега»… Фет идеализирует природу. Чем сильнее захватывает его эстетическое восприятие природы, тем дальше он уходит от реальности. Целым ожерельем романтических метафор характеризуется, например, восприятие цвета героем автобиографического рассказа –очерка «Кактус». Приведу лишь одну из них: «Очень похоже на подсолнух», - равнодушно сказала девица и отошла от цветка. молодой человек пришел в ужас: «…Да… ведь это храм любви!» в фетовском изображении природы пейзажными картинам и зарисовкам свойственно зачаровывающее романтическое звучание:
Что за звук в полумраке вечернем? Бог весть! –
То колик простонал или сыч.
Расставанье в нем есть, и страданье в нем есть,
И далекий неведомый клич.
Точно грезы больные бессонных ночей
В этом плачущем звуке слиты…
В отличие от произведений Фета природа, изображаемая Некрасовым, русская природа унылых равнин и дорог, бедна и печальна, она навевает щемящую тоску.
Одно из замечательнейших открытий Некрасова – это «ритм уныния». Для него характерны особенное построение фразы со множеством придаточных предложений, переходящих из строки в страну, использование трехсложных размеров.
В сочетании с «бедными» глагольными рифмами это создает ощущение какой-то бесконечной протяженности, рождает ассоциации, которые и подразумевал Некрасов, - с бескрайними просторами России, с бесконечностью и печалью ее степей, дорог, полей:
Чу! Тянуться в небе журавли,
И крик их, словно перекличка
Хранящих сон родной земли
Господних часовых, несется
Над темным лесом, над селом,
Над полем, где табун пасется
И песня грустная поется
Перед дымящимся костром…
(«Несчастье»)
Трудно найти другого русского поэта с таким чувством России как огромного живого целого, с ее просторами и тишиной, ее болью и бедностью.
Сентябрь шумел, земля моя родная
Вся под дождем рыдала без конца…
Здесь Некрасов не дает картины бескрайнего русского простора, но эта бесконечность все же выявляется, выражаясь в самом гиперболизме осенней тоски: земля рыдает «без конца»…
Но не только «русской печалью» живет родина в стихах Некрасова, у него можно найти и упоение красотой русской природы (например, в поэме «Тишина»). Есть у него и такие стихи, где прямо, а не «от противного» выражено «идеальное состояние мира» (например, «Крестьянские дети», «Зеленый шум»). Но и в самых светлых по тону образах сквозит у Некрасова «русская печаль». Она входит составной частью в само представление об идеале. Вот как в описание венка, который сплела крестьянская девочка, «вплетается» ощущение неяркой, немного «грустной прелести русского пейзажа»: