Обладая прекрасным фонетическим чутьем, Ломоносов удачно переделал «оризонт» на горизонт, «квадратуум» на квадрат, «ваторпас» на ватерпас и т. д.
Все это способствовало нормализации русского литературного языка на определенном этапе его развития.
В своих филологических трудах Ломоносов исходил из убеждения в том, что развитие и укрепление русскоголитературного языка возможно только на основе сближения с народной живой речью. Он первый заговорил о ее «природной» красоте и силе. Еще в 1739 году в «Письме о правилах российского стихотворства» ученый пишет об «изобилии» русского языка. Справедливость сказанного подтверждается здесь самой формой его выражения. Фраза Ломоносова крепка и певуча. Точные яркие слова рождают образные ассоциации. Весь отрывок пронизан ощущением свежести, силы, притом легкость по тем временам необыкновенная... Ломоносов воочию убеждал современников, какими богатейшими «природными» возможностями располагает русский язык.
Как уже было сказано выше, Ломоносов не был бы столь гениален, если бы не был очень разносторонним человеком. Более того – он во всех видах своей деятельности был новатором – искал новые решения, не признавал беспрекословных авторитетов, и даже перешагнул в практике через собственную теорию стилей.
На практике Ломоносов указал пути к преодолению своей теории, к образованию той новой стилистической системы русского литературного языка, утверждение которой связывается с именем Пушкина.
Даже в одах, которыми Ломоносов наиболее прославился среди современников, в выборе и употреблении слов и грамматических форм он далеко не всегда следует правилам высокого стиля. Не случайно Пушкин сказал: «Слог его, ровный, цветущий и живописный, заемлет главное достоинство от глубокого знания книжного славянского языка и от счастливого слияния оного с языком простонародным» («О предисловии г-на Лемонте»). И это – во времена классицизма, времена, когда в споре о главенстве формы и содержания не могло быти никаких сомнений в лидерстве формы, а за нарушение чистоты жанра можно было на всю жизнь прослыть графоманом! Да и теорией трех стилей смешение «славенского» с «российским простонародным» в одном произведении не допускалось. Еще интереснее и важнее в одах Ломоносова свободный переход от одной манеры выражения к другой, изменение стиля. Если от традиционных, положенных по этикету восхвалений царей и цариц он переходит к предметам, которые считает действительно важными, то оставляет славянизмы, высокопарность, изукрашенность. Как просто написан знаменитый отрывок из «Оды на день восшествия на престол Елизаветы Петровны, 1747 г.»:
Науки юношей питают,
Отраду старым подают,
В счастливой жизни украшают,
В несчастный случай берегут:
В домашних трудностях утеха
И в дальних странствах не помеха,
Науки пользуют везде:
Среди народов и в пустыне,
В градском шуму и наедине,
В покое сладки и в труде.
Не выдерживаются каноны классицизма и в научной прозе Ломоносова, особенно когда речь идет о вещах, близких сердцу ученого, волнующих его. «Простой российский язык» особенно решительно вторгается в его исторические и научно-публицистические труды и занимает здесь место рядом со «славенскими» словами. В письме «О сохранении и размножении российского народа» на каждой странице встречаются места, отличающиеся разнообразной по эмоциональной окраске лексикой и столь же разнообразной, то непринужденно-разговорной, то торжественно-приподнятой синтаксической организацией. Например: «Я к вам обращаюсь, великие учители и расположители постов и праздников, и со всяким благоговением вопрошаю вашу святость: что вы в то время о нас думали, когда Св. Великий пост поставили в сие время? Мне кажется, что вы, по своей святости, кротости, терпению и праводушию милостивый ответ дадите и не так, как андреевский протопоп Яков делал, в церкви матерно не избраните или еще, как он с морским капитаном Яньковым в светлое воскресенье у креста за непоцелование руки поступил, в грудь кулаком не ударите.»
Ломоносов хорошо понимал значение своей деятельности для развития и усовершенствования русского литературного языка и усматривал это значение в том, что создал образцы употребления русского языка в различных сферах литературы. В письме 1762 г. государыне он писал: «На природном языке разного рода моими сочинениями грамматическими, риторическими, стихотворческими, а также и до высоких наук надлежащими физическими, химическими и механическими стиль российской в минувшие двадцать лет несравненно вычистился перед прежним и много способнее стал к выражению идей трудных, в чем свидетельствует общая апробация моих сочинений и во всяких письмах употребляемые из них слова и выражения, что к просвещению народа много служит».
Теория «трех штилей» Ломоносова вызвала горячие споры и обсуждения. В частности, на почве реформы Ломоносова возникли споры двух направлений, о главе которых стояли такие известные литераторы того времени, как Карамзин и Шишков.
Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что как языковая программа Карамзина, так и языковая программа Шишкова акцентируют не столько позитивные, сколько негативные моменты: карамзинисты не столько вводят заимствования, сколько борются со славянизмами, шишковисты же не столько славянизируют язык, сколько борются с заимствованиями, прежде всего с галлицизмами.
Однако подобно тому, как отталкивание от церковнославянской языковой стихии способствует проникновению заимствований и соединению русских и европейских элементов, точно так же и отказ от западноевропейского влияния способствует объединению церковнославянской и русской народной стихии (архаических русизмов, диалектизмов, фольклорных элементов и т.п.), объединению их в одну стилистическую систему. Таким образом, и та, и другая позиция способствует консолидации разнородных по своему происхождению языковых элементов — обе тенденции оказываются очень значимыми для судьбы русского литературного языка, в котором им и суждено было оставить глубокий след. В самой противоположности позиций «архаистов» и «новаторов» заложены предпосылки для их синтеза; синтез этот был осуществлен Пушкиным.
Гоголь в статье «Несколько слов о Пушкине» писал: «При имени Пушкина тотчас осеняет мысль о русском национальном поэте... В нем, как будто в лексиконе, заключилось все богатство, сила и гибкость нашего языка. Он более всех, он далее всех раздвинул ему границы и более показал все его пространство. Пушкин есть явление чрезвычайное, и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится через двести лет».
Пушкин завершил длительную эволюцию литературного языка, используя все достижения русских писателей XVIII – начала XIX в. в области русского литературного языка и стилистики, совершенствуя все то, что сделали до него Ломоносов, Карамзин, Крылов, то есть замечательные реформаторы языка 18 столетия.
В творчестве Пушкина процесс демократизации русского литературного языка нашел наиболее полное отражение, так как в его произведениях произошло гармоническое слияние всех жизнеспособных элементов русского литературного языка с элементами живой народнойречи. Слова, формы слов, синтаксические конструкции, устойчивые словосочетания, отобранные писателем из народной речи, нашли свое место во всех его произведениях, во всех их видах и жанрах, и в этом основное отличие Пушкина от его предшественников.
Пушкин выработал определенную точку зрения на соотношение элементов литературного языка и элементов живой народной речи в текстах художественной литературы. Он стремился к устранению разрыва между литературным языком и живой речью, который был характерен для литературы предшествующей поры (и который был присущ теории «трех штилей» Ломоносова), к устранению из текстов художественной литературы архаических элементов, вышедших из употребления в живой речи.
«Деятельностью Пушкина окончательно был решен вопрос об отношениях народно-разговорного языка и литературного языка. Уже не осталось каких-либо существенных перегородок между ними, были окончательно разрушены иллюзии о возможности строить литературный язык по каким-то особым законам, чуждым живой разговорной речи народа. Представление о двух типах языка, книжно-литературного и разговорного, в известной степени изолированных друг от друга, окончательно сменяется признанием их тесного взаимоотношения, их неизбежного взаимовлияния. Вместо представления о двух типах языка окончательно укрепляется представление о двух формах проявления единого русского общенародного языка – литературной и разговорной, каждая из которых имеет свои частные особенности, но не коренные различия».
В 1825 г. в Париже были изданы 86 басен И. А. Крылова в переводе на французский и итальянский языки. Вступительную статью к переводам написал член Французской академии Пьер Лемонте. Пушкин откликнулся на это издание статьей «О предисловии г-на Лемонте к переводу басен И. А. Крылова», опубликованной в журнале «Московский телеграф» (1825, № 47). Найдя, что предисловие французского академика «в самом деле очень замечательно, хотя и не совсем удовлетворительно», Пушкин высказал собственные взгляды на историю русской словесности и в первую очередь на историю русского языка как ее материала. В статье Пушкин подробно пишет о благотворной роли древнегреческого языка в истории русского литературного языка.