Пушкин. Повести Белкина (стр. 1 из 5)

Введение.

Есть имена, как солнце! Имена-

Как музыка! Как яблоня в расцвете!

Я говорю о Пушкине: поэте,

Действительном в любые времена...

...Его хвалить! - пугаюсь повторений...

Могу ли запах передать сирени?

Могу ль рукою облако поймать?

И. Северянин.

Александр Сергеевич Пушкин...«Солнце» русской литерату-

ры... Центр русской культуры... Мера нравственных ценнос-

тей... О нем написаны сотни монографий, тысячи статей. На что же я, дерзновенный, надеюсь? Что я могу сказать о его творчестве нового? Опять «Мой Пушкин»? И да, и нет.

В. Непомнящий в своей работе «Удерживающий теперь» писал об уникальности притяжательной формулы «Мой Пушкин» как культурного явления. Мы не слышали ни о «моем» Шекспире или Сервантесе, ни о «моем» Гоголе или Достоевском. Многие исследователи творчества Пушкина, по мнению Непомнящего, пытаются перевести поэта на близкий себе «язык». «Мой Пушкин» - не просто мой взгляд, мое мнение, или научная концепция...; «мой Пушкин» - это мой автопортрет, моя система ценностей в практическом приложении, как оно есть на самом деле; «мой Пушкин» - это ворота в мой духовный мир, это моя вера. И все сколько-нибудь серьезные споры на пушкинские темы суть в конечном счете споры аксиологические, противостояния разных образов мира, жизненных позиций и вер».

Невероятно, поэтому каждое поколение, да что поколение - каждый человек - имеет свое понимание Пушкина, в зависимости от своего образа мира, жизненной позиции и веры. И чем глубже мы постигаем тайны бытия, тем ближе мы становимся к Истине, воплощенной в пушкинских творениях.

Пушкина не зря называют Солнцем русской литературы. Солнце всегда почиталась как главное божество в любом языческом пантеоне. И дело вовсе не в том, был ли Пушкин примерным хри-

Непомнящий В. Удерживающий теперь. Феномен Пушкина и исторический жребий России // Новый мир. - 1996.-№ 5.-с.162-190

Там же , с.163.

стианином или не был. Главное то, что пером гения водило вдохновение свыше. Потому-то его произведения и дышат какой-то неуловимой, скрытой силой, простой и величественной, людей стольких поколений.

Как, говоря о Пушкине, избежать субъективности, если «мой Пушкин» -это «моя вера»? Непомнящий пишет, «что в духовной, в широком смысле религиозной, сфере именно и лежит то ключевое и фундаментальное, что необходимо для более или менее адекватного, не зависящего от вкусов, понимания Пушкина как текста и как феномена».

Именно с точки зрения ценностей системы христианской культуры мы и попробуем взглянуть на некоторые произведения Пушкина.

Академик Евгений Челышев, член Юбилейной комиссии, готовящий празднование двухсотлетия со дня рождения Пушкина подводя итоги пушкиноведения и наличия перспектив его развития, пишет о необходимости непредвзятого прочтения Пушкина, исключающего «вульгарно-социологизаторское толкование его патриотической лирики, спекуляции вокруг пронизывающей все его творчество идеи свободы, без преувеличения его революционных настроений».

Челышев пишет о необходимости изучения наследия отечественных пушкинистов-эмигрантов, которые видели истоки творчества Пушкина прежде всего в русской религиозной культуре. Из всех вопросов пушкиноведения менее всего изученным остается его религиозное сознание.

Но академик верно предостерегает современных исследователей от другой крайности. Не нужно представлять Пушкина только как «истинного христианина и тем более проповедника церковно-

Сегодня развернута целая битва вокруг этого вопроса.

Мальчукова Т. Пушкин и христианская культура // Север.-1995.-№6.-с.140-150.

Мень А. Александр Сергеевич Пушкин // Книжное обозрение.-1992.-№23(июнь).-с.3.

Непомнящий В. Дар. Заметки о духовной биографии Пушкина // Новый мир.-1989.-№6.-с.241-260.

Панченко А.М. Пушкин и русское православие // Русская литература.-1990.-№ .-с.32-44.

Сурат И. Пушкин как религиозная проблема // Новый мир.-1994.-№1.-с.207-223.

Непомнящий В. Удерживающий теперь. Феномен Пушкина и истори- ческий жребий России // Новый мир. - 1996.-№ 5.-с.163.

Челышев Е. Пушкиноведение. Итоги и перспективы //Москва.-1995.-№6.-с.123.

го благочестия». Пушкин был истинно русской «широкой» натурой в том смысле, что в нем уживались крайности. Но несомненна религиозность поэтического мироощущения поэта. Недаром Тютчев писал о поэте: «Ты был богов орган живой...» Пророческая сила и божественная окрыленность его творчества несомненна.

I глава. Вступительная часть.

Нет ничего проще написанного, и в то же время нет ничего сложнее пушкинских «Повестей Белкина». Удивительно, но спустя полтора столетия после их написания не умолкают споры о том, что перед нами литературная пародия или добродушный человечный сердечный «мир русской жизни», изображенный под покровом иронии.

Интересно, что чем больше перечитываешь «Повести Белкина», тем сложнее они тебе кажутся. От первоначальной простоты и ясности не остается и следа. Поведение героев, первоначально кажущееся очень логичным, вдруг предстает совершенно лишенным логики и здравого смысла. (Например, почему Сильвио, всю жизнь мечтавший о мести, щадит графа да еще и говорит о совести? Почему С. Вырин так убивается по дочери, ведь она счастлива?)

Во всех повестях так или иначе звучат вопросы совести и христианской морали. Без понимания основ русской христианской культуры нельзя понять вообще литературу XIX века, тем более пушкинские «Повести Белкина».

Глассэ А. О мужичке без шапки, двух бабах, ребеночке в гробике, сапожнике немце и о прочем // Новое литературное обозрение.-1997.-№23.-с.92-117.

Заславский О.Б. Двойная структура «Выстрела» //Новое литературное обозрение.-1997.-№23.

Перемышлев Е. «Приличные немецкие стихи...» // Литература. (Приложение к газете «Первое сентября»).-1996.-№41.-с.1.

Попова И. Смех и слезы в «Повестях Белкина» // Новое литературное обозрение.-1997.-№23.

II глава. Основная часть.

За кажущейся фабульной простотой «Повестей Белкина» скрывается сложнейшее сюжетное построение. Об этом писал еще Эйхенбаум Б. Пушкин не анализирует психологию героев, не делает душу героя объектом анализа. Мы не найдем в «Повестях Белкина» длинных внутренних монологов, вскрывающих мучительные внутренние размышления и переживания. Но полнота психологической обрисовки героев от этого отнюдь не страдает. Сложный внутренний мир проявляет себя через поступки героев, подчас очень противоречивые. В.Непомнящий в статье «О Пушкине и его художественном мире» указывает на причины отсутствия прямого психологического анализа души героев у А.С. Пушкина. Общая точка зрения видит причину этого в том, что литература смогла овладеть методом психологического анализа лишь к середине XIX века в лице Достоевского, а во время жизни Пушкина литературе еще был недоступен данный прием. Но В. Непомнящий видит причину в творческой манере поэта, в особенностях его художественного мира: «Смиряясь перед тайной человеческой души, он всматривается в то очевидное и простое, что доступно <...> обычному «житейскому взгляду. Он наблюдает в человеке то, что на поверхности,... то, что выражает внутреннее в человеке внешним образом... ; он не доискивается в герое черт, которые лежат глубоко, а обращает внимание на то, что делают этого человека сопоставимым и общим, а также и наиболее очевидным, в каждом человеке являются его действия и поступки, то есть его поведение, доступное нам во внешнем выражении, - будь то деяние практического характера, или воплощенное в слове, или проявленное каким-либо образом чувство, и прочее».

Да, человек, по Пушкину, есть тайна. Мы не будем пытаться объяснить, почему герой поступил так или иначе, плохо это или хорошо, Пушкин героя дает через его поведение, речь, вот о поведении героев мы и поговорим, причем с точки зрения того идеала человечности, который сам поэт провозгласил («Цель художества есть идеал») и которым пронизано все творчество А.С. Пушкина.

Да, объектом нашего внимания будут поступки героев, но эти поступки отражают напряженную внутреннюю работу героев, совершая которую почти все главные герои вольно или невольно оценивают себя с высоты вечных истин. Взгляд человека на себя «с высоты, которая задана человеку при Творении», называется совестью. Удивительно, что у Пушкина о совести говорят даже герои с дьявольской наружностью (Сильвио). В.И. Даль определяет совесть как «нравственное сознание, нравственное чутье

Эйхенбаум Б. Сквозь литературу. Л., 1924.

Непомнящий В. О Пушкине и его художественном мире // Литература в школе.-1996.-№2.-с.6.

6

или чувство в человеке; внутреннее сознание добра и зла; тайник души, в котором отзывается одобрение или осуждение каждого поступка; способность распознавать качество поступка; чувство, побуждающее к истине и добру, отвращающее ото лжи и зла;... прирожденная правда...»

Герои «Повестей Белкина» так или иначе преступают определенные нравственные законы или, чаще, законы моралисвоего круга, иными словами - законы чести (например, дворянской чести), но все они понимают, догадываются, чувствуют и оценивают вольно или невольно себя и свои поступки по самой высокой мерке, будь то Алексей Берестов или недалекий Адриан Прохоров, которого невероятный сон «силою» заставляет подумать о том, о чем гробовщик никогда и не подозревал.

В. Непомнящий отмечает, что в произведениях Пушкина (особенно после «Бориса Годунова») «роль совести чрезвычайно важна- не только как постоянной темы одной из центральных проблем, но- как творческого элемента, позволяющего озарять светом Правды падший мир без помощи «моральных» оценок, как бы в полном молчании».

С самого начала нужно оговориться, что мы будем исследовать лишь план видимый, понятный любому неискушенному в истории литературы читателю. В современном литературоведении исследуется тема двуплановости пушкинского повествования. Так, Антония Глассэ пишет о двойной игре, которую ведет Пушкин. В повестях существует два плана. Второй текстовой план являлся, по мнению исследовательницы, литературной пародией в духе «арзамасцев» и создавался только для забавы автора и самого узкого круга друзей. Глассе пишет: «Сегодня любознательный читатель, который страстно желает понять, отчего «ржал и бился» Баратынский... должен окружить себя небольшой библиоте-