Ничего в мире не хотела видеть Аксинья кроме своего любимого, из-за него жила всегда в страшном напряжении и волнении, никогда не задумываясь над тем, на чьей стороне он воевал. По первому его зову могла расстаться с чем и кем угодно, лишь бы быть рядом с ним. И в последний раз, когда он ночью пришел за ней, она без колебаний и даже с радостью собралась и пошла, сама не зная куда. На вопрос Григория: «Ну? Едешь? – она отвечает: «А как бы ты думал?... Сладко мне одной? Поеду, Гришенька, родненький мой! Пеши пойду, поползу следом за тобой, а одна больше не останусь! Нет мне без тебя жизни... Лучше убей, но не бросай опять!»[151] Видя ее опухшие от слез но сияющие счастьем глаза, Григорий, усмехаясь, подумал: «Собралась и пошла, как-будто в гости... Ничего ее не страшит, вот молодец баба...»[152]
Но и эта, последняя, попытка Аксиньи наконец-то обрести счастье обернулась для нее гибелью. Вдали от хутора нашла она свое пристанище.
Образ этой героини изумителен в своем драматизме, прямоте и страстности чувства.
Образ Михаила Кошевого отражает то, как революционные изменения жизни влияли на развитие характера героя на изменения, его нравственных качеств.
В первой книге, где изображается мирная жизнь, Михаил Кошевой – друг Григория Мелехова, участник кружка Штокмана почти не показан в действии. Автор только набрасывает его портрет. «Был он коренаст, одинаково широк в плечах и бедрах, оттого казался квадратным; на чугунно крепком устое сидела плотная, в кирпичном румянце, шея, и странно выглядела на этой шее красивая в посадке небольшая голова с женскими очертаниями матовых щек, маленьким упрямым ртом и темными глазами под золотистою глыбою кучерявых волос...»[153] Мужественные черты сочетаются здесь с нежными чертами. Михаил Шолохов подчеркивает детскость, ласковость Кошевого. Так, например, он ласков в обращении с женщинами. Когда Валет в разговоре героем называл Марью Богатыреву распутной, «Михаил, томительно и нежно улыбаясь, поправил его: - Не распутная, а веселая»[154].
Но простой, веселый деревенский парень в течение бурных лет резко меняется и из второстепенного образа превращается в одного из главных героев.
Повествуя о событиях 1918 года, автор отмечает, что за годы войны «лицо Михаила возмужало и как бы вылиняло...»[155] Когда Григорий Мелехов встречается с Кошевым, которого не видел более полутора лет, он не без удивления разглядывает «...посуровевшее лицо бывшего друга...»[156]
С годами изменяются глаза Михаила. В первой книге у него «...красивое темноглазое лицо...», «...темные глаза...»[157], в третьей книге Григорий, здороваясь с ним, «...засматривается в голубые его глаза...»[158]
После убийства Штокмана, когда до Михаила дошел слух о зверской расправе в хуторе Татарском с Иваном Алексеевичем, Шолохов описывает героя: «Голубыми и холодными, как лед, глазами смотрел на станичника, спрашивал: «Поборолся с советской властью?» - и, не дожидаясь ответа, не глядя на мертвеющее лицо пленного, рубил. Рубил Безжалостно...»[159]
У Михаила, который вернулся с фронта, потухшие, мутные глаза. Но они «оживились», когда он увидел Дуняшку. «Ильинична с удивлением заметила, что потухшие глаза «душегуба» теплели и оживлялись, останавливаясь на маленьком Мишатке, огоньки восхищения и ласки на миг вспыхивали в них и гасли...»[160] Когда же Григорий, вернувшись с фронта домой вслед за Кошевым, хотел обнять его, он «увидел в безулыбчивых глазах его холодок, неприязнь...»[161]
В приобретенной Кошевым с годами манере сжимались губы, стискивать зубы, «...в упрямой складке, которая ложилась у него промеж бровей...»[162], в твёрдой походке, в пристальном взгляде, который он всаживал в собеседника, заставляя того потупиться...»[163], и в том, как «рывком вскидывал свои глаза, и они смотрели прямо в зрачки врага, вонзались в них...»[164] во всём этом видно ожесточение Михаила Кошевого.
Герой не сразу научился действовать уверенно, ранее не раз он испытывал чувство растерянности и стыд. Когда, например, Валет сообщил, что восставшие казаки разбили под станицей Мигулинской красную гвардию, «по лицу Михаила... скользнула растерянность, он сбоку глянул на Валета, переспросил:
- Как теперь?»[165]
У Михаила, который униженно просит отарщика Солдатова не выдавать его, - «растерянно бегали глаза...»[166].
Возвращаясь из Вешенской в хутор Татарский, и не зная ещё, что там происходит, Кошевой колеблется: «Что делать? А если и у нас такая заваруха? Кошевой затосковал глазами...»[167] Позднее, когда он спасся от грозившей ему в хуторе смерти, «вспомнил, как брали его в плен, беззащитность свою, винтовку, оставленную в сенях, - мучительно до слёз покраснел...»[168].
Чувство растерянности в различных его оттенках выражают не только глаза, движения Кошевого, но и тон его голоса.
Когда, например, Михаил узнаёт от встречного красноармейца, что хутор Горбатов, в который он направляется, занят белыми, он расспрашивает этого солдата недоумённо и растерянно. «Как же на Бобровский проехать? – растерянно проговорил Михаил...»[169].
В первых трёх книгах «Тихого Дона» растерянность Кошевого проявляется иной раз так резко, как не проявляется растерянность Григория Мелехова. Тем контрастнее выглядят его действия, когда он уверен в своей силе и превосходстве.
Так, например, приступая к обязанности председателя хуторского ревкома, герой не испытывает ничего, кроме раздражения: «Злой донельзя на себя и на все окружающее, Мишка встал из-за стола, оправил гимнастёрку, сказал, глядя в пространство, не разжимая зубов: «Я вам, голуби, покажу, что такое советская власть!»[170]
Сдержанно и решительно ведёт он себя, явившись в дом дезертира. Михаил, «спокойно улыбаясь», просит его выйти «на минутку»[171].
Когда Ильинична укоряет его за убийство деда Гришаки, Мишка «добродушно улыбнулся и сказал: «Станет меня совесть точить из-за такого барахла, как этот дед...»[172]
Беспощадность Кошевого происходит не от природной жестокости, как, например, у Митьки Коршунова, а диктуется и объясняется им классовой борьбой. Матери, убитого им, Петра Мелехова, Мишка говорит: «...Не с чего моим глазам зажмуряться! А ежели Петро меня поймал, что бы он сделал? Думаешь, в маковку поцеловал бы? Он бы тоже меня убил...»[173]
Чувство классовой ненависти господствует у этого героя над всеми другими проявлениями души. Он всё готов сделать ради советской власти.
Так, например, Михаил Кошевой отвечает на сетования земляков о нехватке соли: «Наша власть тут ни при чём... Тут одна власть виновата: бывшая кадетская власть! Это она разруху такую учинила, что даже соль представить, может, не на чем! Все железные дороги побитые, вагоны – то же самое... долго рассказывал старикам о том, как белые при отступлении уничтожали государственное имущество, взрывали заводы, жгли склады, кое-что он видел сам во время войны, остальное вдохновенно придумывал с единственной целью – отвести недовольство от родной советской власти. Чтобы оградить эту власть от упрёков, он безобидно врал, ловчился, а про себя думал: «Не дюже большая беда будет, ежели я на сволочей и наговорю немножко. Все одно они сволочи, и им от этого не убудет, а нам явится польза...»[174]
Даже Дуняшке, единственно родному человеку, Кошевой делает суровое предупреждение из-за того, что та нелестно отозвалась о красных: «ежели ишо раз так будешь говорить – не жить нам с тобой вместе, так и знай! Твои слова - вражьи...»[175] Всё это характеризует фанатизм, бескомпромиссность его позиций.
С другой стороны Михаил Шолохов не скрывает иронии, изображая этого героя. Так, например, повествует автор о наивной удали, которой блеснул Мишка, возвращаясь летом 1919 года в родной хутор:
«...Испокон веков велось так, что служивый, въезжавший в хутор, должен быть нарядным. И Михаил, еще не освободился от казачьих традиций, даже будучи в Красной Армии. Собрался свято соблюсти старинный обычай... Он отвинтил с углов кровати полые внутри шары, привесил их на шелковых шарах к уздечке... Несмотря на то, что зрение коня страдало от блеска... Михаил не снял с уздечки ни одного шара...»[176]
Юмором проникнуты также сцены, когда Михаил впервые отправляется в хуторской ревком исполнять свои обязанности председателя: «...походка его была столь необычна, что кое-кто из хуторных при встрече останавливался и с улыбкой смотрел ему вслед...»[177]
Для изображения образа Кошевого автор использует внутренние монологи героя. Монолог раскрывает то, что думает говорящий, и что не связано с произносимыми словам. Таков, например, диалог с Мишаткой.
«- Сделаю, тезка, ей богу сделаю, только отойди трошки, а то как бы тебе стружка в глаза не попала, - уговаривал его Кошевой, посмеиваясь и с изумлением думая: «Ну до чего похож, чертенок... вылитый батя! И глаза и брови, и верхнюю губу также подымает... Вот это работенка!»[178] Здесь прямая речь и внутренний монолог помогают представить одновременное добродушие и изумление на лице Кошевого без каких-либо указаний со стороны автора.
Хотя с годами внешний облик героя изменяется, что-то женственное и ребяческое в Кошевом остается. Так, например, слушая, как Штокмана с невозмутимым видом рассказывает какую-то смешную историю, Михаил «...смеется детским, заливчатым смехом, захлебываясь, и все норовил заглянуть под башлык Штокману...»[179] Когда он, жестоко избитый повстанцами, узнал от матери о восстании, об убийстве Фильки, Тимофея и о бегстве Алексея Ивановича, Штокмана, Давыдки, - «за долгое время в первый раз заплакал Михаил, по-ребячьи всхлипывая...»[180]