Именно адвокат имеет реальную возможность разъяснить человеку и гражданину их право обратиться в суд за защитой интересов, имущества, возмещением причиненного вреда и т.д. Затем он может составить исковое заявление, собрать и представить в суд необходимые доказательства, успешно действовать в интересах доверителя на стадии подготовки дела к судебному разбирательству и в ходе рассмотрения и разрешения дела по существу в суде первой инстанции. Профессионализм и деловитость адвоката-представителя могут сыграть важную роль в заключении мирового соглашения сторон. Если же суд не согласится с требованиями и доводами представителя или удовлетворит их частично, адвокат вправе обжаловать судебное решение в апелляционном, кассационном порядке, принимая тем самым меры для восстановления нарушенных прав и интересов стороны, представителем которой он является.[27]
Таким образом, цивилистический институт представительства – это реальная и важная процессуальная гарантия личности в гражданском судопроизводстве, позволяющая участникам гражданского процесса, с одной стороны, поручать представительство лицу, избранному ими, а с другой – требовать от представителя совершения всех предусмотренных законом мер и использования, указанных в нем средств, в целях защиты интересов доверителя. Именно адвокат-представитель является тем субъектом гражданского судопроизводства, который в состоянии осуществить конституционные права личности на судебную защиту и квалифицированную юридическую помощь. А это существенно и важно как для человека и гражданина, так и для общества и государства.
1.2 Представительство в российском и советском гражданском процессе
Несмотря на то, что русский гражданский процесс от Русской Правды через Судебники 1497 и 1550 гг. вплоть до Уложения 1649 г. был состязательным, развитой системы представительства в России не существовало. В соответствии с Уложением 1649 г. производство дел «судом» предусматривало состязательный порядок процесса и участие сторон или их представителей, и лишь производство «сыском» по делам о вотчинах, поместьях и делам, связанным с казенным интересом, происходило без состязания по книгам приказов.
Развитие следственного начала в русском гражданском процессе повлекло уменьшение роли и свободы представителей. Еще в конце XVI в. возможность вступления в дело представителя была поставлена в зависимость от усмотрения судей. Указ гласил, что тех, кто будет говорить в суде «не по делу», следует не слушать, бить кнутом, отсылать и более к суду не допускать. Окончательно следственным русский гражданский процесс стал с утверждением 30 марта 1716 г. в Воинском уставе «Кратким изображением процессов или судебных тяжеб». Принятый порядок отрицательно сказался на гражданском процессе и поэтому 5 ноября 1725 г. был издан указ о суде, которым вновь вводилось состязательное судоговорение, и допускались поверенные.[28]
В начале XIX в. гражданский процесс вновь вернулся к инквизиционному началу и письменности, чему немало способствовало составление Свода Законов. Часть Свода под наименованием «Законы о судопроизводстве и взысканиях гражданских» (ч. 2 т. X) в ст. 2282 соединила отдельные положения Уложения 1649 г., Воинского устава, указов времен Екатерины II и указов XIX в. таким образом, что письменность гражданского процесса стала очевидной. Совместные действия сторон перед судом совершенно исключались, поверенные хотя и не были исключены, но положение их было не определено. По этим причинам они преимущественно занимались тем, что ходили по канцеляриям, знакомясь с бумагами, и подавали бесконечные прошения и ходатайства. Письменность и тайность процесса (не только от публики, но и от сторон) давали возможность поверенным злоупотреблять своими правами.
С 1832 г. в коммерческих судах, являющихся прообразом современных арбитражных судов, введен особый порядок процесса, предусматривающий состязательность, в большинстве случаев устность процесса, а также участие присяжных стряпчих, однако общий гражданский процесс остался в прежнем состоянии.
Российское дореформенное законодательство не уделяло ходатаям и стряпчим особого внимания. Государственная Канцелярия, указывая на порядок судебного представительства до реформы 1864 г., так характеризовала ситуацию: присяжные стряпчие находились только при коммерческих судах, в общих судебных местах могли быть представлены все лица, которым законом это было не запрещено. В том числе малолетние, монахи, духовные особы, люди, лишенные по суду доброго имени и т.д. Более того, могли представительствовать чиновники в тех местах, в которых они служат.[29]
Необходимость реформирования системы представительства была очевидна. Виднейший юрист своего времени К.П. Победоносцев, много сил отдавший делу реформирования адвокатуры, писал в своей статье, опубликованной под псевдонимом в 1859 г.: «Состязательный процесс невозможен без организованной адвокатуры… Борьба слабого с сильным, бедного с богатым, зависящего с тем, от кого он по разным обстоятельствам зависит, всегда и везде была затруднительна и опасна. В иных случаях такая борьба была бы решительно невозможна без помощи адвоката».
Современники свидетельствовали, что никто в России и до реформы, начиная от крестьянина до члена Государственного Совета, не ходатайствовал в судебных местах лично, а всегда через поверенных. Однако система поверенных была настолько безобразна, что фактически не исполняла возложенных на нее функций. Тот же автор, которым являлся князь Д. Оболенский, служивший по Министерству юстиции, иронически указывал: «Мы поставлены в следующее безвыходное положение: с одной стороны, у нас судопроизводство дурное, потому что нет адвокатов, а, с другой стороны, адвокатов у нас нет потому, что судопроизводство дурно».
Существовавшая система представительства была приспособлена для функционирования инквизиционного гражданского процесса, для которого широкое развитие этого института не характерно. Из представленных отзывов современников видно, что ситуация середины XIX в., связанная с необходимостью судебных реформ во многом схожа с новейшей историей.[30]
Пореформенная русская адвокатура решительно отреклась от всякого смешения с дореформенными ходатаями и стряпчими. П.А. Потехин утверждал: «Мы народились не из них (т.е. дореформенных адвокатов), мы даже произошли не из пепла их, мы совсем новые люди, ни исторического родства, ни последовательной связи с ними не имеем, чем и можем гордиться». Выдающийся русский адвокат В.Д. Спасович говорил о себе и своих коллегах: «Мы вышли не exovo, мы не вылупились из скорлупы, мы без роду и племени». Такие заявления многое говорят об отношении присяжных поверенных к дореформенным ходатаям и стряпчим. Самым благожелательным описанием дореформенного адвоката было такое: «Приказная строка со старушечьим сморщенным лицом, ястребиным носом и беспокойными глазами, совершенно истасканное существо, недавно служившее в теплом местечке, а в настоящее время, находящееся под судом».
Устав гражданского судопроизводства 1864 г. наделял всех лиц полной процессуальной право- и дееспособностью, исключения из этого правила устанавливались самим Уставом. Так, лица, лишенные всех прав состояния, не могли защищать те права, которых они лишены; за всех несовершеннолетних и состоящих под опекою участвуют в процессе их родители и опекуны (Устав не использовал понятие законных представителей); определенные ограничения предусматривались и для лиц, состоящих под опекою за расточительство; несостоятельный должник действовал в процессе через конкурсное управление; иски, основанные на завещании, предъявлялись к душеприказчику или наследнику; за товарищество без доверенности на суде могли выступать лица, уполномоченные по договору товарищества непосредственно управлять делами торгового дома, если договором не предусмотрено иное; все иные общества, товарищества и компании могли искать и отвечать на суде только через особого поверенного (ст. 17–27 Устава гражданского судопроизводства).[31]
За всеми тяжущимися признавалось право присылать вместо себя в суд поверенных. Последние могли совершать все те процессуальные действия, которые Устав давал право совершать представляемым; исключения из этого правила устанавливались законом. Это позволяло избегать отдельного указания во всех нормах Устава тяжущихся и представителей и, вместе с тем, не исключало случаев, когда законом будет прямо установлено, что какое-либо процессуальное действие может быть совершено только тяжущимся или тяжущимся и поверенным, если тот прямо наделен соответствующими полномочиями. Основным положением этой системы было то, что представитель наделялся такимже объемом процессуальных прав, как и представляемый, а все действия представителя, совершенные в пределах выданной доверенности, являлись обязательными для доверителя. Указанные нормы распространялись на случаи участия поверенных и в мировых, и в общих судебных установлениях, за положительно установленными изъятиями, установленными ст. 48 Устава, о чем будет сказано ниже.
Устав допускал, а судебная практика поощряла участие в процессе за несколько истцов или несколько ответчиков одного общего представителя.
Поскольку за тяжущимися признавалась полная процессуальная дееспособность (за изъятиями, указанными выше), то гражданское процессуальное право и не устанавливало обязанности тяжущихся действовать в процессе только через представителей. Утверждение противного противоречило бы не только букве, но и духу Устава гражданского судопроизводства, хотя споры по вопросу возможности и необходимости полного замещения представителями тяжущихся в процессе неоднократно вспыхивали в среде разработчиков Устава, о чем со ссылкой на многие источники свидетельствует И.В. Гессен в своей книге «История русской адвокатуры».[32] Однако с принятием Устава право тяжущихся самостоятельно участвовать в процессе было законодательно подтверждено. Последующая судебная практика также жестко придерживалась этой позиции. Так, Кассационный департамент дважды указывал, что предоставление тяжущимся ведения дела поверенному не может лишить его права являться самому в суде вместе со своим поверенным, заступать на его место во всех тех случаях, когда он признает это нужным, и представлять самому на рассмотрение суда вместо своего поверенного все те объяснения, какие он признает необходимыми для ограждения своих интересов.[33]