Методика № 2.Предъявление двух звучаний и, как правило, двух смыслов. В своем «классическом» варианте эта методика носит название «эксперимент подбора» (matchingexperiment) и заключается в следующем. Испытуемым-монолингвам предъявляют пары антонимичных слов («большой – маленький», «теплый - холодный» и т.д.) на двух языках, один из которых является родным языком испытуемого (например, английский), а другой ему неизвестен (например, японский). На основании данных, полученных в результате такого рода экспериментов, С. Цуру (1933) пришел к выводу о существовании универсального звукового символизма, поскольку англоязычные испытуемые (студенты) в большинстве случаев правильно угадали значения не известных им японских слов. Однако методика С. Цуру имеет, кроме прочих, следующий серьезный изъян, на который обратил внимание Г. Альпорт [21; 46], а затем и другие: число фонем в каждом языке ограничено, а поэтому слова разных языков могут быть похожи друг на друга. Экспериментатор, который знает оба языка, сам того не подозревая, может интуитивно подобрать из множества синонимов одного языка те, которые фонетически больше похожи на слова второго языка, а испытуемые подбирают затем слова в соответствии с составом и последовательностью фонем, входящих в звучание этих слов: [а] подбирают к [а], [u] к [u], определенную последовательность фонем к подобной последовательности и т.д. Поэтому Г. Альпорт, а затем и Р. Браун поступили иначе: слова родного языка испытуемых они предложили перевести специалистам-филологам (на хинди, китайский, чешский и т.д.), после чего уже предъявляли соответствующие пары испытуемым. Поскольку значения более половины слов были угаданы испытуемыми правильно, Р. Браун вновь сделал вывод о существовании универсального звукосимволизма.
В СССР методика №2 применялась Г.Н. Ивановой-Лукьяновой и Е.В. Орловой, которые предъявляли испытуемым по два искусственных многосложных слова и по два смысла («светлый - темный», «хороший – плохой»), В.В. Левицким [14; 19], для выяснения фонетической мотивированности слов-синонимов, взятых из языков, неизвестных испытуемому, и И.Н. Гореловым, который предъявлял детям рисунки и звучания.
Методика № 2 имеет, по крайней мер, три существенных недостатка. Во-первых, испытуемые угадывают смысл предложенного звукосочетания, сравнивая его чисто формальным путем со словами родного или известного им какого-либо другого языка. Например, решая, какое из двух слов – parvus или pikkunen – означает нечто маленькое, испытуемый называет parvus, мотивируя свой выбор тем, что это слово похоже на русское «первый», а потому, следовательно, означает нечто маленькое. Понятно, что в этом случае в опыте моделируется не звукосимволизм, а какое-то иное явление. Во-вторых, как справедливо заметил М.С. Майрон [29; 64], не все слова в языке обладают символическим значением; испытуемый может не угадать смысла предложенного ему иностранного слова не потому, что звукосимволизма не существует, а потому, что предложенное слово не обладает никакими звукосимволическими «признаками». Наконец, в-третьих, методика № 2 (в тех случаях, когда предлагаются не искусственные, а иностранные слова), также как и методика № 1, не позволяет устанавливать соответствия между определенными артикуляционными и определенными смысловыми единицами. Методика «подбора» может, правда, применятся для решения некоторых специальных задач, например для выяснения степени фонетической мотивированности двух или более слов-синонимов. Два звучания (при одном или двух смыслах) целесообразно предъявлять испытуемому также и в тех случаях, когда необходимо сопоставить две фонемы, отличающиеся друг от друга одним-двумя дифференциальными признаками (например, испытуемому можно предъявить сочетания dan, tan, ban и pan для выяснения роли звонкости или din и dan, tin и tan для выяснения роли открытости - закрытости ротовой полости и т.д.). Однако, и в данном случае третий тип методики представляет исследователю гораздо больше возможностей.
Методика № 3.Предъявление одного звучания (в виде одной буквы, одного слова типа «согласный – гласный – согласный» или многосложного сочетания) и нескольких смыслов, представляющих собой градации двух полярных понятий (например, «очень маленький», «маленький», «нейтральный», «большой», «очень большой»). Образцом применения данной методики являются работы С. Майрона (1961), и И. Тэйлор (1967).
Из 5 гласных и 5 согласных звуков, являющихся фонемами в английском и японском языках, М. Майрон составил 50 бессмысленных сочетаний типа «СГС», которые предлагал американцам (говорящим по-английски) и японцам, незадолго до эксперимента приехавшим в США. Испытуемые (всего в обеих группах около 100 человек) оценивали предъявляемые сочетания по 16 шкалам. После статистической обработки материала М. Майрон пришел к следующим выводам [29; 82]: 1) оценки предъявленных звуков испытуемыми, говорящими на японском и английском языках, совпадают, и звукосимволизм носит, таким образом, международный (универсальный) характер; 2) передние звуки в обоих языках означают «слабое» и «приятное», а задние – «сильное» и «неприятное».
В России методику № 3 использовали В.В. Левицкий и А.П. Журавлев, предъявляя испытуемым не сочетания звуков (букв), и отдельные буквы, которые Журавлев назвал «графонами» («психический звуко-буквенный образ») [7; 74]. Некоторыми особенностями отличается и методика И. Тэйлор. Поэтому представляется важным рассмотреть подробнее вопросы, касающиеся инструкции и формы предъявляемого материала, чтобы в дальнейшем выработать собственную методику экспериментального изучения звукосимволизма.
Инструкция.Изучив в 1962 году символические свойства 12 согласных и 6 гласных в четырех неродственных языках (английском, японском, корейском, тамильском), И. Тэйлор пришла к выводу, что звукосимволизм носит не универсальный, а национальный характер, и что основой его функционирования является «языковая привычка» [32; 102] (фактор, который отрицал С. Ньюмэн). Например, в английском языке фонема [g] входит в состав слов, связанных с понятием «большой» (grand, great, grow и т.д.), а поэтому англоязычные испытуемые оценивают сочетания типа gan, ged и т.д. как «большие». В эксперименте И. Тэйлор, однако, обращают на себя внимание следующие обстоятельства. Во-первых, эксперимент проводился в (Индии, Корее и Японии) без участия экспериментатора, инструкция предъявлялась в письменном виде; во-вторых, испытуемыми были школьники, в той или иной степени знакомые с английским языком; в-третьих, в инструкции говорилось, что испытуемым предъявляются иностранные слова; необходимо было угадать, что эти слова означают («большой», «нейтральный» или «маленький»; в-четвертых, И. Тэйлор обнаружила, что каждый из исследуемых языков коррелировал с английским в большей степени, чем с другими языками. Все это вместе взятое заставляет полагать, что в принципе, эксперимент И. Тэйлор не отличался от экспериментов С. Цуру, Альпорта и др., использовавших методику «подбора». Испытуемые И. Тэйлор не оценивали символические свойства предъявляемых сочетаний, а сравнивали их со сходными словами родного, или иностранного (т.е. английского) языка.
Таким образом, на результаты, полученные И. Тэйлор в ходе эксперимента, могла оказать существенное влияние инструкция. Автор данной работы провела собственный эксперимент с целью доказать универсальность явления звукового символизма и усовершенствовать методику его изучения (см. Главу 3).
Звукосимволизм – непроизвольная, фонетически мотивированная связь между фонемами языка и незвуковым признаком денотата – в настоящее время признается большинством исследователей объективно существующим универсальным явлением. Наряду со звукоподражательной, звукосимволическая система входит в звукоизобразительную систему языка.
История исследования этой проблемы уходит корнями в глубокую древность (около 3 века до н. э.) и интерес к ней не угасает и в настоящее время. Многие исследователи полагают, что язык был изобразителен в своих истоках, хотя основой для возникновения звукоизобразительного праязыка разные исследователи называют разные явления.
В настоящее время существует три теории порождения звукосимволизма: синестетическая, референтная и ассоциативная. Референтную, однако, можно объединить с синестетической, а ассоциативная, утверждающая языковую привычку главной причиной явления звукового символизма, представляется несостоятельной в свете приведенных выше доводов и экспериментального материала, представленного ниже. В основе звукосимволизма лежит транспозиция одних видов ощущений в другие, однако механизм языковой привычки также может оказывать воздействие на восприятие звуков (особенно конечных звуков в суффиксах). На результаты тестирования могут оказать влияние, по крайней мере, три фактора: инструкция, шкала измерения и вся фонологическая система данного языка.
В настоящее время существуют две основные точки зрения на характер звукосимволизма: звукосимволизм носит универсальный либо узконациональный характер. Задавшись целью вывести исследователей из полемического тупика, в который их завела кардинальная разница во взглядах и недостаток эмпирического материала, В.В. Левицкий провел собственный опыт на материале нескольких языков, два из которых были близкородственными.
В результате ему удалось подтвердить положение об универсальном характере звукосимволизма (его данные подтверждались данными других исследователей), но поиски звукосимволических универсалий на уровне фонемы не увенчались успехом. Таким образом, Левицкий сделал вывод о том, что поиски универсального звукосимволизма должны вестись не на уровне фонемы, а на уровне единиц меньше фонемы (акустических и артикуляционных признаков).