Обратим внимание здесь и на многоточия. Ими заканчиваются почти все произведения его интимной лирики. Это указание на фрагментарность, на неисчерпанность ситуации, на неразрешенность ее, своеобразное — «продолжение следует».
Целый ряд сквозных примет объединяет стихи в единства: такова доминанта мятежности. «Если мучимый страстью мятежной...» переходит в «Да, наша жизнь текла мятежно...». Вступление «Тяжелый год — сломил меня недуг...» и «Тяжелый крест достался ей на долю...» тоже сводят эти стихи в некое единство. Устойчивость сообщают и постоянные эпитеты: «роковой» — один из самых любимых; «прости» соотносимо с «прощанием».
Все эти стихи следуют как бы корректирующими парами, которые поддерживают «сюжет» лирического романа. Мотив писем («Письма») углубляет перспективу, расширяет «роман» во времени. А какой высокий взлет человечности заключает в себе драматический диалог стихотворения «Тяжелый крест достался ей на долю...».
«Тяжелый крест достался ей на долю...» — начало стихотворения. Здесь, в первой строке, это еще только отвлеченное обозначение тягот, едва обновленный житейский оборот («нести крест»). Но он в этом качестве не остается, находит продолжение, на наших глазах материализуется, прямо вызывает уже образ надмогильного креста, получает, так сказать, поддержку в наглядности, развиваясь в мрачном, повторенном в четырех подряд строфах рефрене: «Близка моя могила... Близка моя могила... Холодный мрак могилы... Близка моя могила...». Слова последней строфы: «Как статуя прекрасна и бледна, Она молчит...» — располагаются в ряду тех же ассоциаций. То, что началось почти бытовым разговорным оборотом, завершилось скульптурным образом, памятником ей и ее страданию. Как глубоки в своей неразрешимости конфликт героев и признание правоты каждого из них!
Еще Чернышевский называл это некрасовское стихотворение лучшим лирическим произведением на русском языке. Стихотворение - одно из самых трагичных у Некрасова,— стихотворение высокого строя, который определен прежде всего удивительным единством основного образа, осеняющего все стихотворение,— образа креста. Он соответствует высоте страдания и окончательного перед ликом близящейся смерти разговора.
"Денисьевский цикл" - художественное выражение душевной драмы. В нем любовь предстает в различных ипостасях: как возвышающее человека духовное чувство, как могучая, слепая страсть, как тайное чувство, некая ночная стихия, напоминающая о древнем хаосе. Поэтому тема любви звучит у Тютчева то как "союз души с душой родной", то как тревога, то как предостережение, то как горестное признание.
Человек сильных страстей, он запечатлел в стихах все оттенки этого чувства и мысли о неумолимой судьбе, преследующей человека. Такой судьбой была его встреча с Еленой Александровной Денисьевой. Ей посвящен цикл стихотворений, представляющий как бы лирическую повесть о любви поэта - от зарождения чувства до безвременной кончины возлюбленной.
В 1850 году 47-летний Тютчев познакомился с 24-летней Еленой Александровной Денисьевой, учительницей своих дочерей. "Денисьевский цикл" - своего рода роман, посвященный переживаниям жизни.
Началось все так: Даша и Катя (16 и 15 лет), дочки Тютчева от первого брака, учились в Смольном институте благородных девиц. Однажды, придя к ним, он увидел молодую классную даму, это была Елена (Леля) Денисьева, племянница и воспитанница Анны Дмитриевны Денисьевой, инспектрисы Смольного. Елена то хвалила, то журила девочек, а на острые реплики их отца откликалась переливчатым смехом. Он не мог отвести взгляда от ее глаз, цвета черной смородины после дождя...
Я очи знал - о, эти очи!
Как я любил их - знает Бог!
От их волшебной, страстной ночи
Я душу оторвать не мог, -
напишет скоро поэт. Если ему нравилась женщина, его было не остановить! Эта “блаженно-роковая” любовь продолжалась в течение пятнадцати лет и оборвалась лишь со смертью Елены Александровны. Она была на двадцать три года моложе поэта, что не помешало ей, по свидетельству Георгиевского, хорошо знавшего обоих, испытать “такую глубокую, такую самоотверженную, такую страстную и энергичную любовь, что она охватила и все его существо, и он остался навсегда ее пленником...”:
О, не тревожь меня укорой справедливой!
Поверь, из нас, из двух завидней часть твоя:
Ты любишь искренно и пламенно, а я —
Тогда же в письме к жене он делает беспощадное по отношению к себе признание: “Ах, насколько ты лучше меня, насколько выше! Сколько серьезности и достоинства в твоей любви, и каким мелким и жалким я чувствую себя рядом с тобою!.. Чем дальше, тем больше я падаю в собственном мнении...” Ей отказали в приемах в тех домах, в которых еще недавно принимали с такой радостью и вниманием. Впоследствии жизнь Елены Александровны складывается неудачно. А ведь, как писал Георгиевский, “природа одарила ее большим умом и остроумием, большой впечатлительностью и живостью, глубиной чувств и энергией характера, и когда она попала в блестящее общество, она и сама преобразилась в блестящую молодую особу...”. Теперь же под влиянием ее ложного положения в обществе начал меняться характер Денисьевой, появилась несдержанность и вспыльчивость, обидчивость и религиозная экзальтация.
Толпа вошла, толпа вломилась
В святилище души твоей,
И ты невольно постыдилась
И тайн, и жертв, доступных ей.
Пылая любовью, поэт страдал, обрекая на страдания и возлюбленную. В ту пору сожительство невенчанной пары было делом скандальным. От Елены отрекся отец, тетя лишилась поста в Смольном институте. На их детей легло клеймо "незаконности". Не сумев оградить любимую женщину от "суда людского", поэт к себе самому обращал горький упрек:
Судьбы ужасным приговором
Твоя любовь для ней была,
И незаслуженным позором
На жизнь ее она легла.
Елена вообще не любила стихов, даже написанных Тютчевым. Ей нравились только те из них, где выражалась его любовь к ней. Леля созналась, как отрадно было бы ей видеть во главе второго издания его стихов посвящение себе, "чтобы весь мир знал, что она значит для Тютчева". Из письма поэта: "...мне как-то показалось, что с ее стороны подобное требование не совсем великодушно, что, зная, до какой степени я весь ее, ей незачем желать еще и других печатных заявлений... За этим последовала одна из тех сцен, которые все более и более подтачивали ее жизнь".
Тютчев с предельной откровенностью определил свою роль в жизни любимой женщины. Тютчевское понимание любви в эти годы безотрадно. Он видит неумолимый закон, действующий в человеческих отношениях: закон страдания, зла и разрушения:
Союз души с душой родной —
Чувства сильны и беззаветны, сердца преданы друг другу, однако “союз души с душой” губителен. Если сердца обречены на любовь, значит, они обречены и на поединок друг с другом, это неизбежно. Эта мысль со страшной ясностью сформулирована еще в одном стихотворении:
О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!..
Страсти слепы, в них темная стихия, хаос, который поэт видел всюду. Но не только любовь сама по себе разрушительна. Ее губят и те, кто осуждает, и тем самым оскверняет “беззаконное” чувство. Эти блюстители узаконенной морали втаптывают в грязь чувства любимой Тютчевым женщины. А он не может бороться с этим, обвиняет, корит себя, но остается бессильным перед обвинителями. Она же — борется и в схватке с толпой побеждает, сумев сохранить свою любовь. Тютчев не перестает изумляться силе ее любви и преданности. Он снова и снова пишет об этом.
О, как на склоне наших лет
Нежней мы любим и суеверней...
Сияй, сияй, прощальный свет
Любви последней, зари вечерней!..
Пускай скудеет в жилах кровь.
Но в сердце не скудеет нежность...
О ты, последняя любовь!
Ты и блаженство и безнадежность.
Отстаивая свою любовь, поэт хочет уберечь ее от внешнего мира.
В стихотворении "Она сидела на полу…" показана страница трагической любви, когда она не радует, а приносит печаль, хотя и печаль бывает светлым воспоминанием:
Она сидела на полу
И груду писем разбирала
И, как остывшую золу,
Брала их в руки и бросала…
Наконец, приближается тот “роковой” исход событий, который Тютчев предугадывал и раньше, еще не зная, что может случиться с ними. Приходит гибель любимой женщины, пережитая дважды — сначала наяву, а потом в стихах. Смерть нарисована с пугающей реалистичностью. В стихотворении так много мелких, четко прорисованных деталей, что явственно возникает перед глазами и комната, где лежит умирающая, и тени, бегущие по ее лицу, и летний дождь, шумящий за окном. Угасает женщина, безгранично любящая жизнь, но жизнь равнодушна и бесстрастна, она продолжает кипеть, ничего не изменится с уходом человека из мира. Поэт — у постели умирающей, “убитый, но живой”. Он, так боготворивший ее, свою последнюю любовь, так страдавший много лет от людского непонимания, так гордившийся и удивлявшийся своей любимой, теперь ничего не может сделать, не в силах вернуть ее. Он еще не до конца осознает боль утраты, ему предстоит все это пережить.
Весь день она лежала в забытьи,
И всю ее уж тени покрывали,
Лил теплый, летний дождь — его струи
По листьям весело звучали,
И медленно опомнилась она,
И начала прислушиваться к шуму...
“О, как все это я любила!”
7 августа 1864 года хоронили Елену Денисьеву, умершую 4 августа от чахотки. В Тютчеве клокотал бунт против смерти. "Двумя самыми великими скорбями" он назвал смерть первой его жены Элеоноры и смерть Елены Денисьевой. Из его письма мужу Марии, сестры Елены: "Все кончено - вчера мы ее похоронили... Во мне все убито: мысль, чувство, память, все... Я чувствую себя совершенным идиотом. Пустая, страшная пустота. И даже в смерти не предвижу облегчения. Ах, она мне на земле нужна, а не там, где-то... Сердце пусто - мозг изнеможен".