(!)Ахматова - революционный поэт. При всём том внешне она почти всегда оставалась поэтом традиционным, поставившим себя под знак русской классики, прежде всего ПУШКИНА.
Освоение пушкинского мира продолжалось всю жизнь. Желание досконального знания и проникновения требовало литературоведческих занятий и биографических разысканий. Пушкинские ТЕМЫ постоянны у Ахматовой-поэта: Бахчисарай, море, Петербург и, конечно же, Царское Село. (!!!)Муза - смуглорукая и смуглоногая сестра, наверное, потому, что он от него, царскосельского "смуглого отрока". Передался универсализм Пушкина, та ВСЕМИРНАЯ его ОТЗЫВЧИВОСТЬ.
Любая цитата у Ахматовой приобретает иной и новый смысл. Скажем, стих "из мглы магических зеркал", конечно же, немедленно вызывает онегинское - "я сквозь магический кристалл". НО в ряду образов ахматовской поэзии зеркало обретает особое значение, связанное уже с идущими от Достоевского двойниками. Ахматова смело цитирует Тютчева, НО явно подчёркивает свой образ - образ женщины.
(!)Как и образ героя, образ женщины-героини ахматовской лирики не всегда можно свести к одному лицу. При необычайной конкретности переживаний это не только человек конкретной судьбы и биографии, вернее, это носитель бесконечного множества биографий и судеб. Например, стихотворение "Многим": "Я голос ваш, жар вашего дыханья, // Я отраженье вашего лица".
Герой Ахматовой несёт нечто главное, исконно женское. ТРАГИЗМ - мотив непонимания, неприятия лирическим адресатом - мужчиной женщины-поэта:
Он говорил о лете и о том,
Что быть поэтом женщине - нелепость.
Как я запомнила высокий царский дом
И Петропавловскую крепость!
Мы сталкиваемся здесь с постоянным приёмом Ахматовой-художника: (!)глубина психологизма достигается с помощью единичных бытовых деталей, извлечённых из памяти - они становятся знаком глубокого обострения чувств.
"ВЕЛИКАЯ ЗЕМНАЯ ЛЮБОВЬ" - вот движущее начало всей её лирики. Именно она заставила по-иному, реалистически увидеть мир. В одном из своих стихотворений Ахматова назвала любовь "пятым временем года". Из этого необычного, пятого, времени увидены ею остальные четыре, обычные. Мир открывается в дополнительной реальности: "Ведь звёзды были крупнее, Ведь пахли иначе травы". Поэтому (!)стих Ахматовой так предметен: он возвращает вещам первозданный смысл, он останавливает внимание на том, мимо чего мы в обычном состоянии способны пройти равнодушно, не оценить, не почувствовать. Любовь в самой себе несёт возможность саморазвития, обогащения и расширения беспредельного, глобального, чуть ли не космического. Говорящая деталь.
(!!!)Стихи Ахматовой - НЕ фрагментарные зарисовки, Не разрозненные психологические этюды: острота взгляда СОПРОВОЖДАЕТСЯ остротой мысли. Велика их обобщающая сила.
Любовь в стихах отнюдь не только любовь-счастье, тем более благополучие. Слишком часто это - любовь-страдание, жалость, своеобразная антилюбовь и пытка, мучительный, вплоть до распада излом души, болезненный, "декадентский". Ещё в 1923 году Б. М. Эйхенбаум, анализируя поэтику Ахматовой, отметил, что уже в "Чётках" "начинает складываться парадоксальный своей двойственностью (вернее, оксюморонностью) образ героини - не то "блудницы" с бурными страстями, не то нищей монахини, которая может вымолить у Бога прощенье".
Ахматовская поэма даже без героев: это образ и движение времени и переживание его, а не сюжеты и характеры в привычном понимании. Это ВМЕСТИЛИЩЕ событий и цвет, как говорила Ахматова, "разных временных слоёв". (!)Чтение её подобно восприятию музыки: оно зиждется на восприятии ритмов, на постоянно рождающихся ассоциациях.
Любовь почти никогда не предстаёт в спокойном пребывании. Чувство само по себе острое и необычайное, получает дополнительную остроту и необычность, проявляясь в предельном кризисном выражении - взлёта или падения, первой пробуждающей встречи или совершившегося разрыва, смертельной опасности или смертной тоски. Потому Ахматова так ТЯГОТЕЕТ к лирической новелле.
Всё время стремится занять позицию, которая бы позволяла предельно раскрыть чувства, найти последнюю правду. Большую роль играет в её поэзии (!)мотив смерти (похороны, могила, склепы, раны, самоубийства, смерть сероглазого короля, умирание природы, погребение всей эпохи). Смерть трактуется в христианских и пушкинских традициях - это ощущение единства с творцами прошлого о современности, с Россией, с её историей и судьбой народа. Поэтому в стихотворении "Поздний ответ", посвященном Марине Цветаевой, зазвучит:
Мы с тобою сегодня, Марина,
По столице полночной идём
А за нами таких миллионы,
И безмолвнее шествия нет,
А вокруг погребальные звоны
Да московские дикие стоны
Вьюги, наш заметающей след.
(!)От самых первых стихов вошла в поэзию Ахматовой ещё одна любовь - к родной земле, к Родине, к России.
Мне голос был. Он звал утешно,
Он говорил: "Иди сюда,
Оставь свой край глухой и грешный,
Оставь Россию навсегда.
Я кровь от рук твоих отмою,
Из сердца выну чёрный стыд,
Я новым именем покрою
Боль поражений и обид".
Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух,
Чтоб этой речью недостойной
Не осквернился скорбный дух.
И отвергается мысль не только о внешнем, скажем, отъезде из России, но и вероятность какой бы то ни было внутренней эмиграции по отношению к ней, любая возможность иного, "нового имени". Такого типа стихи не были эмоциональными эпизодическими всплесками. Это заявлялась жизненная позиция.
В "военных" стихах (!)поражает удивительная органичность, отсутствие тени рефлексии, неуверенности, сомнения. Картины войны даются через скупые зарисовки пожарищ. Муки окровавленной земли сопоставимы только с мучениями христианских святых.
В лирике властно набирает силу (!!!)мотив осиротевшей матери, который достигнет вершины в "Реквиеме" как мотив вечной материнской участи - из эпохи в эпоху отдавать сыновей в жертву миру, а вечноженственное начало ахматовской лирической героини найдёт высшее воплощение в образе Марии.
4. "Набирает силу мотив осиротевшей матери" - стихотворение "Реквием".
Нет, и не под чужим небосводом,
И не под защитой чужих крыл, -
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью был.
А. Ахматова, 1961 год.
Зима. Пасмурное небо Ленинграда. Завывает ветер, кружа стаи осиротевших снежинок по мостовым. А около тюремной ограды стоят люди. И чего-то ждут, ждут… Измученные, бледные женщины сжимают окоченевшие пальцы под старенькими, изношенными пальто. Остекленевшие взгляды скользят по предметам, не видя их; они устремлены как будто в пустоту. Волосы, так рано поседевшие, разбросало в разные стороны. Зябко, сыро, но они не уходят. Ведь там, за этим забором, их семьи: отцы, мужья, сыновья… Так дни ожидания складываются в месяцы, а месяцы - в годы. Целая жизнь. Целая жизнь у тюремной ограды. Это слишком много.
Становится жутко, когда читаешь чужие воспоминания, посвященные годам войны, революции и репрессиям. В них столько боли и отчаянья, что иной раз задаешься вопросом: как человек способен все это пережить, пронести, пропустить через себя? И, не найдя ответа, остается только низко поклониться в ноги очевидцам сего.
Анна Ахматова входит в этот бесконечный список ожидающих чуда, в эту живую очередь у заборов с колючей проволокой. И ей хватило мужества описать все это.
В 1930-х годах поэтессой был создан цикл «Реквием». Поэма, отпевающая всех тех, кому не хватило сил, и несущая горькое утешение всем тем, кому они еще пригодятся. Но произведению было суждено увидеть свет только спустя десятилетия после своего рождения. Стихи были сохранены в памяти одиннадцати человек, чьи имена А. Ахматова не разглашала, потому как она и ее близкие боялись, боялись потерять ту тонкую нить, которая еще связывала их с миром. Боялись оказаться там, в одной из камер с решётчатыми окнами, с ярлыком "врага народа" на груди.
Страшнее всего неизвестность, неуверенность в завтрашнем дне и постоянное напряжение, боязнь получить удар в спину. Но порой знание несет в себе куда больше. И Ахматова знала, что такое "тюремные затворы", "постылый скрежет ключей", "тяжелые шаги солдат". И кажется, что от этого можно сойти с ума, если бы не надежда, которая "все поет вдали".
Я бы хотела рассмотреть начало "Реквиема" – "Посвящение" и концовку – "Эпилог". Между ними жизнь длиною в полтора года. Она начинается с горя, перед которым гнуться горы, со смертельной тоски. И в то же время Анна Ахматова осознает всю реальность происходящего:
Для кого-то веет ветер свежий,
Для кого-то нежится закат –
Мы не знаем, мы повсюду те же,
Слышим лишь ключей постылый скрежет
Да шаги тяжелые солдат.
Она допускает мысль, что где-то люди живут по-иному, а у них забрали свободу, истинно принадлежавшую им. Им оставили только безликое существование. Как жить теперь, уверившись в том, что они никогда не вновь не обретут её?! Автор переносит нас в тюремный двор, за каменные стены.
Приговор… И сразу слезы хлынут,
Ото всех уже отделена,
Словно с болью жизнь из сердца вынут,
Словно грубо навзничь опрокинут,
Но идёт… Шатается… Одна…
"Приговор" - этим сказано всё. И полились слезы, и пришла боль. Но если вы еще не потеряли способность плакать и чувствовать, значит, вы живы и можете идти. И строчки тоже идут своим чередом. Они как будто отстукивают ритм шагов приговорённого к казни. В этом своеобразие стиха, его рифма.
В первой части "Эпилога" мы опять оказываемся в толпе людей, у которых "из-под век выглядывает страх". Их, этих женщин, так много: