Следовательно, текст – это произведение речевого процесса, обладающее завершенностью, объективированное в виде письменного документа, литературно обработанное в соответствии с типом этого документа. Произведение состоит из названия («заголовка») и ряда особых единиц (сверхфразовых единиц), объединенных различными типами лексической, грамматической, логической, стилистической связи, имеет определенную целенаправленность и прагматическую установку.
Текст рассматривается как закрытая система сложной внутренней организации, все элементы и уровни которой находятся в тесном внутреннем взаимодействии и ориентированы на передачу определенной эстетико-познавательной информации.
Художественный текст отвечает всем общетекстовым дефинициям: он обладает структурно-смысловым единством, упорядоченной последовательностью единиц, его составляющих, законченностью, коммуникативной целенаправленностью. Отличие художественного текста от нехудожественного (научного и официального) заключается в специфике его функционирования – эстетическом воздействии: «поэтическая функция языка опирается на коммуникативную, исходит из нее, но воздвигает над ней подчиненный закономерностям искусства новый мир речевых смыслов и соотношений» (Виноградов В.В.). Р.А.Будагов называет эстетическую функцию языка важнейшим интегральным признаком, отличающим стиль художественного произведения от других стилей речи.
При анализе рассматриваются разные уровни текста: лексический (изучение тематических полей слов и особенностей отдельных слов), синтаксический (принцип сочетания слов, предложений, особенностей структуры сложного синтаксического целого), композиционно-синтаксический (определение типа повествования, взаимодействия речевых структур, пространственно-временная и субъективная организация текста, абзаца). Кроме того, особое внимание уделяется выявлению имплицитных «элементов» текста.
Все художественные тексты имеют опорные моменты, играющие большую роль при анализе текста и раскрытии его содержания. Основными опорными моментами являются: заглавие, ключевые слова, первое и последнее предложения, выделенные в тексте абзацы и так далее.
Абзац – это одна из основных композиционных единиц текста. Графически выделенная начальная фраза абзаца («абзацная фраза» по терминологии Л.М.Лосевой) отмечает поступательный ход сюжета, членит текст.
Например, 19 абзацных фраз начала I главы романа Ф.Достоевского «Преступление и наказание» фиксируют изменение пространственного континуума текста (молодой человек вышел из …; подошел к дому; прошел в комнату; вышел), характеризуют внутреннее состояние персонажа (страх, волнение, отвращение), называют других персонажей (хозяйку, старуху), то есть довольно полно репрезентируют тематический аспект отрывка. Остальные фразы этих абзацев расширяют, уточняют, детализируют тему, заявленную в абзацной фразе.
В некоторых типах абзацев (состоящих более чем из одного предложения) можно выделить дополнительные единицы членения текста. Рассмотрим начало первого абзаца А.Чехова «Смерть чиновника» до слов «…не обеспокоил ли он кого-нибудь своим чиханием?».
В структуре авторской речи данного отрывка выделяются два отрезка:
1. в рассказе часто встречается это «но вдруг». Автор прав: «жизнь так полна внезапностей!»;
2. «Чихать никому и нигде не возбраняется. Чихают и мужики, и полицмейстеры, и даже иногда тайные советники. Все чихают».
Формально отрезки выделены употреблением глаголов в настоящем постоянном времени (встречается, право, не возбраняется, чихают) – в отличие от прошедшего времени контекста (сидел, глядел, чувствовал, померещилось, покатились, остановилось, отвел, нагнулся, чихнул, не сконфузился, утерся, поглядел). Тематически отрезки обладают известной самостоятельностью внутри текста: это общие рассуждения, сентенции автора, замедляющие последовательное движение сюжета. Авторские отступления, однако, полностью автосемантические. Несмотря на то, что они легко «вынимаются» из контекста, сохраняя свою информативность, контекст накладывает на них дополнительные оттенки смысла.
Приведенные сентенции связаны с контекстом лексически (повторами): «Но вдруг…». В рассказе часто встречается это «но вдруг»; «…и апчхи!!! Чихнул, как видите. Чихать никому и нигде не возбраняется. Чихают и мужики, и полицмейстеры, И даже иногда тайные советники. Все чихают.».
Тематически отрезки неодинаковы. Лексика отступления первого отрезка связана с темой литературы (рассказы, авторы), стилистически отступление близко авторской речи абзаца: непринужденная свобода словоупотребления (это, но вдруг), экспрессивность (восклицательный знак) и в то же время книжность (употребление кратких форм прилагательных в функции сказуемого – право, полна). Это собственно авторское отступление, функция которого – усилить эффект неожиданности, создать дополнительную паузу ожидания.
Тема отступления второго отрезка выражена стержневым словом ЧИХАТЬ (четыре повтора), то есть непосредственно связанного с действием главного персонажа. Стилистически отступление резко отличается от контекста своим отчетливо выраженным стилем официального документа (безэмоциональность, интонационная ровность, синтаксис приказа или распоряжения, канцелярская лексика – возбраняется мужики, полицмейстеры, тайные советники). По-видимому, отступление второго отрезка выражает точку зрения лица официального, для которого существенны социальные характеристики людей: при назывании «чихающих» использованы существительные, обозначающие социальную принадлежность перечисляемых, при этом соблюдена иерархия – от «мужика» до «тайного советника». Слова «даже, иногда», выделяя последний член перечисления, усиливают комический смысл предложения, возникающий от парадоксального совмещения значения глагола ЧИХАТЬ с «социальными» номинациями лиц и стилистикой сентенции, выдержанной в духе официального документа. Точка зрения экзекутора Червякова, получившая отражение в отступлении второго отрезка, организует дальнейшее развитие сюжета: все события возникают в зоне его восприятия и описываются в основном с его оценочных позиций (кроме, может быть, фразы «Червяков <…> глупо улыбнулся», где очевидно авторская оценочность), включаются элементы несобственно-прямой речи – платочек, старичок.
Следовательно, функция авторских отступлений двояко: они могут быть знаком активной авторской позиции по отношению к сюжетным действиям или выражают точку зрения персонажа.
Слово отражает жизнь общества и в свою очередь само обусловлено жизнью общества. Есть особые «ключевые» слова в каждой эпохе. Их рождение определено значительными событиями, характерными для того или иного времени. История таких слов более непосредственно, открыто связана с историей общества и современной его историей.
«Ключевые» слова позволяют заглянуть в жизнь «через слово», увидеть в словах отражение текущей жизни. В словах же запечатлено и наше прошлое, запечатлена и связь прошлого с настоящим, отражен сам процесс развития, формирования культуры.
Слово в тексте выполняет определенные функции. Например, посмотрим, как функционирует слово в различных стилях речи.
Остановимся на двух эпизодах из романов Л.Н.Толстого «Анна Каренина» и «Война и мир». И герои и ситуации в этих романах различные.
Терминированные слова, как известно, однозначны. Но возможности их осмысления меняются в зависимости от функций – коммуникативной и эмотивной. Вот как вошло специальное слово в художественно утонченный образ, созданный в романе «Анна Каренина». О воздушной розовой Кити-бабочке Л.Н.Толстой сообщает – и дважды – что она дальнозорка: «Кити своими дальнозоркими глазами тотчас узнала…», «…она видела их своими дальнозоркими глазами…» и так далее.
Причина страдания Кити раскрыта с безошибочно точных реальных позиций: Кити не показалось, она не почувствовала, не догадалась, «она нашла глазами». Это не просто глаза влюбленной девушки, которой все могло показаться, а дальнозоркие глаза. На романтическом фоне, как, казалось бы, счастливого дня, разноцветной толпы и самой воздушно-розовой Кити-бабочки специальное словосочетание в прямом терминологическом значении – звучит жестокой нотой, не допускающий сомнения: «несчастье ее совершилось».
Другой эпизод – из «Войны и мира». Это последняя ночь Пети Ростова. Петя задремал: «…музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходя из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга… Но, опять Валяй, моя музыка! Ну! <…> Не видные прежде лошади стали видны до хвостов и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет…».
Обратим внимание на слово фуга (музыкальный термин), валяй (просторечие), водянистый (эпитет, существующий как индивидуальное определение утреннего света в тексте романа Л.Н.Толстого). Они вошли в художественный текст не просто как термин, просторечие, необычный эпитет. Они связаны образом Пети, замыслос автора показать юность, чистоту, музыкальность юноши и затем полную бессмысленность его гибели. Мы не замечаем, что фуга – это термин. Не в самом термине дело. Фуга, слово такое делекое от войны и сам Петя, который еще так «любит сладкое», и непосредственное, мальчишеское слово валяй – перед нами из слов с разной стилевой окраской создан такой цельный образ юноши – почти ребенка, унесенного войной.