МИНИСТЕРСТВО ОБЩЕГО И ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ РФ
ХАКАССКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМ. Н.Ф. КАТАНОВА
ИНСТИТУТ ФИЛОЛОГИИ
КАФЕДРА ЛИТЕРАТУРЫ
ДИПЛОМНАЯ РАБОТА
В.П. Астафьева в контексте
идейно-художественной эволюции
творчества писателя
Студента V курса ОЗО КИЮ
Кукарцева Ивана Юрьевича
Научный руководитель
к.ф.н., доцент
Прищепа Валерий Павлович
К защите допускаю
Зав. каф. литературы
____________________
Работа защищена в ГЭК
«___»________ 2000 г.
с оценкой ___________
Председатель ГЭК
_____________________
Члены ГЭК
_____________________
Абакан, 2000
Введение …………………………………………………………………………………………………………………………… 02
Глава 1. Общая характеристика творческого пути писателя 06
Глава 2. Идейно-эстетические особенности прозы
В. Астафьева 90-х годов …………………………………………………………………………… 18
2.1. Проблема выбора между советским патриотизмом
и христианской совестью …………………………………………………………………… 19
2.2. Основные характеры в романе «Прокляты и убиты»,
«Адово место» ……………………………………………………………………………………………… 22
2.3. Идейно-художественная специфика романа ……………………… 33
Заключение ……………………………………………………………………………………………………………………… 44
Литература ……………………………………………………………………………………………………………………… 46
Две строчки
Из записной потертой книжки
Две строчки о бойце-парнишке,
Что был в сороковом году
Убит в Финляндии на льду.
Лежало как-то неумело
По-детски маленькое тело.
Шинель ко льду мороз прижал,
Далёко шапка отлетела.
Казалось, мальчик не лежал,
А всё ещё бегом бежал,
Да лёд за полу придержал…
Среди большой войны жестокой,
С чего – ума не приложу, -
Мне жалко той судьбы далекой,
Как будто мёртвый, одинокий,
Как будто это я лежу,
Примерзший, маленький, убитый
На той войне незнаменитой,
Забытый, маленький, лежу.
1943
Когда были опубликованы первые главы романа Астафьева «Прокляты и убиты», в Молдавии, Таджикистане и Нагорном Карабахе шла война. Назревала война в Абхазии. Публикация последних глав совпала с началом войны в Чечне. Наверное, классик, живи он сегодня, создал бы такую редакцию знаменитой строфы:
Одна война сменить другую
Спешит, дав миру полчаса.
Совершенно очевидно, что этот роман написан под непереносимым впечатлением сегодняшней нашей жизни. Огню и тлену предает он не сороковые годы, а наши полувоенные девяностые. «Чтобы так написать о войне, - нашей величайшей славе и печали, - надо вконец разувериться в человечестве. Видишь страшные сцены форсирования Великой реки, а за печатными знаками слышишь астафьевский крик: «Зачем!? Ради чего, ради кого принесено столько жертв?! Ради сытого холеного вора, дорвавшегося до власти?! Ради временщиков, обуреваемых единственной страстью – как можно быстрее и как можно толще набить свою бездонную мошну?! Ради того, чтобы наши, доморощенные русские офицеры-фашисты, презрев немыслимые жертвы мировой, поднимали штандарты со свастикой и портретами Гитлера? Ради шпаны, королями разгуливающей по русским городам и весям? Ради того, чтобы атомной бомбой и бандитским обрезом быть пугалом всему миру?! Да будьте вы все прокляты! … Убиты! …»[1].
Своего рода В.П. Астафьев создал новый апокалипсис, и человеку неподготовленному, с незакаленной психикой нечего делать ни в первой книге романа, ни во второй.
Если в первой книге «Чертова яма» царят мат и смрад, то во второй части «Плацдарм» - смерть. Если в первой – похабщина и гнусность солдатской тыловой жизни, то во второй – расплата за содеянное. В. Астафьев расплачивается с десятками тысяч. Ему нет разницы между достойным майором Зарубиным и зэком Шороховым, доктором – интеллигентом Сабельниковым и его «товарищами по оружию» из штрафной роты, славным связистом Лешкой Шестаковым и безымянными солдатами, канувшими на дно Великой реки, - все они – герои, и все они – «прокляты и убиты».
Цель его книги, как бы, сводится к тому, что бы расплатиться со всеми, кто прикоснулся к этому смраду. В уста Коли Рындина автор вкладывает фразу, доказывающую эту мысль: «… все, кто сеет на земле смуту, войны и братоубийство, будут прокляты и убиты».
В дипломной работе мы пытаемся решить три основные задачи:
1)рассмотреть идейно-эстетическое своеобразие прозы В.П. Астафьева на примере романа «Прокляты и убиты»;
2)раскрыть смысл нравственно-философской проблематики романа и его основных образов;
3)определить место романа в контексте творческой эволюции писателя.
Проза Астафьева, отливается ли она в сюжетное повествование или лирический рассказ-раздумье, - это всегда размышление о нашей жизни, о назначении человека на земле и в обществе и его нравственных устоях, о народном русском характере и о способности натур живых и деятельных п р о р а с т а т ь через обстоятельства как бы ни были они тягостны, и выходить из испытаний, обогащаясь нравственно и сохраняя, как говорится, д у ш у ж и в у ю.
А.Н. Макаров
Виктор Петрович Астафьев родился 1 мая 1924 года в селе Овсянка близ Красноярска. Рано лишившись матери, воспитывался в семье бабушки и дедушки, затем в детском доме.
В 1941 году поступит в железнодорожную школу ФЗО на станции Енисей, после окончания которой работает составителем поездов в пригороде Красноярска. Оттуда осенью 1942 года ушел на фронт, был шофером, артразведчиком, связистом. Получил тяжелое решение.
В 1945 году демобилизовался. Восемнадцать лет прожил на Урале, в городе Чусовом. Работал грузчиком, слесарем, литейщиком. Одновременно учился в вечерней школе.
В 1951 году в газете «Чусовской рабочий» напечатан его рассказ «Гражданский человек». В 1953 году в Перми вышел первый сборник рассказов «До будущей весны».
В 1961 году окончил Высшие литературные курсы при Союзе писателей СССР. На сегодняшний день В. Астафьев один из самых читаемых писателей. Лауреат Государственных премий СССР и РСФСР[2].
Такой нелегкий путь в литературу совершил В. Астафьев. Это человек, литературный талант которого вырос из общения с простыми людьми, тружениками. Поэтому все герои его произведений простые люди, представители народа. В. Астафьев прекрасно знает их быт, их психологию и представляет их в своих произведениях не в виде одинокой массы, а показывает их индивидуальные черты, их яркие, неповторимые характеры. Писательский облик Астафьева складывался далеко не сразу, ему самому пришлось проявить незаурядную способность прорастать через всякого рода препоны; как и другие его сверстники, ушедшие на войну чуть ли не подростками, он не был подготовлен к литературной деятельности ни достаточным учением, ни умственным воспитанием; ему понадобились годы труда, чтобы развить свой талант, что можно сделать лишь благодаря воле и настойчивости, да, разумеется, и тем условиям жизни, при которых приметить талант и поддержать его при первых же неуверенных шагах становится своего рода законом.
В часы ночного дежурства он написал свой первый рассказ «Гражданский человек». «Гражданский человек» мало чем отличался от десятков газетных рассказов о подвиге связиста, который, и будучи ранен, соединит провод. Все завершает утешительный конец: однополчане получают письмо от выздоравливающего героя. Лет через шесть Астафьев вернется к своему первенцу, и лишь тогда обрастет образной плотью сухой косяк фраз, и вдохнет писатель душу в своего Матвея Савинцева, восстановит рукописный вариант – не выздоравливать в госпитале пошлет его, а правдиво изобразит, как тяжело и мужественно умирал на поле боя русский человек, и в последнюю минуту думал, как бы посмягчить горе близких, чем бы утешить их. И назовет рассказ «Сибиряк»[3].
Первым же действительно значимым произведением, которое представило Астафьевой широкой читательской аудитории, стала повесть «Перевал». Повесть «Перевал» появилась в 1959 году в журнале «Урал»[4]. Это произведение, по мнению критиков, свидетельствовать о рождении писателя, способного силой памяти воскрешать живые образы людей и окружавшей их действительности[5].
В удаче «Перевала», где впервые так вкусно и свежо, незамутненно звучит голос Астафьева, немалую роль играет то, что автор писал о том, о чем не мог не писать и о чем уже мог написать; чувствовалось, что здесь он в своей струе жизни и в той языковой струе, какою можно эту жизнь выразить. Заглавие повести символично не только для судьбы ее героя, но и как бы для автора, взявшего он открыл для себя и в себе мир, способный стать источником художественного вдохновения. С этой первой вершины внутреннему взору художника открывается обычно то невообразимое, манящее поле, которое ему надлежит обрабатывать, обещающее урожаи смоль тучные, что на то, чтобы все до последнего снопа сжать, бывает, жизни не хватает. Однажды Виктора спросили: «Как возникают сюжеты Ваших произведений – случайно, или Вы их ищите в жизни?». Астафьев написал: «Сюжет – не грибы, и искать его для меня, например, дело бесполезное. Чаще всего сюжет, если так можно выразиться, сам меня находит… Мои сюжеты, чаще всего, приходят из воспоминаний, то есть из тех времен, когда я писателем не был и не знал, что им буду, а, следовательно, и «сюжетов» искать я не мог».
Для художника сюжет только средство выражения своего представления о жизни, отношения к явлениям действительности и оценки их, для воплощения в образах его взглядов, утверждений, идей. «Перевалом» в литературу вошел писатель, который знает, что он хочет и должен сказать людям. После этого произведения было много других не менее замечательных (произведений) повестей и рассказов. В 1959 г. в альманахе «Прикамье» выходит повесть «Стародуб»[6]. Страстно и живописно, на взлете поэтического чувства, но и хаотично, противоречиво, философски смутно выплеснул в этой повести свои идеи и замыслы автор. Пронзающее сердце мироощущение человека, который хлебнул немало лиха, крутая обжигающая, как кипяток, солдатская ненависть к социальному злу, вера в способность стойких душ к сопротивлению, в необычную возвышающую силу любви, в целительное и облагораживающее влияние природы, вернее, слияния с ней, и проистекающая из этого непримиримость к тем, кто корыстно губит ее, - все то, что станет впоследствии содержанием его творчества, выразилось здесь в этом повествовании, к которому больше подошло бы определение «бывальщина», - вид в нашей литературе давно отсутствующий. «Бывальщина» - рассказ, где сугубо реалистические черты прошлого и характеры людей обретают как бы таинственность, резкий отличительный колорит, являя собой крайнее выражение личных свойств характера, - будь то удаль, спесь, любоначалие или самоотвержение.