Сейчас, разумеется, нет нужды давать развернутые ответы на подобные обвинения. Упоминаю я о них лишь в подтверждение своей мысли: работа братьев Стругацких имела в те годы в высшей степени актуальный смысл.
Впрочем, тут пора остановиться. У читателя может сложиться впечатление, будто Стругацкие ограничивают свои задачи острыми фехтовальными выпадами, нацеленными в негативные явления нашей общественной жизни, лишь задрапированными — для пущей аллегоричности — в фантастические одеяния. Это, конечно, не так. Актуальность писатели всегда понимали гораздо более широко. Эпиграфом к повести «Хищные вещи века» служат слова Сент-Экзюпери; «Есть лишь одна проблема — одна-единственная в мире — вернуть людям духовное содержание, духовные заботы...». Слова эти точно выражают направленность и масштаб творческих усилий Стругацких. Однако легко сказать — вернуть духовное содержание. Здесь, увы, не помогают самые добрые намерения, самые возвышенные наставления и проповеди. Недаром горький вопрос о действенности литературы в последнее время все чаще звучит в дискуссиях и обсуждениях.
Слишком смело было бы утверждать, что именно Стругацким лучше других удается справиться с духоподъемными задачами. А все же постоянный читательский интерес к их книгам говорит о небезуспешности усилий писателей. Какие же особые средства воздействия призвали они себе на помощь? Тут не обойтись без того, чтобы заглянуть в их творческую лабораторию. Ведь лаборатория «магов» — место интересное.
Прежде всего, Стругацкие побуждают читателя удивиться, заинтересоваться, стряхнуть с себя инерцию восприятия — будь то восприятие литературы или самой жизни. И здесь им на помощь приходит фантастический «хронотоп» — сочетание обстоятельств времени и места действия. Кабина космического корабля, экзотические инопланетные реалии, далекое будущее Земли — все эти неотъемлемые принадлежности фантастического жанра сами по себе мобилизуют читательское воображение. Но и заслуга авторов тут несомненна. Они владеют даром особо выразительной передачи атмосферы необычного. И добиваются они этого отнюдь не «экстенсивным» путем, не механическим нагнетанием фантастического, что часто встречается в тривиальной литературе.
Вспомним роман «Пикник на обочине». Образ Зоны — предполагаемого места посещения Земли пришельцами из космоса — создается в первую очередь зримым описанием удивительных явлений; встречающихся там на каждом шагу. Но образ этот так сильно действует на наше воображение еще и потому, что располагается Зона по соседству с заштатным городком Хармонтом, бытовые приметы которого воссозданы в романс в добротной реалистической манере.
Второй «камень», лежащий в основании художественного мира Стругацких — это тайна. Мало кто из признанных мастеров детективного жанра может соперничать с ними в искусстве владения всеми рычагами тайны. Необъяснимое событие или ситуация, информационный «провал», разрыв в цепи причин и следствий — непременные атрибуты почти каждого произведения писателей, начиная с середины шестидесятых. Стругацкие прекрасно сознают, сколь глубоко укоренена в наших душах потребность в таинственном, и щедро се удовлетворяют. Однако тайна для Стругацких — это и одна из существенных сторон нашего существования, одно из измерений нашего мира. В ней концентрируется не известное, непознанное, что разлито в окружающей жизни. В зрелых произведениях писателей — таких, как «Пикник на обочине». «За миллиард лет до конца света», «Жук в муравейнике» — загадочная ситуация оказывается и этически значимой. Здесь важно не только раскрыть тайну, но и определить, какая линия поведения в условиях неопределенности является самой достойной, отвечающей критериям гуманистической морали.
Рекорд по «удельному весу» таинственного принадлежит, наверное, «Жуку в муравейнике». Тайна там многоконтурна, многослойна. Постепенно, снимая один покров загадочного за другим, приближаемся мы к пониманию истинного смысла драмы, разыгрывающейся на страницах повести. В центре этой драмы — личность и судьба Льва Абалкина. Сюжет ее движется таким образом, что в финале последнее кольцо тайны остается неразомкнутым, последний вопросительный знак остается сидеть занозой в читательском сознании, побуждая его снова и снова возвращаться к смысловым коллизиям повести.
И еще одно. В основной текст повести вмонтированы отрывки отчета, написанного Абалкиным после участия в операции «Мертвый мир».
Приключения героя в полуразрушенном, почти обезлюдевшем городе на далекой планете дразнят читательское воображение многочисленными и остающимися без разрешения загадками. На память приходят слова Тынянова, писавшего, что пропуск глав, других фрагментов текста — «частый прием композиционной игры», направленный на семантическое осложнение» и «усиление словесной динамики» повествования. Раз уж это слово прозвучало, поговорим об игре — еще одном существенном элементе поэтики Стругацких. Игра в их творчестве присутствует в самых различных формах и обличьях, па разных уровнях организации повествования. Прежде всего, игровое начало воплощено в самих героях, особенно молодых. Избыток сил, радость жизни, удовольствие от занятия любимым делом — все это отливается в абсолютную раскованность поведения, в постоянную готовность к шутке, каламбуру, веселому розыгрышу. Трагичная по колориту повесть «Попытка к бегству» зачинается, к примеру, сценой беззаботного веселья, «Структуральнейший лингвист» Вадим перед путешествием на Пандору прямо-таки ходит на голове, дурачится и распевает песенки собственного сочинения.
Этот же дух раскованности, веселой, изобретательности присущ и повествовательной манере Стругацких. Явно игрового свойства часто используемое писателями соединение элементов, взятых из разных культурно-исторических пластов, разных смысловых и стилевых рядов. В «Улитке на склоне» сознанию человека двадцатого века, ученого противостоит тщательно выстроенная фантасмагорическая реальность Леса, где все зыбко, переменчиво, алогично, как во сне (тут невольно возникают ассоциации с причудливыми видениями Кафки).
По принципу коллажа организуется образная система повестей «Понедельник начинается в субботу» и «Сказка о тройке». Здесь сказочные и мифологические мотивы, фантастические явления сталкиваются с терминами и понятиями эпохи НТР, с деталями повседневного быта, иногда реалистическими, иногда — сатирически заостренными.
Любят писатели, и подразнить пуристов, радетелей чистоты и иерархического разделения жанров. Отсюда — маскарады, переодевания, перекройка устойчивых жанровых схем и стереотипов. В романе «Трудно быть богом» костюмы, реквизит, весь фон действия взят напрокат из рыцарских и мушкетерских романов. «Обитаемый остров», роман воспитания, наполненный к тому же интересными и острыми размышлениями о методах социального действия, обряжен в одежды авантюрного, «шпионского» повествования, наполнен погонями, схватками резкими переменами декораций и так далее. А сколько в произведениях Стругацких внутрилитературной игры — изящной и озорной! Писатели не скрывают своего пристрастия к хорошей литературе и не упускают случая вкрапить в свой текст «чужое слово», строки и фразы любимых авторов. Открытые и скрытые цитаты, реминисценции, лукавые отсылки к источникам обогащают повествовательную ткань новыми смысловыми «капиллярами», активизируют литературную память читателей.
Одна из последних публикаций Стругацких, повесть «Хромая судьба», вся построена на обнажении приема, на демонстрации «технологии». С главным се героем, писателем Феликсом Александровичем Сорокиным, происходит ряд необычных происшествий, каждое из которых могло бы быть развернуто в отдельный фантастический или авантюрно-приключенческий сюжет. Однако дразнящие эти возможности остаются в повести нереализованными. Сама же она поело вереницы забавно-язвительных эпизодов, живописующих отношения в писательской среде и порядки в Клубе литераторов, переключается в плоскость серьезных размышлении о природе и психологии творчества, о критериях оценок, о мотивах, движущих писателем в его работе. И тень Михаила Афанасьевича Булгакова, возникающая на страницах повести, придает этим размышлениям особую остроту и многозначность.
Что ж, все это очень хорошо, воскликнет иной читатель, но причем же здесь духовные интересы и ценности? Ведь любое заурядное чтиво фантастического или детективного содержания тоже приправляется солью необычных обстоятельств и перцем таинственности, тоже втягивает читающего в игру по тем или иным правилам, Активность художественного мира Стругацких, его «агрессивность» по отношению к читательскому сознанию подчинены ясной цели — раскрепостить энергию восприятия этого сознания, освободить его от тянущих вниз вериг эмпиричности, от праздной созерцательности. Но и этим дело не ограничивается. В художественном строе прозы Стругацких выражается авторская концепция бытия, к которой писатели стремятся нас приобщить. Под цветистыми покровами фантастической условности здесь явственно ощутима упругая материя жизни, исполненной драматизма, внутренней напряженности. Жизнь эта волнует и влечет своей загадочностью, незавершенностью, она бросает человеку свои извечный вызов, требуя от него напряжения всех его сущностных сил в поисках достойного ответа. Стругацкие словно говорят нам: да, жизнь сложна, Вселенная безмерна, природа не расположена к человеку, путь социально-исторического развития изобилует мучительными противоречиями, благополучный итог не предрешен. Но только осязая неподатливость субстанции бытия, преодолевая ее сопротивление, мы обретаем смысл существования, утверждаем свое человеческое достоинство. Стругацкие заражают нас своим неутолимым интересом к многодонности жизни, к ее непредсказуемости, к безмерности, отразившейся в зрачке человеческого глаза. Их герои — истинные герои — живут жизнью, полной борьбы, телесных и нравственных усилий, они испытывают радость деяния, боль утрат, стыд за ошибки, они остро ощущают — и заставляют ощутить нас — реальность и необходимость своего присутствия в мире. Альтернатива этому — тягостное, рутинное избывание жизни или дробление ее на осколки отдельных актов, не связанных воедино, не оправданных высокой целью. Подобный модус бытия присущ «человеку невоспитанному», как его именуют Стругацкие, носителю социальной безответственности, конформизма, духовной лености.