Муниципальное Общеобразовательное Учреждение
Гимназия №1
Тема: Трагедия творческого сознания в романе Владимира Набокова «Защита Лужина».
Выполнил:
Ученик 11 "М" класса
Гимназии №1
Преподаватель:
Борисова Л. Г.
Содержание.
Введение.
Глава 1. Тема творчества в романе Набокова “Защита Лужина”.
1.1. История создания.
1.2. Музыка в шахматных композициях.
1.3. Сюжет и композиция романа.
Выводы.
Глава 2.Трагедия Лужина как авторское решение темы творческого сознания.
2.1. Конфликт романа и его решение.
2.2. Мастерство Набокова в решении проблемы.
Выводы.
Заключение.
Введение.
Творчество (по Ожегову) - создание нового, оригинального. Это новое всегда вступает в конфликт со старым, отжившим, уже пройденным. В этом смысле, любой творец – писатель, художник, музыкант заведомо обречены на непонимание, критику, борьбу, что, как правило, приводит к трагедии в жизни творца, а если и нет, то к особому восприятию действительности, уходу в ирреальный, выдуманный, фантастический мир.
Целями данной работы являются:
1. Рассмотреть решение проблемы творческого сознания в романе Набокова “Защита Лужина”;
2. Решение проблемы творчества;
3. Решение проблемы взаимодействия автора с литературными героями.
Для реализации целей были поставлены следующие задачи:
1. Выяснить различные подходы к решению проблемы творческого сознания;
2. Выявить традиции и новаторство Набокова в решении проблемы творчества;
3. Провести идейно-тематический анализ романа.
1. Тема творчества в романе Набокова “Защита Лужина”.
1.1. История создания.
Роман «Защита Лужина» создан одним из величайших творцов современности – В.Набоковым. Судьба творца, в романе – шахматиста, стала темой этого набоковского романа.Известно, что Набоков сознательно стремился избегать сходства своей судьбы или судеб реальных людей с судьбами своих литературных героев. Однако, корни трагедии Лужина – игрока и творца вытекают из автобиографии Набокова, пережившего вместе со всей Россией катастрофу смены двух эпох и не избежавшего личных трагедий в своей судьбе.
Владимир Владимирович Набоков родился 22 апреля 1899 года, дом 47 на Большой Морской в Санкт-Петербурге. Он был первенцем в семье Владимира Дмитриевича Набокова и его супруги Елены Ивановны, урожденной Рукавишниковой. Набоковы были знатным и богатым дворянским родом. Многие его представители достигли серьезных общественных высот, например, дед будущего писателя Дмитрий Николаевич Набоков был министром юстиции, одним из авторов судебной реформы 1864 года. Характер и духовный склад Владимира Набокова начали формироваться в "совершеннейшем, счастливейшем детстве". "Трудный, своенравный, до прекрасной крайности избалованный ребенок" рос в аристократической петербургской семье, в атмосфере роскоши и духовного уюта, жадно черпая "всей пятерней чувств" яркие впечатления юных лет. В это же время формируется круг увлечений и интересов, оставшихся неизменными на всю жизнь: шахматы, бабочки, книги.
Рано открыл он для себя счастье и муку стихотворчества. Интересно, что подтолкнул его к сочинению первого стихотворения (в июле 1914) вид капли, скатившейся с листа сирени. Для развития поэтического дара идеальной средой была атмосфера Серебряного века, ренессанса русской поэзии. Одно время стиховедческие теории Андрея Белого очень увлекли Набокова, и он исписывал целые тетради, вычерчивая ритмические схемы разных стихотворений.
В 1916 году Набоков за свой счет (брат матери, дядя Василий Иванович Рукавишников скоропостижно скончался и оставил любимому племяннику миллионное состояние) издает поэтический сборник "Стихи". Это единственная книга, изданная Набоковым в России при его жизни. Весной 1919 года под грохот артиллерийского обстрела Набоковы отплыли из Севастополя на небольшом греческом пароходе, чтобы навсегда оставить Россию. Жестокой насмешкой судьбы, а не желанным предзнаменованием возвращения, оказалось название парохода – "Надежда”. Дореволюционная Россия навсегда останется для Набокова «земным раем», недосягаемым, манящим, на всю жизнь он заболеет «ностальгией», и трагедия России эхом отзовется трагедией в судьбах героев его романов.
В романе «Защита Лужина» набоковский герой – русский эмигрант, шахматист, творческая личность - переживает трагедию несовместимости созданного им шахматно-музыкально-творческого мира с реальной жизнью.
Многое в жизни Набокова связано с шахматами. Владимир Набоков с ранних лет увлекался составлением шахматных задач, которые довольно часто публиковались в различных журналах, газетах и даже в книгах. В частности, в своей книге “Poems and problems” он, кроме стихотворений, публикует несколько шахматных задач со своими комментариями. В одном из интервью Набоков говорит, что, будучи совершенно лишен музыкального слуха, он «нашел довольно необычную замену музыке в шахматах — говоря точнее, в сочинении шахматных задач». Набоковский взгляд на шахматы как на форму высокого искусства находит многочисленные документальные подтверждения. В мемуарах, например, автор прямо говорит о связи между «блаженной сутью» самого процесса составления шахматных композиций и «сочинительством…, в особенности с писанием». Он также утверждает, что для создания шахматных композиций «нужен не только изощрённый технический опыт, но и вдохновение», и вдохновение это принадлежит к какому-то сборному, музыкольно-математически-поэтическому типу. Тот же самый взгляд на тесную связь шахмат и музыки пространно развёрнут в «Защите Лужина». Он формирует один из существенных мотивов, раскрывающих потаённый смысл романа.
Романы «Истинная жизнь Себастьяна Найта» и «Защита Лужина» свидетельствуют о том, что Набоков неоднократно обращался к образу коня в разных его воплощениях: от абстрактной, закрепощённой фигурности шахматного коня, до тёплой, поэтически воспринимаемой живой лошади. Сам роман «Защита Лужина» хронологически обрамлён произведениями на тему шахмат и шахматного коня (Стихотворение «Шахматный конь», написанное осенью 1927г., после того, как Алёхин (претендент на шахматную корону) послал вызов чемпиону мира Капабланке.). На пять лет раньше романа был написан цикл «Три шахматных сонета», во многом с ним перекликающийся. Вряд ли это случайно. Так, С. Сакун в своей статье «Шахматный секрет романа В. Набокова «Защита Лужина» утверждает, что шахматный конь является аллегорическим прообразом гроссмейстера Лужина. В романе Лужин разрабатывает защиту, смысл которой состоит в жертве шахматного коня, т. е. В гибели самого Лужина. Таким образом, самоубийство Лужина – является частью защиты, разработанной им.
1.2. Музыка в шахматных композициях.
Набоков видит аналог шахмат в музыке («Какая игра<…> - говорит о шахматах скрипач. – Комбинации как мелодии. Я, понимаете ли, просто слышу ходы».). Первое упоминание о связи шахмат и музыки возникает в авторском предисловии к английскому переводу романа (хотя вряд ли его можно назвать первым, т.к. английская версия романа вышла на 35 лет позже русской), где есть ссылка на какого-то американского издателя, который, выказав интерес к роману, попросил заменить шахматы на музыку и сделать Лужина «безумным скрипачом».
Отец Лужина видит в своих мечтах сына пианистом-вундеркиндом; некий скрипач, только что исполнивший пьесы Лужина-деда, говорит, что шахматные комбинации подобны мелодиям; сельский врач Лужиных замечает, что великий шахматный маэстро Филидор знавал толк и в музыке; вспоминая свои детские годы шахматного вундеркинда, Лужин склоняет голову, словно прислушиваясь к отдаленным звукам музыки; не названная по имени юная дама, которой предстоит стать женой Лужина, полагает, что он выглядит как музыкант, даже после того, как ей сказали, что это великий шахматист, а знакомые, увидевшие ее с ним на эмигрантском вечере, считают, что это неудавшийся музыкант или что-то в этом роде. Набоков усиливает связь между шахматами и музыкой: когда Лужину внезапно открывается решение сложной комбинации, он испытывает«острую радость шахматного игрока, и гордость, и облегчение, и то физиологическое ощущение гармонии, которое так хорошо знакомо творцам». И, наконец, во время встречи с Турати, Набоков описывает шахматную партию, опираясь на музыкальные эпитеты: «Затем, ни с того ни с сего, нежно запела струна. Это одна из сил Турати заняла диагональную линию. Но сразу и у Лужина тихохонько наметилась какая-то мелодия. На мгновение протрепетали таинственные возможности, и потом опять — тишина: Турати отошел, втянулся. <…> и вдруг опять неожиданная вспышка, быстрое сочетание звуков: ошиблись две мелкие силы, и обе сразу были сметены; мгновенное виртуозное движение пальцев, и Лужин снял и поставил рядом на стол уже не бесплотную силу, а тяжелую желтую пушку; сверкнули в воздухе пальцы Турати, и в свою очередь опустилась на стол косная черная пешка с бликом на голове. И, отделавшись от этих двух внезапно одеревеневших шахматных величин, игроки как будто успокоились, забыли мгновенную вспышку: на этом месте доски, однако, еще не совсем остыл трепет, что-то все еще пыталось оформиться... Но этим звукам не удалось войти в желанное сочетание,— какая-то другая, густая, низкая нота загудела в стороне, и оба игрока, покинув еще дрожавший квадрат, заинтересовались другим краем доски. Но и тут все кончилось впустую. Трубными голосами перекликнулись несколько раз крупнейшие на доске силы,— и опять был размен, опять преображение двух шахматных сил в резные, блестящие лаком куклы. И потом было долгое, долгое раздумье, во время которогоЛужин из одной точки на доске вывел и проиграл последовательно десяток мнимых партий, и вдруг нащупал очаровательную, хрустально-хрупкую комбинацию,— и с легким звоном она рассыпалась после первого же ответа Турати. Но и Турати ничего не мог дальше сделать и, выигрывая время,— ибо время в шахматной вселенной беспощадно,— оба противника несколько раз повторили одни и те же два хода, угроза и защита, угроза и защита,— но при этом оба думали о сложнейшей комбинации, ничего общего не имевшей с этими механическими ходами. И Турати, наконец, на эту комбинацию решился,— и сразу какая-то музыкальная буря охватила доску, и Лужин упорно в ней искал нужный ему отчетливый маленький звук, чтобы в свою очередь раздуть его в громовую гармонию». Развивая тему шахмат и музыки, Набоков, помимо опоры на собственный опыт, обращается также к широко распространённому взгляду на музыку, как на высшее из всех существующих искусств, чтобы таким образом поднять в глазах читателя престиж шахмат. Звучит в романе и другой настойчивый мотив, также возвышающий шахматы. Набоков всё время намекает на их связь с любовью. Даже знакомит Лужина с шахматами (показывает, как ходят фигуры) его «тётя» (на самом деле троюродная сестра матери), любовница отца. В романе любовно-шахматная тема, наряду с темой музыкальной, превращает шахматную доску из замкнутого пространства, на котором разыгрываются бесчувственные комбинации, в поразительно разнообразный мир, или даже модель мира как такового.