План
I. Введение. “Главный девятый вал Куприна“. Полемика вокруг повести.
II. Приговор жестокому и позорному армейскому миру и поиски избавления от “зла" жизни в повести “Поединок“.
1. Жизненный опыт как основа реализма А. Куприна.
2. Духовное убожество армейско–офицерского мещанского мира.
3. Взаимоотношения офицерства и солдатской массы.
4. Пути избавления от “ЯЗВ“.
III. Заключение. Значение повести.
Посвященная Горькому повесть “Поединок“ (1905) – “главный
девятый вал“ Куприна – одна из самых правдивых и волнующих книг русской литературы начала ХХ века.
Повесть Куприна, как и произведения В.Вересаева (“На войне”,
“Рассказы о войне“), Л. Андреева (“Красный смех”), С. Сергеева – Ценского (“Бабаев”), была откликом на поражение царской власти в войне с Японией
и отражала недовольство народных масс самодержавием – прямым виновником бесславия России, гибели тысяч русских солдат. Повесть создавалась в острое для России время: следовали одно за другим поражения русской армии в Манчжурии, был разгромлен русский флот при Цусиме. Это последнее горестное и позорное для России событие определило необычайно “громкое” звучание повести Куприна. Из зарисовок быта захолустного армейского гарнизона вставала картина разложения, как всей армии, так и государственной системы России. Хотя писатель начал повесть до русско-японской войны и о этой войне в произведении не говорилось ни слова, и действие повести "Поединок“ происходит в девяностые годы, читатели все же воспринимали ее как непосредственный отклик на происходящие события, как художественное объяснение причин поражения русской армии на полях и сопках Манчжурии.
От творческой истории этой повести неотделимо имя А.М. Горь-
кого. Поощряя Куприна на создание повести “Поединок“ Горький говорил:
“Такая повесть теперь необходима. Именно теперь, когда исключенных за беспорядки студентов отдают в солдаты, а во время демонстрации на Казанской площади студентов и интеллигенцию избивали не только полиция, но под командованием офицеров и армейские части …“ (7.стр.58). Известно
также, что Куприн много раз бросал “Поединок“, недовольный своей работой. Но, как вспоминал он, “Горький, прочитав написанные главы , при-
шел в восторг и даже прослезился. Если бы он не вдохнул в меня уверенность в работе, я романа, пожалуй, своего так бы и не закончил.”
Влияние Горького, по словам Куприна определило “все буйное и смелое“ в повести.
Напечатана была повесть в 1905 году в шестом сборнике “Знание“,
который вышел в свет в дни разгрома русского флота при Цусиме. Правдивое изображение Куприным отсталой, небоеспособной армии, разложившихся офицеров, забитых солдат приобретало важный смысл. “Удивительно ли, -
писала 22 мая 1905 года газета “Слово“, что полк, жизнь которого описывает автор, окончательно провалился на смотру…Удивительно ли, добавим, что мы проваливаемся на большом кровавом смотру на Дальнем Востоке, хотя и знаем, что смотрит на наши войска не только вся Россия, но и весь свет” (5, стр. 482 )
То, насколько значима была повесть для периода максимального революционного подъема 1905 года, говорит и развернувшаяся вокруг нее полемика. На страницах “Русского инвалида“, “Военного голоса“, “Разведчика“ неистовствовала реакционная военщина; повесть Куприна оценивалась как фактор “подпольной пропаганды , в которой простой народ натравливается на войско, солдаты – на офицеров, а эти последние на правительство.”
Черносотенцы, атакуя Куприна за его якобы “злостно тенденциозный… памфлет на военных, негодовали против сборников “Знания” , которые “вычеркивают у нас из списка жизнеспособных одно сословие за другим“.
“Поединок“ вызвал новую волну нападок на Горького. “Герой
г. Куприна… мыслит по-горьковски со всеми его специфическими выверта-
ми и радикализмом“, - подчеркивали “Московские ведомости”, пользуясь случаем приписать Горькому ницшеанские взгляды. По мнению “Русского вестника”, близость к “великому“ Максиму испортила “Поединок“ “тенденциозными проповедническими страницами“, а в основе “злобно-слепой критики армии лежит тот же рецепт Максима Горького: “Человек! Это звучит гордо“.
Предостерегая читателя от “развращающих“ картин “Поединка“, охранительная печать утверждала, что Куприн не только “заносит секиру над всеми военными и именно как над сословием, но “ вообще пропагандирует какую-то социальную нивелировку с упразднением всяких классовых и сословных различий“. С другой стороны, либералы пытались всячески ослабить остроту выступления Куприна, уподобив его повесть роману “Из жизни маленького гарнизона“ немецкого беллетриста Бильзе, стоявшего за частичные реформы в армии при сохранении ее основ.
Демократическая общественность и критика, приветствуя “Поединок”,
стремилась прежде всего раскрыть его революционный смысл. “Военное сословие – лишь часть огромного бюрократического сословия, заполонившего русскую землю…” При чтении повести “… вы начинаете интенсивнее ощущать гнет окружающей жизни и искать из нее выхода”, - писал “Вестник и библиотека самообразования”.
Отмечая реализм повести, обнажившей “всю жалкую подкладку военного дела”, газета “Наша жизнь“ указывала, что иная армия немыслима “в бюрократическом государстве, где связана воля и мысль народа“. “Вся суть, - подчеркивал демократический журнал “Образование“, - не в картинах быта…,а в том соре, который накопился с годами в жизни общества, остановил его развитие и должен быть выброшен прочь“. Социал-демократический литературный журнал “Правда“ приветствовал освободительный дух повести, в которой “трепещет и бьется пульс целой эпохи, рвущейся из мрака безличия и покорности – к свету…”, “Даже либеральная “Русская мысль“ должна была признать радикализм разоблачений Поединка: “… его бич и его удары… направлены …не в Леха, не в Агамалова и Осадчего, а бьют и казнят проклятый строй, систему, общий дух и рабский склад всей жизни“. (6, стр. 483 )
Итак, в центре внимания Куприна “Язвы, поражающие офицерскую среду, нуждаются не в паллиативном, а в радикальном лечении, которое ста-
нет возможным лишь при полном оздоровлении всей русской жизни“. Жизнь армии мирного времени и то, как показана эта жизнь, вызывает бурю негодования, восторга и раздражения у современников писателя.
Попробуем разобраться, как же раскрывается. “Поединок“ был в творчестве Куприна итоговым, синтезирующим произведением. В нем нашли более глубокую разработку темы, затронутые им в предыдущих произведениях. ”Ночлег“, “Поход“, “Ночная смена“, “В казарме“ – все это воспринимается как наброски к повести. В рассказах о жизни армии, написанных на протяжении десятилетия (1894 – 1904), Куприн говорит об отдельных событиях армейской жизни. В биографии Куприна много общего с биографией Горького. Ему также пришлось перепробовать много профессий, не случайно в его произведениях встречаются представители различных классов русского общества, в том числе и армейских профессий – офицеров, солдат. В описании их чувствуется хорошее знание жизни, основанное на личном, жизненном опыте. Особенно хорошо Куприн знал военную среду, так как в ней он провел отроческие и юношеские годы.
Окончив в 1890 году Александровское училище, Куприн в чине подпоручика прибыл в Проскуров для прохождения службы в 46 Днепровском пехотном полку. В полку Куприн прослужил четыре года, из них два года в Проскурово и два в Волочинске. И в Проскурово, и в Волочинске круг интересов офицеров ограничивался службой, карточной игрой, кутежами.
Книг и газет они не читали, события, происходившие в России, их совершен-
но не интересовали. Среди офицеров процветали невежество, дикость, бескультурье. “В полку между молодыми офицерами была распространена довольно наивная, смехотворная игра: обучать денщиков разным диковинным, необыкновенным вещам… подпоручик Епифанов, любил задавать своему денщику мудреные, пожалуй, вряд ли ему самому понятные вопросы. “Какого ты мнения, - спрашивал он, - о реставрации монархического начала в современной Франции?” И денщик, не сморгнув, отвечал: “Точно так, ваше благородие, это выходит очень хорошо“. Однообразие и скука повседневной полковой жизни приводили к тому, что не было сил и желания что-либо изменить, мечтам и планам не суждено было сбыться – “Какая строгая программа жизни намечалась! В первые два года – основательное знакомство с классической литературой, систематическое изучение французского и немецкого языков, занятия музыкой. В последний год – подготовка к академии…”.
Для самообразования были приобретены: “Психология“ Вундта, “Физиология“ Льюиса… И вот книги лежат уже девять месяцев на этажерке и Гайнан забывает сметать с них пыль, газеты с неразорванными бандеролями валяются под письменным столом, журнал больше не высылают за невзнос очередной полугодовой платы, а сам подпоручик Ромашов пьет много водки… Развлечением было издевательство над солдатами. В унылую жизнь разнообразие вносили лишь летние лагерные сборы. Но кончалось лето, и все начиналось сначала … Шли дни, месяцы, годы … Куприн чувствовал себя чужим в этой среде, хотя, как и другие офицеры, участвовал в кутежах, играл в карты и был героем любовных историй”.
Вспоминая эти годы, Куприн писал: “Судьба швырнула меня в самую глушь юго-западного края, как нестерпимо тяжелы первые дни и недели! Чужие люди, чужие нравы и обычаи, суровый, бедный, скучный быт Черноземного захолустья … Днем еще кое-как терпелось: застилалась жуткая тоска службой, необходимыми визитами, обедом и ужином в офицерском собрании. Но мучительны были ночи. Всегда снилось одно и то же: Москва, церковь Покрова на Пресне, Кудринская, Садовая, Никитская Малая и Большая. И всегда во сне было чувство, что этого больше никогда не увижу: конец, разлука, почти смерть. Просыпаюсь от своих рыданий. Подушка –хоть выжми. Но крепился. Никому об этой слабости не рассказывал “.(7, стр.15)