§ 2. История создания дилогии
По своему духовному складу Павел Иванович Мельников — писатель-однолюб. Таким был, например, Грибоедов, всего себя вложивший в одну бессмертную пьесу. Такими были поздние многие из менее славных, уходившие всецело в одну, ведомую им область жизни и не пытавшиеся черпать из незнакомых источников.
Умственные симпатии и весь склад жизни, включительно до избранного впоследствии рода службы, — устремили Мельникова в исследование русской старины и людей, живущих по старине, — в исследование русского сектантства. И Мельников вылил себя всего в свой капитальный труд — роман о людях, «взыскующих града грядущего» [Измайлов, 1909, с. 5].
История романа начинается с того момента, как П. И. Мельников начинает изучать сущность раскольничества. О раскольниках в XIX веке говорили и писали в основном в министерстве внутренних дел да в святейшем синоде. Историки и писатели не уделяли им много внимания.
Первым глубокое и всестороннее освещение темы раскола в литературе дал П. И. Мельников. «В лесах» не просто повествование о жизни скитов и связанного с ними купечества. Действие романа протекает в особой атмосфере, которая ведома была очень немногим, ибо все дела в скитах вершились «келейно», втайне от чужого глаза, хотя идеология и влияние старообрядческих общин распространялась от западных границ России до восточных.
Церковный раскол в России имел давние корни. Еще в XVI столетии наметились первые разногласия между апологетами старинных, освященных традицией, обрядов и теми, кто не относился так рьяно к букве церковных законов и догм. На первых порах эти разногласия еще не вылились в открытую борьбу.
Только почти через сто лет в Москве возникает кружок, состоящий из духовников высшего ранга. Они вновь и активнее, чем прежде, начинают ратовать за «чистоту» вероучения, которая, по их мнению, была утрачена (требование старинного двуперстного крестного знамения и исправления богослужебных книг по древним русским образцам),— фактически это был «протест против централизации церковной власти» [Измайлов, 1909, с. 5].
В скором времени «ревнители древлего благочестия» начинают и между собой борьбу за власть. Ставленник царя патриарх Никон объявляет бывшего соратника, протопопа Аввакума, еретиком, упорствующим в своих заблуждениях [Измайлов, 1909, с. 6].
1654 год, в котором началась борьба между Аввакумом и Никоном, положил начало движению, названному расколом. Из религиозного это движение постепенно становится политическим, оппозиционным по отношению к централизации церкви и государства. К раскольникам примыкает значительная часть крестьянства и мелкого городского люда. Для них старообрядчество стало знаменем борьбы против усиления феодально-крепостнического грета, причем темная масса верующих в незыблемость религиозных канонов, но замечала, что, придерживаясь «древлего благочестия», она замыкалась в пассивном сопротивлении власть имущим, проникалась идеями религиозного фанатизма.
Спасаясь от преследования властей, раскольники бежали в леса Поволжья, в Сибирь, на Север и образовывали там свои изолированные поселения-общины.
С течением времени раскольническое движение утрачивает свой политический смысл и продолжает существовать в силу инерции. Старообрядческие организации «начиная с XIX века, предпринимали решительные шаги к тому, чтобы приспособиться к существовавшим тогда общественным условиям, сблизиться с официальными властями, добиться равных прав с православной церковью».
Мельников был прав, утверждая, что «раскол не на политике висит, а на вере и привычке...» [Шешунова, 1994, с. 582].
Раскол, лишенный его враждебности к государственным установлениям, которые некогда воспринимались старообрядцами как «антихристовых рук дело», теперь не представлял угрозы царизму. Более того, устойчивость форм старообрядческого быта многими, в том числе Мельниковым-Печерским, воспринималась сочувственно как проявление духовной самобытности, хранимой народом.
Он начинает художественно осмысливать то, что доселе изучал как историк. Замысел романа из жизни старообрядцев вызревал исподволь. Вначале он представлялся не слишком большим по объему. Еще в 1859 году в издаваемом им «Русском дневнике» писатель напечатал повесть «Заузольцы», в которой уже были пунктирно прочерчены основные сюжетные линии будущего романа. Но Мельников на десять лет откладывает работу, хотя и продолжает размышлять над ней. Писатель совершенно не сознавал ни свойств, ни размеров своего таланта. Весь поглощенный служебным честолюбием, он почти не имел честолюбия литературного и на писательство, в особенности на беллетристику, смотрел как на занятие "между делом" [Мещеряков, 1977, с. 9].
Побуждение облечь свое знание раскола в беллетристическую форму было ему почти навязано: даже само заглавие "В лесах" принадлежит не ему. В 1861 году в число лиц, сопровождавших покойного наследника Николая Александровича в его поездке по Волге, был включен и Мельников. Он знал каждый уголок нижегородского Поволжья и по поводу каждого места мог рассказать все связанные с ним легенды, поверья, подробности быта и т. д. Цесаревич был очарован новизной и интересом рассказов Мельникова, и когда около Лыскова Павел Иванович особенно подробно и увлекательно распространялся о жизни раскольников за Волгой, об их скитах, лесах и промыслах, он сказал Мельникову: "Что бы Вам, Павел Иванович, все это написать - изобразить поверья, предания, весь быт заволжского народа".
Мельников стал уклоняться, отговариваясь "неимением времени при служебных занятиях", но Цесаревич настаивал: "Нет, непременно напишите. Я за вами буду считать в долгу повесть о том, как живут в лесах за Волгой" [Мещеряков, 1977, с. 9]. Писатель обещал, но только через 10 лет, когда служебные занятия его совсем закончатся. Работа над романом начинается 1866 году, когда Мельников выходит в отставку и, переехав в Москву, начинает вновь заниматься историческими изысканиями. На основе накопившихся у него документов и записей по истории раскола он печатает по этому вопросу ряд статей, а затем составляет из них книгу «Очерки поповщины».
Многие считали, что к беллетристике Мельников уже не вернется. Меж тем главное дело всей своей жизни ему еще только предстояло совершить.
Приступив к исполнению обещания, писатель не имел еще определенного плана, приготовив лишь первые главы. Все возраставший успех произведения заставил его впасть в противоположную крайность: он стал чрезвычайно щедр на воспоминания об увиденном и услышанном в среде людей "древлего благочестия" и вставлял длиннейшие эпизоды, сами по себе очень интересные, но к основному сюжету отношения не имевшие и загромождавшие рассказ. Особенно много длинных и ненужных вставных эпизодов в «На горах», хотя редакция «Русского Вестника» сделала в этом произведении Мельникова огромные сокращения.
Только двенадцать лет спустя в «Русском вестнике» по частям начинает печататься роман под названием «В лесах». Публикация его длилась четыре года: с 1871 по 1874-й. В отдельном издании 1875 года в этот текст в качестве новой главы был включен опубликованный в 1868 году и несколько переделанный рассказ «За Волгой».
По мере печатания романа писатель продолжал над ним неустанно работать. Иногда он так исправлял присланные из типографии гранки, что это, в сущности, был уже новый текст.
Наконец вышли четыре отдельные книги романа, на титульном листе которого стояло: «В лесах. Рассказано Андреем Печерским».
Другой роман Мельникова «На горах», он окончательно отделывал уже в болезненном состоянии, когда, по свидетельству биографа Усова, он уже очень постарел, „лишился своей живости, блеска своей речи и последние главы не мог сам писать, а диктовал своей жене [Еремин, 1977, с. 17].
Мельников начал писать «В лесах», переполненный богатейшим запасом впечатлений. Он хотел рассказать о столь многом, что в рамках одного, хотя и весьма объемистого, романа это оказалось невозможно. Понадобилось еще больше тысячи печатных страниц, чтобы довести до конца повествование о судьбах уже известных читателю героев и связанных с ними новых персонажей. Сам автор указывал на теснейшее «родство» «В лесах» с романом «На горах». «Некоторые из действующих лиц «В лесах» остаются и «На горах». Переменяется только местность: с левого лугового, лесного берега Волги я перехожу на правый, нагорный, малолесный»,— сообщал он в одном из писем [Мещеряков, 1977, с. 10].
Широчайший охват действительности, глубокое проникновение в сущность важных жизненных процессов и многостороннее их исследование, большой географический и хронологический диапазон действия — все это придает роману Мельникова-Печерского эпический характер. Однако точно определить жанровую разновидность его произведения не так-то просто. Об этом свидетельствуют разногласия между историками литературы, затрудняющимися точно назвать тот разряд беллетристов, к которому следует причислить Мельникова.
Некоторые вообще не видели в нем значительного художника. Другие считали его небесталанным писателем-этнографом, не больше. Третьи усматривали связь эпопеи Мельникова с так называемым «деловым» романом.
В. Д. Бонч-Бруевич находил, что «В лесах» и «На горах» «не являются только этнографическими романами, но несомненно романами публицистическими. Они в художественной форме должны были подтвердить теоретические взгляды на старообрядчество и сектантство самого Мельникова-Печерского...» [Еремин, 1976, с. 20].
Почти все эти мнения сами по себе справедливы, но в каждом содержится лишь часть истины. Лев Толстой заметил как-то, что настоящий большой художник создает свои собственные формы романа, не имеющие аналогий с уже сделанными [Еремин, 1976, с. 20]. Эти слова в полной мере приложимы и к Мельникову-Печерскому. Его произведение включает в себя элементы всех перечисленных жанровых разновидностей, причем все вместе они и придают многостороннему эпическому полотну самобытность, неповторимость.