Значительная часть романа состоит из подобных эпизодов. Что же, может быть, благодаря писателю, не только Хитрый Глаз, но и читатель постигает, что такое свобода.
В повести Сергея Каледина «Стройбат» показаны несколько дней из жизни военных строителей, которые выполняют «почетную обязанность советских граждан». Это сборная часть, своего рода свалка, куда собрали «скверну» из многих стройбатов. Поэтому нравы здесь не так уж отличаются от зоны, да и интересы те же. «Короче, ехали в ад, а попали в рай. Вот ворота, а справа, метров двести,- магазин. А в магазине - рассыпуха молдавская, семнадцать градусов, два двадцать литр. С десяти утра. Малинник!»
Закон здесь: у сильного всегда бессильный виноват! Сильные - это деды, слабые - салабоны. Казалось бы, разница небольшая: на год раньше пришел на службу. Но она как цвет кожи или язык. Деды могут не работать, пьянствовать, издеваться над первогодками. Те должны все терпеть. Мало того, будучи отделенными начальниками, деды распоряжаются, как рабовладельцы. «Сперва Женька решил Егорку с Максимкой Косте подарить, да потом одумался - всего-то пахарей у него - эти двое. Егорка, кроме основной работы, Женьку с Мишей Поповым обслуживает: койку заправить, пайку принести из столовой, постирать по мелочи, а Максимка - Колю, Эдика и Старого». Порядок здесь старшие тоже наводят быстро: «Егорку Женька обработал сразу, тот почти не рыпался. Пару раз ему кровь пустил слегка, а чучмеки почему-то крови своей боятся. А... с Максимкой повозился подольше...».
В повести не раз описывается, как солдаты пьют или колются. Центральная сцена - грандиозная драка между ротами. После всего жутким издевательствам воспринимается характеристика на Костю Карамычева. Последние восемь месяцев он работал грузчиком на хлебокомбинате и крал, что только мог. От пьянства «не просыхал». Когда же, «вконец оборзев», попался, командир роты Дощинин «предложил Косте на выбор: или он дело заводит, или Костя срочно чистит... все четыре отрядных сортира». Тот выбрал последнее, взяв, разумеется, помощников из молодых. При «дембеле» же этот командир дал Косте следующую характеристику: «За время службы... рядовой Карамычев К.М. проявил себя как инициативный, выполняющий все уставные требования воин... морально устойчив... Характеристика дана для предъявления в Московский университет». Что ж, готов интеллигент. Беспредел, как говорят зеки. Сейчас готовят военную реформу.
Боюсь, однако, мои ровесники ею не успеют воспользоваться. Возможно, скоро и мне предстоит идти служить. Неужели придется два года жить с парнями, в которых отсутствуют человеческие чувства? Нет, физических лишений я не боюсь. Как говорится:
«Служить бы рад, прислуживаться тошно».
Прочитаны оба произведения. Они не слишком художественны, есть погрешности против стиля и законов литературы. В них нет, зато погрешностей против правды. Писателям веришь. И веришь еще в то, что если мы очень захотим, то жестокости станет меньше.
СТАЛИНСКОЕ ВРЕМЯ ЧЕРЕЗ ПРИЗМУ ПОЭЗИИ
Давно отцами стали дети, Но за всеобщего отца Мы оказались все в ответе, И длится суд десятилетий, И не видать еще конца.
А.Твардовский.
На душе почему-то смутно... Полумрак... За окном шелестят деревья, а в комнате слышен хриплый, надрывающий душу голос Владимира Высоцкого: «А на левой груди - профиль Сталина...» Память тотчас же рисует хитрое рябое лицо, густые усы, прячущие усмешку. Неужели этот самый человек, которому поклонялись десятки лет? Впрочем, почему поклонялись? Разве и сейчас мало его явных и особенно тайных сторонников? Часто слышишь: «При Сталине такого безобразия не было!», «Сталин бы такого не допустил, расстрелял бы сразу!», «Сталина бы на них!..»
Ближе к сердцу кололи мы профили,
Чтоб он слышал, как рвутся сердца,-
тревожит Высоцкий. Я выключаю магнитофон. Надо подумать,
что же это за время такое, когда люди добровольно умирали за палачей.
Что же почитать? Сегодня не хочется брать в руки публицистику с ее страшными цифрами. Лежит закладка во втором томе биографии Сталина Волкогонова. Но и он подождет сегодня. Да, я же взял в библиотеке роман-газету «Современная поэма». Кто там? Ахматова «Реквием», Твардовский «По праву памяти», Гамзатов «Люди и тени». Кто еще? Остальное потом.
«Реквием». Да, колокола должны звучать погребальным звоном, чтобы в такт им отвечали людские сердца: «Не повторится, не повторится, не повторится никогда!» Что же за время было?
Это было, когда улыбался только мертвый, спокойствию рад, И ненужным привеском болтался. Возле тюрем своих Ленинград.
И тогда, обезумев от муки,
Шли уже осужденных полки,
И короткую песню разлуки
Паровозные пели гудки,
Звезды смерти стояли над нами,
И безвинная корчилась Русь
Под кровавыми сапогами
И под шинами черных «марусь».
Да, лучше не скажешь, лучше сравнений и метафор не выдумаешь. Читая о несчастной судьбе женщины, у которой «муж в могиле, сын в тюрьме», столь типичной в «страшные годы ежовщины», веришь, что, действительно, «перед этим горем гнутся горы...».
От грудной, напевной лирики Ахматовой перехожу к чеканному стиху Твардовского.
... Когда кремлевскими стенами
Живой от жизни огражден...
Нет, это из поэмы «За далью - даль». А в журнале другая вещь- «По праву памяти». Хочется цитировать без конца, так трудно что-то выбрать. Вот это. О репрессиях.
... И званье «сын врага народа» Уже при них вошло в права.
И за одной чертой закона уже равняла всех судьба:
Сын кулака иль сын наркома;
Сын командира иль попа...
... И все, казалось, не хватало Стране клейменых сыновей.
Или вот еще о том, как детей заставляли отрекаться от родителей. Да и вся поэма об этом:
... Той жертвы требовали строго:
Отринь отца и мать отринь.
Предай в пути родного брата
И друга лучшего тайком.
И душу чувствами людскими
Не отягчай, себя щадя.
И лжесвидетельствуй во имя,
И зверствуй именем вождя.
А что говорит об этом времени Гамзатов?
Ах, это время!
Лозунгам и фразам
пустым и лживым не было конца.
И сокрушался от печали разум.
И ликовало сердце у глупца.
Журнал выпадает у меня из рук. Страницы, зашелестев, замелькали. Напоследок успел прочесть только строчки Твардовского:
Кто прячет прошлое ревниво, Тот вряд ли с будущим в ладу...
Как хорошо, что мы узнаем правду. Может быть, это залог нашего будущего?
Пальцы нажимают клавишу, и вновь я слышу осипший, но такой родной полунасмешливый голос:
... И хлещу я березовым веничком по наследию мрачных имен.
Трагическим, мрачным, жестоким описывают поэты сталинское время. Не стоит нам сегодня жалеть о Сталине.
( размышления о настоящем, прошлом и будущем
нашей страны на основе произведений современной литературы и публицистики)
... Так, думаю я, для каждой страны исторический миг.
Ф.Искандер.
Многим, наверное, запомнился эпизод из фильма «Покаяние», который шел на экранах города года четыре назад. Я хотя и не все понял в нем до конца, но один момент забыть не могу. «Эта улица ведет к Храму?»- спрашивает древняя странница у молодой женщины. «Нет, не эта улица ведет к Храму»,- отвечает та. Она знает, что говорит. С улицей, на которой она живет, у нее связаны тяжелые воспоминания. «Зачем же улица, если она ведет не к Храму?»- недоуменно спрашивает старушка. Она твердо поняла за долгую жизнь, что людям нужны только те дороги, которые ведут к Храму добра, правды, красоты и истины. И зритель невольно спрашивает себя: «Зачем нужна была дорога, стоившая столько сил и жертв, если она привела не туда?»
У замечательного писателя Андрея Платонова есть роман «Котлован». Этот образ- символ нашей жизни - оказался настолько точным, что его используют даже министры. Да и разве не закопаны миллиарды денег в землю? Достаточно прочитать в газетах споры о различных каналах. Волга-Чограй в Калмыкии, например, или наш Волго-Дон-2, который областной Совет решил законсервировать, выделив на это еще миллионы рублей.
Но этот образ подходит и ко всей нашей истории. Семьдесят лет назад революционный народ клялся построить «новый мир», но к сегодняшнему дню, похоже, сумели вместо обещанного Храма всеобщего счастья вырыть только Котлован. Впрочем, реальные храмы сознательно разрушались. Сколько тысяч их уничтожено!... А ведь как говорит известный журналист Олег Морозов в «Литературной газете» (25.7.90) в статье-интервью, «очевидна прямая связь между всеобщим падением нравственности, всеобщим цинизмом, половодьем аморализма, преступности, с одной стороны, и утратой религиозной веры - с другой».
Итак, страна остановилась и задумалась. Что с нами случилось? Почему так плохо мы живем? Почему, казалось бы, крепкая держава стала распадаться? И бесконечные почему?... Вот уже почти шесть лет политики и экономисты, писатели и публицисты - все от стариков до детей - думают об этом и о том, что делать.
Наши журналы и газеты захлестнула волна яркой и острой публицистики. «Некогда писать роман, когда вокруг пожар!»- так определяют свою задачу многие писатели. И вот мы уже читаем не только романы и повести, но и статьи В.Распутина, С.Залыгина и многих других. Литература и публицистика переплетаются, взаимно дополняя друг друга.
Октябрь... Залп Авроры... Штурм Зимнего... Эти символы, казалось бы, неразрывны со всем лучшим, что у нас есть. И вот все чаще, все настойчивее начинает звучать мысль, что Октябрьская революция - роковая ошибка, черный день в истории нашей страны, а люди, которых весь народ привык считать вождями, борцами за народное счастье преступники и варвары.
Многотомное произведение Александра Солженицына «Красное колесо» посвящено истокам и вызреванию революции. Я читал только «Октябрь шестнадцатого», и то не до конца. Но и этого достаточно. Основная мысль писателя предельно ясна. Россия выходила на дорогу цивилизации, у нее были высокая культура, прочная мораль, крепкие традиции. Революционеры (не только большевики, но и другие партии) не любили страну, не знали народ, были узколобыми сектантами и догматиками. Они часть по невежеству и злобе, частью по склонности к разбою разрушили все, созданное веками. Ничего, кроме страданий и великих жертв, революция не принесла нашему народу.