Закономерной была и творческая неудача новой после Штольца попытки художника изобразить в лице лесопромышленника Тушина реальный позитивный противовес Волоховым и артистическим обломовцам Райским, нарисовать воистину «цельную фигуру» «нормального человека», не ведающего противоречия «долга и труда», интересов личных и общественных, внутренних и материальных.
В «Обрыве» роль реально-поэтического характера и вместе центра романа уже безраздельно принадлежит женщине - Вере. Это объясняет и ту широту, с которой рассмотрены здесь разнообразные «образы страстей», выдвинутые, по словам писателя, «на первый план». Перед читателем последовательно проходят изображения любви сентиментальной (Наташа и Райский), эгоистически-замкнутой, «мещанской» (Марфенька и Викентьев), условно-светской (Софья Беловодова - граф Милари), старомодно-рыцарственной (Татьяна Марковна Бережкова - Ватутин), артистической, с преобладанием фантазии, воображения над всеми способностями души (Райский - Вера), «почти слепой», бессознательной (Козлов и его жена Ульяна), наконец, «дикой, животной» страсти крепостного мужика Савелия к его жене Марине, «этой крепостной Мессалине», и т. п. Через виды страстей Гончаров прослеживает и передает как бы духовно-нравственную историю человечества, его развитие со времен античности (холодная красавица Софья Беловодова уподоблена древней мраморной статуе) через средневековье и до идеалов настоящего периода, символизируемого высокодуховной (в христианско-евангельском смысле) «любовью-долгом» Веры, этой «ожившей статуи».
В «Обрыве» отражены религиозные настроения Гончарова, противопоставляемые им в качестве «вечной» правды материалистическому учению демократов. «У меня, - свидетельствовал романист, - мечты, желания и молитвы Райского кончаются, как торжественным аккордом в музыке, апофеозом женщин, потом родины России, наконец, Божества и Любви...»
В трех своих романах Гончаров был склонен видеть своеобразную «трилогию», посвященную трем последовательно воспроизведенным эпохам русской жизни. «Обыкновенная история», «Обломов», «Обрыв» действительно имеют ряд таких общих тем и мотивов, как «обломовщина» и обломовцы, мотив «необходимости труда... живого дела в борьбе с всероссийским застоем», а также структурно схожих образов положительных героев (Штольц - Тушин, Ольга - Вера) и др. В каждом из романов значительное место занимает любовный сюжет и любовная коллизия. Все же прямого развития проблематики предыдущего произведения в последующем у Гончарова нет; каждое из них посвящено по преимуществу своему кругу вопросов.
Множеством перекличек, аналогий и параллелей с образами и мотивами романного «триптиха» Гончарова связана книга очерков кругосветного плавания «Фрегат „Паллада“», проникнутая сюжетным и композиционным единством. Разноликая «масса великих впечатлений» (быта, нравов, лиц, картин природы и т. п.) объединена и скомпонована такими полярными началами и тенденциями мирового бытия, как покой, неподвижность (жизнь феодальной Японии, Ликейских островов и др.) и движение, то мнимое (современная Англия, торгашеский Шанхай), то подлинное (осваиваемая русскими людьми Сибирь), национальная нетерпимость и замкнутость и стремление к межнациональным связям, взаимообогащению, уклад первобытный и цивилизованный, излишество роскоши, убогость нищеты и комфорт, отвечающий разумным человеческим потребностям, и т. п.
Жанр книги впитал в себя в разнообразно переосмысленном виде элементы сентиментального и научного путешествия, романтического стиля, русского и мирового сказочно-волшебного эпоса (особенно в главах «Русские в Японии»), наконец, античных сказаний и повествований (легенда об аргонавтах, «Одиссея» Гомера). В целом огромное эпическое полотно вылилось в подобие романа о всемирной жизни, с противостоящими и противоборствующими в качестве главных «персонажей» буржуазным Западом и феодальным Востоком, а также символизирующей положительное начало Сибирью, прообразе будущей России, лишенной крайностей и первого и второго. С огромной силой выразился на страницах «Путешествия» гуманизм и патриотизм писателя.
Ряд очерков и очерковых циклов, созданных Гончаровым в 70-80-е годы, не привнес в его метод и поэтику принципиально новых черт. В основном они развивают и социально конкретизируют темы его романов, в частности артистической или служебно-казенной «обломовщины» («Поездка по Волге», «На родине»).
Предпосылками и компонентами гончаровского романа была русская повесть 30-40-х годов с любовным сюжетом, автором «Обрыва» философски и музыкально обогащенная, а также нравоописательные, в их числе «физиологические», очерки «натуральной школы», в свою очередь преобразованные. Бытовая «живопись» (сцены, портреты, эскизы, картины и т. п.) осмыслена у Гончарова всегда в ее «общем объеме», в свете «коренных», «неизменных», «главных мотивов» и способов-типов существования. Так, испытание любовью кладет последний типический штрих не только на фигуры Обломова или Райского, но и на относительно второстепенных персонажей.
Синтезирующий пафос гончаровского художественного метода проявляется также в стремлении осмыслить создаваемые характеры (Обломова, Райского, Волохова, Веры и др.) в контексте таких устойчивых «сверхтипов», как Гамлет, Дон Кихот, Дон Жуан, Фауст, Чацкий, Татьяна Ларина, как и некоторых ситуаций известных произведений. Гетевский мотив звучит, например, в сомнениях и грусти Ольги Ильинской в конце «Обломова», той неудовлетворенности, которую автор возводит к «общему недугу человечества», тщетно, но неодолимо порывающегося «за житейские грани».
В развитой Гончаровым концепции любви можно рассмотреть некоторые идеи немецкого романтизма, толковавшего это чувство как «высочайшую первооснову», объединяющую человека и природу, земное и запредельное, конечное и бесконечное.
Роман Гончарова - новая и самобытная жанровая форма по сравнению с «романом в стихах» Пушкина, «поэмой» Гоголя, «Героем нашего времени» Лермонтова, хотя и наследует ряд особенностей последних. Он освобожден от жанрового синкретизма своих предшественников и типологически наиболее близок роману тургеневскому. Их роднит центральное место любовной коллизии (испытание любовью и испытание любви), проблема любви и долга (Тургенев) и любви-долга (Гончаров), одухотворенные женские персонажи. Живописно-нравоописательной гранью талант Гончарова созвучен Писемскому, А. Островскому.
Гончаров - один из несомненных учителей Л. Толстого-романиста. Предшественниками толстовского Каренина, «человека-машины», были и Петр Адуев, и английский купец из «Фрегата „Паллада“», и Волков-Пенкин из «Обломова», чиновник Аянов из «Обрыва». Близки взгляды обоих художников на быт как равнозначный иным, высшим сферам жизни, сходно их умение передавать через быт широкое, внебытовое содержание.
Сравнение Гончарова с Л. Толстым вместе с тем обнажает и художественно-содержательные пределы гончаровского романа, реалистического метода писателя вообще. Рамки этого романа оказывались объективно узкими для отображения народной жизни. Галерея крепостных слуг среди персонажей «трилогии» занимает явно подчиненное место и служит по преимуществу источником комизма. Автор «Обрыва» был поражен и восхищен тем, что у Толстого даже и во второстепенных лицах воплощаются характерные черты русской народной жизни. Гончаров проницательно уловил ту диалектику творческого мышления Л. Толстого, которой недоставало его собственному. Отношение между частным и общим, конечным и вечным, внешним и внутренним, настоящим и «неизменным» отмечено у Гончарова известной метафизичностью.
Реалистический роман Гончарова можно определить как психологически-бытовую разновидность данного жанра. Его место в литературной истории после романа Лермонтова и Гоголя, но до Л. Толстого и Достоевского 60-х годов. Блестяще воплотив целый этап в развитии «эпоса нового времени» (Белинский), романы Гончарова остаются и ныне его неповторимыми образцами.