Д. С. Мережковскому в книге «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы» (1893), написанной в резком тоне в защиту идеализма и против материализма, принадлежит глава «Обломов и Вера». Критик ценит Гончарова за то, что он относится к числу тех писателей, которые «смотрят с благодарностью назад». В страхе перед призраком революции, олицетворенном в образе Волохова, Мережковский оглядывается в сторону Обломовки, призывая к утраченной чистоте, мягкости, человечности, которыми была полна старая Обломовка и которых нет в современной жизни.
Аналогичен по своему сочувствию О. и очерк Ю. Айхенвальда о Гончарове («Русская мысль», 1901, IX), вошедший впоследствии в «Силуэты русских писателей» (изд. 1-е, 1906; изд. 2-е, 1908). В эпоху революции 1905, а затем в эпоху реакции выступал Айхенвальд с апологией Обломова: в Обломове «дорого и прекрасно то, что он не делец, что он — созерцатель». Для Мережковского и Айхенвальда О. становится проблемой сохранения давшей трещины дворянской культуры и канонизирования общественных отношений, порожденных господством помещичьего класса. Объективно обломовщина для них — литературное орудие нападения на революционное движение, средство замаскировать острые углы классовой борьбы.
В 90—900-х гг. О. получила новое освещение и приобрела новую социальную функцию в либеральной критике всех оттенков. Скатившись к умеренному либерализму, М. Протопопов , полемизируя с «ригористом» Добролюбовым («Русская мысль», 1891, XI), не соглашается с тем, что О. — явление национальное и общественное. Это — явление личной психической жизни, результат неправильного индивидуального воспитания. Сознательно суживая понимание О. и вытравляя из него социально-экономическое содержание, Протопопов указывал для изжития обломовщины путь частных реформ. Свои требования-минимум Протопопов противопоставляет программе Гончарова как максимум, отражая тактику «малых дел» и отступничества либеральной буржуазии 90-х гг.
Либеральный критик Овсянико-Куликовский в «Истории русской интеллигенции» (изд. 1-е, 1906) дал тщательный анализ О. Утверждая крепостническое содержание О., он отмечает силу пережитков О. в капиталистическом обществе. Но критик находит, что О. отмирает самопроизвольно, без необходимости «насильственного переворота», путем реформ. По его мнению, Добролюбов преувеличивал опасностъ О. как «национальной болезни». Во всяком случае, — говорит Овсянико-Куликовский, — нельзя напр. устанавливать прямую связь между Обломовым и «лишними людьми» 40-х гг., между крепостником и либеральной интеллигенцией. Книга Овсянико-Куликовского появилась в эпоху революции 1905, отражая попытку автора реабилитировать либерализм, не приемлющий революции.
Иванов-Разумник в «Истории русской общественной мысли» (изд. 1-е, 1906) оценивает О., игнорируя конкретное социально-классовое и историческое наполнение образа. Трактовка О. подчинена общей теории Иванова-Разумника об этическом мещанстве. Определение О., даваемое критиком, характеризуется абстрагированием О. как общественного явления и сведением его основных признаков к биологическим элементам: «апатии, бездеятельности и вообще растительной жизни». Трактовка Ивановым-Разумником обломовщины — частное выражение взглядов критика — идеолога слоев мелкой буржуазии, выдвинувших партию социалистов-революционеров. Иванов-Разумник, утверждая надклассовое этическое содержание образа Обломова, не желает понять расстановки классовых сил 50—60-х гг. и ограничивается лишь оппозиционным тоном по отношению к самодержавию, причем эта оппозиционность сводится к этической фразе.
Нужно отметить наконец и серию появившихся в последние годы статей В. Ф. Переверзева («Социальный генезис обломовщины» (1925), «К вопросу о монистическом понимании творчества Гончарова» (1928) и др.). Отвергая добролюбовский взгляд на О. и игнорируя ленинские высказывания об О. как порождении крепостнического барства (см. ниже), Переверзев дает антиисторич. понимание социальных корней О.: «Обломов — буржуа, споткнувшийся в процессе европеизации и повернувший оглобли назад к патриархальному». Утверждение буржуазной природы Обломова вытекает в его исследовательской практике из вульгарно-механистического отождествления быта с бытием и теоретической — по существу меньшевистской — предпосылки о классовой замкнутости творчества писателя, из теории «переодевания образов» (см. «Переверзев»). Из переверзевской трактовки О., как и всей его исторической концепции в целом, выпадает роль крестьянской демократии в борьбе с крепостничеством. Исторический процесс развития капитализма, с точки зрения Переверзева, происходит реформистским путем, вне экономических кризисов и классовой борьбы, и весь процесс отмирания О. сводится лишь к трансформации «патриархального буржуа» в «просвещенного европейского буржуа». В современной марксистской критике О. освещалась неоднократно. В. А. Десницкий в ст. «Трилогия Гончарова» (1931) правильно определяет Гончарова как союзника дворянства в борьбе за выгодный для земельной аристократии и для промышленной буржуазии путь капиталистического развития России. С этих позиций Десницкий опровергает переверзевское понимание Обломова, вскрыв антиисторическую концепцию Переверзева о регрессивном движении буржуазии. О. в объяснении Десницкого — олицетворение распада застойного поместного крепостного землевладения.
Отчетливая трактовка О. дана Лениным. Вождь международного пролетариата не раз использовал в своих политических выступлениях образ Обломова. Для Ленина Обломов — синоним помещика-крепостника. Характеризуя пережитки крепостничества, он писал об «Обломовых крепостной или кабальной деревни» («Сочинения», т. III, стр. 163), о необходимости «отмены тех учреждений, которые задерживают преобразование патриархальной, застывшей, в своей неподвижности, забитости и брошенности обломовки» (том V, стр. 121). В дооктябрьский период Ленин использовал этот образ в борьбе с меньшевиками и либералами, чтобы заклеймить их преданность господствующим классам. В 1904, в полемике с меньшевиками по вопросу о необходимости партийного устава, Ленин заявлял: «Людям, привыкшим к свободному халату и туфлям семейно-кружковой обломовщины, формальный устав кажется и узким, и тесным, и обременительным, и низменным, и бюрократическим, и крепостническим, и стеснительным для свободного ,,процесса“ идейной борьбы. Барский анархизм не понимает, что формальный устав необходим именно для замены узких кружковых связей партийной связью» («Сочинения», том VI, стр. 310). Говоря о принципиальной недопустимости соглашений революционной социал-демократии с кадетами, Ленин называет «блок всех левых партий» обывательской, обломовской идеей (т. X, стр. 281). Образ этот повторен Лениным и в борьбе с либералами: «...диалектика классовой борьбы такова, что никогда без крайней необходимости ...буржуазия не заменит спокойного, привычного, доходного (обломовски-доходного) 10-часового рабочего дня 8-часовым» (том XVI, стр. 124).
После Октябрьской революции Ленин использует образ О. в восстановительный период в борьбе с экономической, технической и организационной отсталостью нашей страны и аппарата. В захолустьях РСФСР он видит, что «преобладает... патриархальщина, обломовщина, полудикость» (т. XXVI, стр. 338). «Был такой тип русской жизни — Обломов. Он все лежал на кровати и составлял планы. С тех пор прошло много времени, Россия проделала три революции, а все же Обломовы остались, т. к. Обломов был не только помещик, а и крестьянин, и не только крестьянин, а интеллигент, и не только интеллигент, а и рабочий и коммунист. Достаточно посмотреть на нас, как мы заседаем, как мы работаем в комиссиях, чтобы сказать, что старый Обломов остался, и надо его долго мыть, чистить, трепать и драть, чтобы какой-нибудь толк вышел» (том XXVII, стр. 177). В связи с организацией смешанных промышленных обществ Ленин указывал, «до какой степени мы дьявольски неповоротливы, мешковаты, сколько еще у нас обломовщины, за которую нас еще неминуемо будут бить» (т. XXVII, стр. 241).
Ленинские оценки О. указывают марксистско-ленинскому литературоведению путь для правильного понимания этого социально-экономического явления как продукта дворянско-помещичьей среды и его социальной функции в советских условиях. И наконец факты нередкого использования Лениным образа Обломова в политической борьбе учат пролетариат критически пользоваться литературным наследием в интересах социалистического строительства и культурной революции.
С ликвидацией капиталистических классов в реконструктивный период уничтожается почва для пережитков О. как социально-экономического явления. Но они продолжают еще функционировать благодаря отставанию роста сознания людей от роста производительных сил социалистического общества и неизбежности существования еще в течение некоторого времени чуждых пролетариату классов. Борьба с обломовщиной как выражением отсталости — важнейший вопрос культурной революции и классовой борьбы в СССР. «История старой России, — писал И. В. Сталин, — состояла, между прочим, в том, что ее непрерывно били за отсталость... За отсталость военную, за отсталость культурную, за отсталость государственную, за отсталость промышленную, за отсталость сельскохозяйственную» («Вопросы ленинизма», стр. 583). На XVI съезде партии Л. М. Каганович, подчеркивая важное значение в культурной революции проблемы новых кадров, указывал, что по темпам учобы мы до сих пор безобразно отставали: «темпы у нас были обломовские». Быстрый рост социалистического хозяйства в период первой пятилетки и начала второй, сильнейшее развитие социалистических форм труда — ударничества и соревнования — обусловливают изживание экономической и культурной отсталости СССР. Социальная функция пережитков О. в условиях второй пятилетки связана с сохранением и в некоторых случаях усилением буржуазно-кулацких влияний на отдельные слои и группы трудящихся.