Итак, свеча − символ жизни, судьбы, творчества, бодрствования, непрекращения чего-либо, что очень легко прекратить, задуть. Символика свечи особенно ярко проявляется при противопоставлениях свеча/непогода, свеча/подвал. Очевидное, прямое противопоставление свечи непогоде содержится в стихотворении «Зимняя ночь» [9.XVII. 15. С.518]В четырех строфах из восьми (первая, третья, шестая, восьмая) повторяются строки «Свеча горела на столе,/Свеча горела», причем хотя первые две строки в каждой из четырех строф не совпадают, в них обязательно идет речь о метели. Представим это противопоставление схематически (цифрами обозначены порядковые номера строк):
| 1 Мело, мело по всей земле | |
| 2 Во все пределы | ( 30 И то и дело) |
| 9 Метель лепила на стекле | 3,11,23, 31 Свеча горела на столе |
| 10 Кружки и стрелы | 4, 12,24,32 Свеча горела |
| 21 И все терялось в снежной мгле | |
| 22 Cедой и белой | |
| 29 Мело весь месяц в феврале |
Таким образом, метель предстает в разных обликах, а свеча неизменна, о ней настойчиво повторяется, что она го-рела. В последней строфе «пространство»
| 5 Как летом роем мошкара | 7 Слетались хлопья со двора |
| 6 Летит на пламя | 8 К оконной раме. |
Оба противопоставляемых явления названы здесь метонимически. 7 и 8 строки достаточно отчетливо отсылают к эпизодам из 2 главы 1 части и 5 главы VII части (образ метели, заглядывающей в окно). В четвертой строфе упоминаются озаренный потолок и тени — результат горения свечи, в пятой строфе свеча названа ночником: «И воск слезами с ночника /На платье капал». В седьмой строфе противопоставление переведено на сниженный, бытовой уровень : «на свечку дуло из угла». Таким образом, свеча (свечка, ночник, пламя) прямо или косвенно присутствуют в каждой из 8 строф.
Обращает на себя внимание тот факт, что все глаголы в стихотворении -несовершенного вида, в форме прошедшего времени, приобретающие в контексте значение многократно повторяющегося действия - противопоставление оказывается долговременным, и даже постоянным и вечным.
Стихотворение «Зимняя ночь» − своего рода модель всего романа: в его структуре присутствуют 1) постепенное повторение мотива; 2) варьирование мотива; 3) переход из одного плана в другой, от прямого называния - к метонимии, из символического плана - в бытовой.
При варьировании во всем тексте романа метель, в противопоставлении свече, может заменяться другими явлениями. Так, в уже цитированном эпизоде возникновения замысла «Зимней ночи» свеча растапливает намерзший на стекле свечи увеличивается, она занимает уже не две строки, а три. Во второй строфе та же оппозиция свеча/метель выражена другими средствами: лед: «Во льду оконного стекла на уровне свечи стал протаивать черный глазок» [9. III. 9 .С. 89]. «Юра обратил внимание на черную протаявшую скважину в ледяном наросте одного из окон» [9. III. 10. С. 91]. В следующем за «Зимней ночью» стихотворении «Разлука» иней на окне предстает с отчетливо выраженной негативной экспрессией, оказывается противопоставленным свету Божью: «Когда сквозь иней на окне /Не видно света Божья…» [9. XVII. 16.С.519]. С учетом этого образа можно предположить, что функция свечи, растапливающей «ледяной нарост» на стекле, сближается с функцией весны, которая «плавила и перетапливала всю эту уйму снега…весь тот снег…который необозримыми и толстыми пластами лежал на тысячеверстных пространствах» [9.VII. 19. С.232] [См. нашу работу 6]. На этой основе возникает следующая модификация рассматриваемой оппозиции - огонь/снег, которая реализуется на самом бытовом уровне: «Если недогоревшая головешка задерживает топку, выношу ее, бегом, всю в дыму, за порог и забрасываю подальше в снег. Рассыпая искры, она горящим факелом перелетает по воздуху, озаряя край черного спящего парка..., и шипит и гаснет, упав в сугроб» [9. IX. 2. С.276].
Наиболее отчетливо свеча противопоставляется таким «заместителям» метели, как другие проявления непогоды [см. 4, 5]: дождь, ветер, гроза. Так, в части Х, где действие происходит в Крестовоздвиженске, имеет место оппозиция дождь/свечи, хотя свечи прямо не названы, но из контекста ясно, что речь идет именно о них: «Это была ночь на Великий четверг, день Двенадцати евангелий. В глубине за сетчатой пеленою дождя двинулись и поплыли еле различимые огоньки и озаренные ими лбы, носы, лица. Говеющие прошли к утрене» [9. Х. 3. С.303]. С этим эпизодом явно перекликается стихотворение «На Страстной»: «И видят свет у царских врат, / И черный плат, и свечек ряд, /Заплаканные лица…» [9. XVII. 3. С.504]. Свечки здесь названы прямо, но дождь заменен на свой традиционный аналог - «слезы», названные с помощью метонимии: заплаканные лица. Заметим, что в «Стихотворениях Юрия Живаго» отражены не обязательно впечатления самого Живаго - в Крестовоз-движенске он даже не был. Этот факт говорит не только о том, что Пастернак не ставил перед собой задачи в точности воспроизвести творческий процесс. Сцена в Великий четверг - характерная, всюду и везде повторяющаяся, много раз виденная людьми поколения автора и героя, привычная им. Параллельное существование этой сцены в авторском повествовании и в стихотворении не видевшего ее Живаго содействует также созданию множественности, варьированию образа.
В части V в эпизоде бури в Мелю-зееве, когда раздается таинственный стук, мадемуазель Флери «побежала будить Живаго …. Но он тоже слышал стук и сам спускался со свечою навстречу… Порыв ветра вырвал дверь из его рук, задул свечу и обдал обоих с улицы холодными брызгами дождя» [9. V. 9. С. 153-154]. Таким образом, имеет место спуск со свечою, как в стихотворении «Дурные дни», только не в подвал, а в непогоду, которая гасит свечу (как снег, сугроб гасит огонь головешки) - подвал, обиталище смерти, сближается с непогодой, метелью [см. 5].
Мотив спуска со свечою в подвал появляется в романе в не менее бытовом смысле, чем эпизод с головешкой в снегу: «Я люблю зимою теплое дыхание подземелья, ударяющее в нос кореньями, землей и снегом, едва подымешь опускную дверцу погреба, в ранний час, до зимнего рассвета, со слабым, готовым угаснуть и еле светящимся огоньком в руке» [9. IX. 2. С. 275]. Этот фрагмент из варыкинских записей доктора можно воспринимать и как впечатления, послужившее ему для последней строфы «Дурных дней» (в контаминации со спуском в «университетское подземелье» - ч. III, гл.2), но не только. Это очередное варьирование мотива, повторение одной и той же темы в разных тональностях: свеча готова угаснуть в подвале так же, как и под действием непогоды. Парадоксальным образом тот же мотив повторяется в Эпилоге в рассказах Тани: «Я тебе лучше, говорит, с верхней ступеньки посвечу …. свети, говорит, и ну с Петенькой по лесенке под землю»[9. XVI. 4. С.498]. Свеча (или какой-то другой светильник) в этом случае остается наверху, и разбойник в подполе (в подвале, под землей) убивает Петеньку - утверждается значение подвала, подземелья как обиталища смерти.
В эпизоде с Петенькой кроме оппозиции свеча/подвал присутствует еще один важный для всего романа лейтмотив: ребенок (беззащитное существо) в пещере (подземелье). Этот лейтмотив обнаруживается в следующих ситуациях, кроме уже указанной (Петенька в подполе): Вася, называемый мальчиком и подростком, рассказывающий, как он «под землей в пещере скрывался [9. XV. 4. С.456]; Младенец в вертепе (пещере) в стихотворении «Рождественская звезда»; возможно - дева в пещере дракона в стихотворении «Сказка» - все это вариации одного и того же мотива. В пещере (подземелье, подвале) может обитать смерть, дракон, разбойник и т.п., а может зарождаться или возобновляться жизнь («Рождественская звезда», «Дурные дни»); в университетском подземелье (анатомичке - III, 2) обитает тайна жизни и смерти.
Через сближение подвала с бурей (непогодой) в этом же ряду оказываются ситуации с оппозицией ребенок/буря (стихия): в первой части - Юра / ливень и метель [гл.1 и 2], в VI части мальчик-газетчик, который «канул в метель так же мгновенно, как из нее вынырнул» [9. VI. 8. С. 194]; в XII части доктору представляется, как «Тоня идет полем во вьюгу с Шурочкой на руках… а метель заносит ее, ветер валит ее наземь…» [9. XII. 9. С.364]; в Эпилоге - рассказ Тани о ветреном дне [XVI. 4]; в стихотворении «Рождественская звезда» - «Дул ветер из степи. /И холодно было младенцу в вертепе…» [9. XVII. 18. С.521] и некоторые подобные ситуации.
Следовательно, образ ребенка или подобного ему беззащитного существа оказывается близок образу свечи по признаку противопоставленности одному и тому же - непогоде, буре. Происходит замыкание круга - очень характерный для романа «Доктор Живаго» способ взаимодействия образов.
Образы Пастернака на первый взгляд представляются весьма традиционными. Свеча - древнейший символ человеческой судьбы, противопоставление свечи непогоде также далеко не ново. Соседство свечи и вьюги можно найти у А.С. Пушкина в стихотворении «Зима. Что делать нам в деревне?»: «…вьюга воет; /Свеча темно горит…» [10. С.452]. Своеобразное «зерно» взаимодействия мотивов стук, гроза, свеча обнаруживается в повести А.П. Чехова «Степь»: «… и слышу, как будто кто стучит. Проснулась, гляжу, а это грозу бог послал… Свечечку бы засветить, да не нашла» [11. С.320]. Мотив протаявшего в стекле «глазка» и противопоставление ребенка метели есть в «Снежной королеве» Г.Х. Андерсена. Свеча, или светильник является постоянным лейтмотивом творчества художника Жоржа де Латура, отсылки к «Магдалине со светильником» которого обнаруживаются в стихотворении «Магдалина 1» (см. нашу работу 12; на это сходство указывает также Н.А. Фатеева [3]). Если говорить о живописи старых мастеров, которую Пастернак, как известно, знал очень хорошо, то существует ряд картин с сюжетом «Мальчик, раздувающий огонь» (Бассано, Эль Гре-ко), символизирующим продолжение, неугасание рода [13]. Такая символика может быть близка идее бессмертия жизни, характерной для романа Пастернака.