Тарасов Б. Н.
Поэт как публицист, политический идеолог и принципиальный полемист является христианским мыслителем и опирается на историософскую основу. Он не только стоит в одном ряду с такими наиболее крупными русскими писателями и философами, как А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь, Ф.М. Достоевский, А.С. Хомяков, И.В. Киреевский, К.Н. Леонтьев, Н.Я. Данилевский, В.С. Соловьев и др., но и в постановке ряда существенных задач занимает в нем одно из первенствующих мест. По признанию А.С. Хомякова, Тютчев первым заговорил о судьбах России и Запада в неотрывном единстве с религиозным вопросом. А И.С. Аксаков приходил к заключению, что в лице Тютчева на Западе встретились с "неслыханным явлением": "впервые раздался в Европе твердый и мужественный голос Русского общественного мнения. Никто никогда из частных лиц в России еще не осмеливался говорить прямо с Европою таким тоном, с таким достоинством и свободой" (Аксаков И.С. Биография Федора Ивановича Тютчева. М., 1886. С. 132 - 133). В подобном прямом разговоре своеобразно отразилась настоятельная общественная потребность, о которой косвенно свидетельствовал А.И. Герцен, отмечая почти полное замалчивание русской официозной и либеральной печатью выпады против России западной прессы: "Бедный русский народ! Некому возвысить голос в его защиту!" (Герцен А.И. Полн. собр. соч.: В 30 т. М., 1955. Т. 7. С. 331).
Эпоха наполеоновских нашествий и национальных движений, Отечественная война 1812 года, Венский конгресс и Священный союз, восстание декабристов, французская революция 1830 года, оба польских восстания, европейские волнения 1848 года, создание коммунистического манифеста и Интернационала, заговор петрашевцев, Крымская кампания и падение Севастополя, "освобождение крестьян" и "великие реформы" 60-х годов, победоносная война Италии с Австрией и ликвидация светской власти пап, франко-прусская война, разгром Франции и создание Германской империи - вот значимые исторические события, наблюдателем и аналитиком которых оказался поэт. И рассматривал он их не только с точки зрения текущей политики и происходивших государственных и социальных поворотов и перемен, но и в глобальном контексте мировой истории, с ее "началами" и "концами", а также с качественными метаморфозами в ее ходе внутреннего мира и духовных ценностей человека. Способность Тютчева, говоря словами хорошо знавшего его современника, сочетать текущую политику с "политикой всего человеческого рода", под "оболочкой зримой" истории видеть ее самое, во внешних событиях и явлениях жизни раскрывать их духовно-нравственную суть и, соответственно, последующую судьбу определяла и его пророческий дар, не теряющуюся с течением времени, но, напротив, обостряющуюся и непреходящую актуальность его публицистического наследия.
Историософские и публицистические произведения Тютчева изначально написаны на французском языке и каждое из них имеет свою собственную издательскую историю. Первые публикации в России четырех его статей ("Россия и Германия", "Россия и Революция", "Римский вопрос", "Письмо о цензуре в России") в оригинале и переводе на русский язык в номерах "Русского архива" за 1873 и 1886 гг. связаны с именем его редактора и издателя П.И. Бартенева. В конце 1872 г. Тютчев передал ему для публикации рукописи трех, в 40-х гг. анонимно напечатанных в Германии и Франции, статей: "Lettre a Monsieur le D-r Gustane Kolb, redacteur de la Gazette Universelle" ("Письмо господину д-ру Густаву Кольбу, редактору "Всеобщей газеты"), "Memoire presente a l' Empereur Nicolas depuis la Revolution de fevrier par un Russe employe superieur des affaires etrangeres" ("Записка, представленная императору Николаю после февральской революции одним русским чиновником высшего ранга Министерства иностранных дел"), "La Papaute et la Question Romaine" ("Папство и Римский вопрос"). Статья "Lettre sur la censure en Russie" ("Письмо о цензуре в России") дополнила первоначально переданные поэтом П.И. Бартеневу, и все четыре сочинения составили опубликованный в "Русском архиве" основной корпус его публицистических произведений (на французском языке и с параллельными переводами на русский Ф.И. Тимирязева и В.Н. Лясковского), перепечатывавшийся в последующих изданиях.
В 1930 г. немецким исследователем С. Якобсоном атрибутировано <"Письмо русского">, впервые опубликованное в 1844 г. в газете "Allgemeine Zeitung", переведенное с немецкого К.В. Пигаревым и напечатанное им на русском языке в 1935 г. в его книге "Жизнь и творчество Тютчева". К.В. Пигарев же в 1935 г. в 19 - 21 т. Литературного наследства обнародовал свой русский перевод <"Отрывка">, в 1988 г. в первой книге 97 т. Литературного наследства опубликован в полном виде французский источник и его русский перевод (Н.И. Филипович) незавершенного поэтом трактата "Россия и Запад", содержание которого веком ранее обширно цитировалось и пересказывалось И.С. Аксаковым в его биографии Тютчева. Наконец, в первом номере "Нового литературного обозрения" за 1999 г. вышла в свет <"Записка"> (публикация А.Л. Осповата и перевод на русский язык В.А. Мильчиной).
Таким образом, четыре произведения основного корпуса, дополненные не всегда предназначавшимися к печати, неоконченными и печатавшимися в разные годы XIX и XX вв. сочинениями, и составляют восемь текстов публицистического наследия поэта, дающего достаточное представление о своеобразии его историософской и политической мысли.
А.С. Пушкин подчеркивал, что поэта должно судить по законам его собственного творчества. То же самое можно отнести и к мыслителю, каковым в своей публицистике является Тютчев, неповторимо и органично сочетающий в ней "злободневное" и "непреходящее", оценивающий острые проблемы современности sub speciаe аeternitatis*, в контексте первооснов человеческого бытия и "исполинского размаха" мировой истории. По словам И.С. Аксакова, "Откровение Божие в истории <…> всегда могущественно приковывало к себе его умственные взоры" (Аксаков И.С. Биография Федора Ивановича Тютчева. М., 1886. С. 45). В историософской системе поэта мир относительного (государственного, общественного или идеологического) подчинен миру абсолютного (религиозного), а христианская метафизика определяет духовно-нравственную антропологию, от которой, в свою очередь, зависит подлинное содержание социально-политической деятельности. В такой причинно-следственной связи и ценностной иерархии разные грани публицистического творчества Тютчева соприкасаются с отечественным историко-культурным контекстом, с высшими достижениями русской литературы и философии, с мыслями А.С. Пушкина или Ф.М. Достоевского, А.С. Хомякова или В.С. Соловьева. На те или иные проявления этой связи указывали различные мыслители и исследователи. "Родственным Хомякову по своим устремлениям" считал пота Л.П. Карсавин (Карсавин Л.П. А.С. Хомяков // Карсавин Л.П. Малые соч. Спб., 1994. С. 369). По мнению другого исследователя, "та самая политическая мудрость, которую упорно разрабатывал мало талантливый Погодин, которая нашла свое выражение в "Выбранных местах из переписки с друзьями" Гоголя, и в политических стихах и статьях Тютчева, та же самая мудрость расцвела в философии Леонтьева" (Козловский Л.С. Мечты о Царьграде. II. Константин Леонтьев // Голос минувшего. 1915. №1. С. 46). Современный историк полагает, что поэт "во многом приближается к Достоевскому, с его сложной системой философских и политических взглядов, окрашенных сильным консервативным оттенком" (Черепнин Л.В. Исторические взгляды классиков русской литературы. М., 1968. С. 184). Н.А. Бердяев заключает: "У Тютчева было целое обоснование теократического учения, которое по грандиозности напоминает теократическое учение Владимира Соловьева" (Бердяев Н.А. Русская идея // О России и русской философской культуре. М., 1990. С. 116). А современный философ подчеркивает: "Как социальный мыслитель Тютчев формировался под влиянием славянофилов, особенно И. Киреевского и А. Хомякова <…> Многое сближает взгляды Тютчева с мировоззрением славянофилов. Например, признание определяющей роли религии в духовном складе каждого народа и православия как главной отличительной черты самобытности русской культуры" (Русская идея. М., 1992. С. 91).
Для адекватного восприятия историософии и публицистики Тютчева необходимо иметь представление о целостном и полномерном горизонте и контексте его мысли, в котором свое место занимает м своеобразие личностных устремлений поэта. "Только правда, чистая правда, - признавался он дочери, - и беззаветное следование своему незапятнанному инстинкту пробивается до здоровой сердцевины, которую книжный разум и общение с неправдой как бы спрятали в грязные лохмотья" (Литературное наследство. М., 1989. Т. 97. Кн. 2. С. 221).
Поэт принадлежит к наиболее глубоким представителям отечественной культуры, которых волновала в первую очередь (разумеется, каждого из них на свой лад и в особой форме) "тайна человека" (Ф.М. Достоевский), как бы не видимые на поверхности текущего существования и неподвластные рациональному постижению, но непреложные законы и основополагающие смыслы бытия и истории. Такие писатели пристальнее, нежели "актуальные", "политические" и т.п. литераторы, всматривались в злободневные проблемы, но оценивали их не с точки зрения модных идей "книжного разума" или "прогрессивных" изменений, а как очередную временную модификацию неизменных корневых начал жизни, уходящих за пределы обозреваемого мира. Тютчеву свойственно стремление заглянуть "за край" культурного, идеологического, экономического и т.п. пространства и времени и проникнуть в заповедные тайники мирового бытия и человеческой души, постоянно питающие и сохраняющие ядро жизненного процесса при всей изменяемости в ходе истории (до неузнаваемости) его внешнего облика. Можно сказать, что за "оболочкой зримой" событий и явлений поэт пытался увидеть саму историю, подобно тому как, по его словам, под "оболочкой зримой" природы А.А. Фет узревал ее самое. Без учета этой онтологической и человековедческой целеустремленности подлинное содержание поэтической или публицистической "фактуры" в тех или иных его произведениях или размышлениях не может получить должного освещения.