К. В. Пигарев, Г. М. Фридлендер
Своей «Табелью о рангах» Петр I узаконил практику вовлечения в ряды правящего дворянского класса и интеллигенции нужных и полезных государству людей из других сословий. Выходцами из социальных низов были двое из наиболее видных зачинателей русской литературы XVIII в. - Тредиаковский и Ломоносов. Одушевленные пафосом строительства новой русской культуры, отличаясь повышенной восприимчивостью к идеям западноевропейского Возрождения и Просвещения XVIII в., они стремились пробудить умы своих современников, чтобы, обогатив русскую культуру достижениями культуры европейской, поставить ее на один уровень с передовыми культурами народов Запада, подготовить к свободному творческому соревнованию с ними.
Учено-литературная деятельность «пиита» и переводчика при Академии наук, а с 1745 г. профессора латинской и русской «элоквенции» Василия Кирилловича Тредиаковского (1703-1769) была подчинена стремлению достойно послужить «досточтимым по гроб соотечественникам». Человек необыкновенной эрудиции он завершил образование в Сорбонне, куда добрался пешком из Гааги), Тредиаковский стал талантливым и трудолюбивым филологом.
Сын астраханского священника, Тредиаковский в детстве был отдан в школу католических монахов-капуцинов. Отказавшись от церковной службы, он бежал в Москву, где учился в Славяно-греко-латинской академии (1723-1726), а затем отправился в Голландию и Францию. В 1730 г., вернувшись в Россию, он дебютировал переводом галантного романа французского писателя XVII в. П. Тальмана «Езда в остров любви», к которому приложил собственные любовные стихи на русском и французском языках. Внешне парадоксален, но вполне закономерен тот факт, что русские стихи еще весьма тяжеловесны, тогда как французские стоят на уровне салонной лирики второстепенных французских поэтов. Роман и стихи, написанные самым «простым» слогом, с сознательным намерением избежать «глубокословныя славенщизны», имел огромный успех у современников.
В 1735 г. вышел трактат Тредиаковского «Новый и краткий способ к сложению российских стихов с определениями до сего надлежащих знаний». Трактат этот, в котором Тредиаковский изложил также систему литературных жанров классицизма и дал первые в русской поэзии образцы сонета, рондо, мадригала, оды, положил начало реформе русского стихосложения. Тредиаковский указал в нем, что «способ сложения стихов» зависит от природных свойств языка. Силлабика пригодна для языка с постоянным ударением. Поскольку в русском языке ударение не закреплено за определенным слогом, стихосложение в нем должно быть подчинено иному принципу - правильного чередования ударных и безударных слогов. Тредиаковский ссылался при этом на «поэзию нашего простого народа», в которой он усматривал «слатчайшее, приятнейшее и правильнейшее разнообразных ее стоп... падение». Но обоснование силлабо-тонического стихосложения сопровождалось Тредиаковским стеснительными ограничениями. Силлабо-тонический принцип он считал применимым лишь к наиболее часто использовавшемуся в то время одиннадцати- и тринадцатисложному стиху, не распространяя его на стихи более короткие, где сохранял верность принципу силлабики. Возражал Тредиаковский и против введения трехсложных стоп, а из двухсложных предпочитал хорей. Отдавая преимущество женской рифме, Тредиаковский не допускал чередования женских и мужских рифм в пределах одного стихотворения. Эти ограничения были оспорены молодым Ломоносовым, выступившим в 1739 г. со своим гениальным «Письмом о правилах российского стихотворства». Здесь он широко обосновал принцип силлабо-тоники в полном объеме и указал на огромные возможности русского ямбического стиха. Переиздавая впоследствии трактат под измененным заглавием - «Способ к сложению российских стихов против выданного в 1735 годе исправленный и дополненный» (1752) - и перерабатывая одновременно свои ранние стихотворения, Тредиаковский принял реформу Ломоносова.
Тредиаковскому принадлежит также ряд трактатов, посвященных отдельным жанрам («Рассуждение об оде вообще», «Предъизъяснение об ироической пииме», «Рассуждение о комедии вообще»), где он развивал идеи, легшие в основу формирующегося русского классицизма. Главной опорой для автора этих трактатов, кроме наследия античной поэтики, послужило «Поэтическое искусство» Буало, переведенное Тредиаковским в 1752 г. на русский язык, как и «Послание к Пизонам» Горация. Образец торжественной похвальной оды Тредиаковского - «Ода торжественная о сдаче города Гданска» (1734) - был подражанием оде Буало «На взятие Намюра».
Важным памятником просветительной деятельности Тредиаковского был занявший более двадцати лет перевод «Древней истории» (10 томов; 1749-1762) и «Римской истории» (16 томов, 1761-1767) Ш. Роллена, лекции которого он слушал в Париже. Перевел он также «Историю о римских императорах» (4 тома; 1767-1769), написанную Ж.-Б. Кревье, учеником и продолжателем Роллена. На этих книгах, посвященных бурным событиям древней истории, воспитывалось несколько поколений русских читателей, черпавших из них примеры героических подвигов, патриотического и гражданского долга, соответствующие созвучному эпохе классицизма строю этических и эстетических понятий.
«Петровы лета» были в глазах Тредиаковского началом новой отечественной культуры. Идеалом его был монарх, следующий по стопам Петра. Такого монарха Тредиаковский воспевает в своих одах, прославляет в переводе политико-аллегорического латинского романа шотландского писателя XVII в. Дж. Барклая «Аргенида» (перевод напечатан в 1751 г.) - опыте высокого прозаического слога - и других произведениях. Стремясь дать образцы разных поэтических жанров, Тредиаковский пишет философскую поэму «Феоптия» (1750-1753) (часть его стихов восходит к прозаическому трактату Фенелона «О существовании и атрибутах бога»), создает стихотворное переложение «Псалтири» (1754), впрочем оставшиеся в рукописи. В поэме «Тилемахида» (1766) - стихотворной обработке романа Фенелона «Приключения Телемака» - Тредиаковский выступает как один из инициаторов создания жанра классицистической героической эпопеи и в то же время как основоположник русского гекзаметра.
Теоретик стиха, неутомимый экспериментатор, ученый-филолог, Тредиаковский, по словам Белинского, «брался за то, за что прежде всего должно было браться». Но решить те неотложные задачи, которые стояли перед русской литературой, было суждено не ему, а Ломоносову.